Политики не надо, – я её не понимаю, да и не хочу понимать! Такие какие-то там слова: шовинисты, оппортунисты, да хоть бы и легитимисты… крайняя правая, крайняя левая… Найдите там в "Figaro" хронику балов, это теперь только и можно читать с удовольствием, c'est là où je reconnais l'ésprit français.
Началось чтение хроники. Какой-то аристократический бал описывался там с тем ésprit français, которым так восхищалась баронесса. Каждой даме сказан комплимент, однако так, чтобы и другие не обиделись. София читала и впитывала в себя тонкий яд зависти и горькой жалости, её голос порою дрожал, и французское произношение выходило не совсем чисто.
– Ах, Sophie! – перебила её баронесса. – Как же можно так произносить слово rayon?! Перечитайте последнюю фразу ещё раз, потому что я даже как следует не разобрала.
София перечитывает.
– M-me la baronne C. avait une robe couleur rayon du soleil… – тут София остановилась и задумалась: "Что же то за платье было? Что за цвет: rayon du soleil – солнечный луч… наверное, что-то необыкновенное! золотисто-розовое, может? или красное? Нет, нет, наверное, золотисто-розовое!.."
– Что же вы, Sophie? Дальше!
– …C'etait une toilette vraimant harmonieuse. M-me la comtesse K. etait toute en velour noir semé des étoiles dorées. C'etait comme si la déesse de la nuit… "Ах, как это чудесно: чёрный бархат и звёзды, звёзды!.. Однако надо читать, а то ясновельможная уже морщится!"
– …C'etait comme si la déesse de la nuit elle même…
– Ах, как это поэтично. Правда, Sophie? Ну, что там дальше?
– …Il у avait une grande richesse dans des couleurs grises: gris perle, gris tourterelle… "У меня было когда-то чудесное серое платье и как раз gris tourterelle, я его купила в Вене тогда, когда…"
– Sophie, что это с вами сегодня? Вы ещё никогда так дурно не читали.
– У меня голова болит.
– Давно бы сказали, а то только мне нервы раздражаете таким чтением.
Тут вошёл слуга.
– Ясновельможная пани, пан Туров.
– Проси.
Вошёл высокий господин, слишком щегольской, с чересчур вежливым видом, учтиво поклонился баронессе, а на Софию взглянул не без интереса.
– Bonjour! Я очень рада. Как это вы сюда заехали?! Sophie, можете себе идти.
София вышла, поражённая до живого.
– Что это за дама? – спрашивал гость. – Очень интересная особа.
– Это моя dame de compagnie, вдова по князе Борисове, я её взяла par charité.
– И что же? Довольны?
– Нет-нет… так уж должна терпеть, тоже par charite. Всё то, знаете, что-то себе воображает, будто она и до сих пор княгиня. Хлопоты с ней… Сама она не из высокого рода.
– А! такие всегда высоко задираются…
София тем временем в смятении ходила по своей комнате. Она была глубоко, тяжело оскорблена, сердце её стучало, густой румянец покрывал лицо. "Как горничную, выгнала из комнаты! при чужом мужчине! Боже, какой стыд! да чем она лучше меня? Разве я не была княгиней? Я и теперь княгиня! Этого никто не может отнять у меня!.."
София села к концу стола и закрыла лицо руками, потом вдруг вскочила, упала на кровать и громко отчаянно зарыдала: "Ох, я несчастная, несчастная!.."
Примечания
"Норма" – опера итальянского композитора Винченцо Беллини (Bellini, 1801 – 1835), написанная в 1831 г. "Casta diva" – каватина Нормы из этой оперы.
9
– Sophie, который час?
– Три!
Баронесса ужаснулась.
– Боже! а я ещё не пила порошков! Что же это такое? Разве вы не знаете, что я должна всегда пить их в два часа?
– То, может, теперь дать?
– Теперь, теперь… Теперь я не спрошу у вас и сама выпью. Что же теперь? а через час снова? Какие же лекарства принесут пользу, если их пить как попало?
– Если бы вы мне сказали, я бы дала… – промолвила София себе на беду, потому что этим довела баронессу до крайности.
– "Если бы вы мне сказали!" – Voilà ce qui me plaît! "Если бы вы мне сказали!" А где ваша голова была, о чём вы думали? Всегда вы погружены в какие-то мечты, фантазии! Ещё не хватало, чтобы я вам напоминала о всякой мелочи! Так скажите, ради бога, зачем бы мне сдалась компаньонка такая, что я ей должна всё напоминать? Если вы не желаете исполнять своей обязанности, то уведомьте меня об этом, будьте любезны.
София стоит молчаливая, бледная, неподвижная. В сердце у неё кипит обида и досада. Вот-вот гордое, острое слово сорвётся с её уст… "А потом что? – вдруг мелькнула у неё мысль. – Что? Вернуться к отцу в Медвежий Кут? В горничные наняться? Или сойти с ума?"
– Pardon, madame! – сказала она, склонив голову и опустив глаза в землю. – Это в последний раз такое упущение! я буду всегда помнить… у меня так болела голова… извините!..
– Голова болела… – вставила баронесса, но уже мягче, потому что ей понравилось Софиино смирение, – на этот раз уже ничего, но чтобы этого больше не было, потому что я теперь, вы знаете, слаба, j'ai des nerfs horriblement déranges.
"Ох, уж эти мне nerfs!" – подумала София, уставив сердитый взгляд в землю.
– Принесите мне порошки и тёплую шаль.
София пошла.
"Вот сегодня немного холоднее, – думала София, – люди радуются, а эта уже мёрзнет. Такая руина, прямо рассыпается от старости, а всё ей лекарства нужны эти купели… Думает ли она, что люди бессмертны? Живёт на свете, только чужую жизнь заедает!"
