Выражение её лица не совсем соответствовало траурному наряду, – на лице скорее удивление было заметно, нежели печаль. "Что же будет дальше?" – говорил её взгляд.
– Извиняйте, ясная пани! – сказала, войдя, служанка – единственная, что осталась при Софии, – извиняйте, там какие-то господа желают видеть ясную пани.
– Я никого не принимаю.
– Они говорят, что непременно должны повидаться. Сказали, что готовы целый день ждать.
– Ах, как же это скучно! Ну, хорошо, я выйду.
В салоне её ожидали трое людей. Элегантный салончик, пожалуй, никогда не видел таких гостей. Лица тех людей были явно восточного типа, их чёрные острые глаза внимательно рассматривали все вещи в комнате и словно измеряли саму комнату. Они стояли тихо и только изредка обменивались отрывистыми быстрыми фразами.
– Ну, и долго нам ещё ждать? – спросили они у служанки, возвращавшейся от Софии.
– Ясная пани сейчас выйдет, – ответила служанка, бросив на них взгляд, полный презрения.
Они как-то странно переглянулись при слове "ясная пани", однако не сказали ничего. В ту минуту вошла София. Увидев тех людей, София изменилась в лице: она сразу догадалась, что это кредиторы.
– Чем могу служить? – спросила она их несколько неуверенным голосом.
– Надеемся, что пани известно, какие отношения имел с нами покойный князь? – вместо ответа спросил Софию один из кредиторов.
– Да, я знаю. Но… те дела…
– Мы, собственно, пришли, чтобы закончить с теми делами.
– Но я не знаю точно тех отношений, сколько того долга… и вообще…
– Ну, мы сейчас это покажем! – и с этими словами один из кредиторов вынул из кармана порядочную пачку вексельных счетов; потом, видя, что София не решается даже взять в руки ту папку, добавил: – А вот и общая сумма всех долгов.
София взглянула на ту "общую сумму", и в глазах её блеснуло отчаяние.
– Когда же я должна это уплатить? – спросила она.
– Сейчас! – ответили в один голос кредиторы.
– Но… это невозможно! Я не могу уплатить вам такую сумму сейчас! – дрожащим голосом произнесла София.
– Тогда мы будем описывать ваш дом, – спокойно ответили кредиторы.
Потом они обменялись между собой несколькими непонятными словами и вышли из комнаты, не взглянув на окаменевшую Софию.
София стояла неподвижно, безвольно опустив руки, лицо её имело выражение детской беспомощности. Но вдруг в глазах её вспыхнул какой-то луч надежды. "Я пошлю телеграмму папеньке! – мелькнула у неё мысль. – Да, он наверняка сможет помочь мне! Он должен помочь!" Она быстро написала несколько слов на клочке бумаги, поспешно оделась и поехала сама на телеграф. Сначала она никого и ничего не видела вокруг себя, и собственные мысли метались в голове без порядка, но потом, под влиянием ясного, свежего, зимнего утра и той весёлой, шумной толпы, что бодро двигалась по улицам, мысли её стали спокойнее. "Да, да, наверняка папенька избавит меня от этой беды!" – думала она и смотрела вперёд с надеждой.
Вернувшись с телеграфа домой, она застала уже там кредиторов, которые ходили по всем комнатам уверенной, свободной походкой и наблюдали, как описывают все вещи. Софию это поразило ужасно. "Уже! Так скоро!.. Боже! Куда же я денусь!" – с ужасом она снова выбежала на улицу. Она шла, бежала, сама не знала куда. "Что делать? Пока придёт ответ от папеньки, а тут!.. Нет, надо куда-то идти, с кем-то посоветоваться! С кем же? Пойти к тётке? Нет, – она всегда была неприветлива со мной, – не пойду… К кому же мне обратиться? – София остановилась… – Пойду к баронессе!" – неожиданно решила она. София сама не знала, откуда пришла ей эта мысль и зачем, собственно, должна она там искать совета, но не время было рассуждать об этом. Быстро пришла к дому баронессы, резко, порывисто позвонила и спросила, дома ли баронесса и принимает ли. Слуга ушёл и вернулся с ответом, что баронесса никого не принимает. Однако София, сказав, что непременно должна видеть баронессу, быстро прошла в комнаты. Не застав никого в салоне, она вошла в будуар.