София принесла шаль и укрыла баронессу. Закутавшись в шаль, баронесса села в вольтеровское кресло и строго, молча уставилась в окно. Снаружи моросил мелкий дождик и безнадёжные серые тучи всё небо застилали. В такую погоду всегда баронесса была "в дурном настроении", – эти тучи, этот дождик, видно, напоминали ей собственную безнадёжную старость и будили множество воспоминаний прошлого; воспоминаний баронесса не любила. В такие дни её нельзя было ничем угодить. София не решалась, а может, и не захотела заговорить с баронессой, села у окна на стульчик и тоже задумалась: "Вот и дождь идёт… Скука! а всё же будто не так досадно. Вот вчера был райский день, а тут сиди дома да кисни при ясновельможной пани. Она отжила своё, теперь чахнет да возится с этими гадкими лекарствами. Спросила я у неё вчера, не хочет ли пойти в парк на музыку, – она скорчила кислую мину и спросила: "Зачем?" Забывает, что не все такие руины, как она. Не идти же мне одной на музыку! Можно бы здесь с кем познакомиться и было бы с кем ходить, но где уж мне об этом думать!.."
– Sophie, есть у нас какая книжка?
– Нет.
Книжка была, но Софии хотелось хоть в библиотеку сходить, даром что дождик шёл, чтобы хоть на какой час избавиться от баронессы, ей хотелось хоть немного походить на воле, не таща за собой "старую руину", – так она всегда называла про себя баронессу.
– Так пойдите в библиотеку. А может, лучше послать слугу?
– Нет, я сама могу, дождик небольшой. Что прикажете взять: французскую или немецкую книжку?
– Конечно, французскую. Возьмите "Les aventures des trois parisiennes".
"Гляди-ка! всё ей эти aventures нужны, пора бы уже и о смертном часе подумать".
София быстренько собралась, взяла зонтик и пошла в библиотеку. Она шла не очень быстро, хоть дождь таки хороший моросил, а зонтик у неё был маленький, лёгкий. Она была рада побыть хоть немного на воле, и ей жаль было, что никто не встретился на дороге, потому что все больные сидели дома из-за дождя, а здоровые люди были все при бильярде, за картами, в библиотеке или в курзале.
Вот она в библиотеке. Не спрашивая книжки, села она у стола; там были разбросаны разные газеты и журналы, она взяла и себе газету, какая попалась под руку, и начала читать её. Однако мало, больше оглядывалась по комнате, украдкой посматривая из-за газеты. Людей было очень много, за столом не хватало места для всех, и кое-кто читал стоя. Место, где села София, прежде было занято, сидел там какой-то молодой человек, но как только подошла София к столу, он вскочил и начал читать стоя. София тихо сказала "спасибо" и села. Читая, раз за разом бросала взгляд на молодого человека. "Какая у него аристократическая фигура, наверное, он настоящий барич… – думала она, – не из немцев, наверное, брюнет, бледный, кареглазый… и опять, такая вежливость… вон из тех, никто даже не шевельнулся с места!" – и София с презрением взглянула на трёх староватых и толстых немцев, что сидели близ неё и читали "Deutsche allgemeine Zeitung". Читали они молча, с большим вниманием, насупившись, и только время от времени кто-нибудь из них передвигал газету товарищу и, показывая толстым пальцем какой-нибудь отрывок, говорил обиженно или радостно: "Sieh' mal!.."
София читала и не понимала прочитанного, перечитала дважды, трижды и снова не поняла, взгляд сам собою обращался к молодому человеку. "Кто он такой? Может, француз? – Так ведь они не ездят на немецкие воды. Итальянец? Может быть. Но его волосы скорее каштановые, чем чёрные. Но что не немец и не русский – это точно".
Задумчивая София не заметила, как газета упала у неё из рук. Молодой человек увидел это, кинулся, поднял газету и подал её Софии, она вдруг вспыхнула и едва промолвила "спасибо!". Молодой человек поклонился и отступил снова к окну. Через минуту он взял свою шапку и трость, поклонился этому обществу и вышел из библиотеки. Софии показалось, что, кланяясь, молодой человек посмотрел на неё карими глазами. Едва закрылись двери за молодым человеком, София вдруг вспомнила, что час, наверное, уже поздний и пора домой. Она быстро подошла к библиотекарше и спросила – вместо "Les aventures des trois parisiennes" – "Les aventures des trois parisiens". В библиотеке была и такая книжка: София взяла книжку, не глядя, и быстро вышла из комнаты. Идя парком, она всматривалась вперёд и бросала взгляд в боковые аллеи, словно надеялась кого-то увидеть; никого не было. Тихим шагом шла она домой, склонив голову и опустив глаза в землю. Вот уже и серое здание, та гостиница; София идёт на длинную веранду, местами обвитую диким виноградом, вот она берётся за ручку двери, в ту минуту её взгляд обратился ещё раз куда-то вдаль, она вздохнула и исчезла в тёмных дверях серого дома.
Баронесса была мрачнее ночи.
Молча взяла книжку у Софии, развернула – и всплеснула руками.
– Mon Dieu! Sophie! что с вами сегодня? Я же вам сказала: "Les aventures des trois parisiennes!", понимаете: parisiennes! Vous etes impossible, madame! C'est une negligeance…
София апатично смотрела в сторону, в окно. "Начинается проповедь! снова!.."
10
"Последний концерт знаменитой певицы Зембрих". Это объявление прочла София, идя однажды утром за минеральной водой. "Ох, хоть бы на этот концерт пойти! Неужели я так всё лето промаячусь, ничего не видевши и не слышавши? Попробую сегодня попроситься у ясновельможной, может, что и выйдет.