Баронесса была одна в будуаре. Она сидела перед камином в большом удобном кресле; это она позволяла себе только без посторонних людей, значит, она никого не ждала. Сидела она, откинувшись на спинку кресла, но осанка её была прямая (горбиться она не привыкла). Одетая тепло, она была закутана ещё и в не менее тёплую шаль, хотя в комнате и так было тепло, а перед камином даже жарко. Глаза её смотрели на огонь, на гордом, когда-то красивом лице царила суровая задумчивость. От тех дум брови сдвинулись, глаза смотрели слишком серьёзно, и вид казался ещё старее.
Вдруг вошла София. Баронесса вздрогнула и неприязненно взглянула на Софию.
– Ах, вы так неожиданно вошли! – сказала она, растягивая слова, что было знаком досадного настроения.
– Извините, баронесса! – обратилась к ней София смущённая. – Я никогда бы не решилась беспокоить вас, но теперь… в такую минуту…
– Чем могу служить? – спросила снова так же баронесса.
– Вы знаете мои несчастные обстоятельства!.. Разве могла я предполагать, что это так может далеко зайти… ах, это так неожиданно!..
– Отчасти, я думаю, это можно было предвидеть. Конечно, для вас не были тайной дела покойного вашего мужа: il n'etait pas un richard. Большая жалость, что так случилось, но нужно было бы заранее подумать об этом. Il fallût être un peu économes.
– Ох, да!.. тогда!.. кто же знал… Теперь несчастье, такая разруха… всё описывают!.. – и София облилась слезами.
Баронесса нахмурилась и стала смотреть в другую сторону. "Voilà une scène bien bête!" – думала она.
– Успокойтесь, не стоит так уж отчаиваться, – обратилась она снова к Софии, – хотя, правда, не знаю, чем бы могла вам посоветовать.
София немного унялась от холодного тона баронессы.
– Я думаю, вы, баронесса, как давний друг князя, и к тому же ваши связи в свете…
– Что ж, это тут не поможет! Я не знаю, что бы вам сказать… Разве уже при таких обстоятельствах, si votre situation est si extrême, вам придётся, может, подумать о месте…
– О каком месте? – спросила София.
– О какой-нибудь должности, например – место гувернантки…
– Я? Гувернанткой? – переспросила София словно без сознания, будто не понимала смысла слов баронессы.
– Да, гувернанткой. Впрочем, вы, может, и в самом деле не в состоянии быть ею, – votre éducation n'est pas si faite. Ведь вы, наверное, не можете давать уроков музыки? Вы учились музыке?
– Я училась только пению!.. Да нет, это невозможно, я об этом даже думать не могу! – сказала София, вскочив встревоженная, почти оскорблённая. – Не могу! да и не хотела бы!
– Ну, в таком случае, если вы не можете быть гувернанткой, – продолжала баронесса равнодушным голосом, не обращая внимания на волнение Софии, – то в таком случае вам придётся разве искать места компаньонки, это не требует большого образования. Вот, например, – я скоро еду на воды за границу и, собственно, хотела бы иметь при себе какую-нибудь особу pour la compagnie. При ваших крайних обстоятельствах…
– Да, мои обстоятельства плохи, но всё же не такие уж крайние. Я послала телеграмму отцу и скоро собираюсь ехать сама.
– А, если так!.. – баронесса тоже встала из кресла. – Будьте здоровы! – и она подала руку Софии, которая шагнула к ней проститься.
– Однако советовала бы вам подумать… – добавила баронесса, когда София уже совсем уходила.
– Спасибо! Adieu! Сегодня я еду к отцу! – и София вышла из будуара.
6
Господин и госпожа Турковские сидели себе одни в своём сельском доме. Во всём доме было тихо и как-то одиноко, потому что и не было в нём никого, кроме стариков, даже Нади не было, она осталась в городе в институте.
Оба старика сидели молча, хозяйка вязала чулок, хозяин читал какую-то газету.
– Слушай-ка, что-то вроде заехало во двор! – вдруг обратилась хозяйка к мужу.
– Кто бы это? – пан Турковский встал и хотел выйти посмотреть.
Когда это какая-то женская фигура быстро вбежала в дом и бросилась к госпоже Турковской.
– Софийка! Это ты? – вскрикнули вместе отец и мать. – Так неожиданно!
– Ах, мамочка! – и София разрыдалась, припав к плечу матери.
– Что с тобой, моя Софийка? Успокойся, ради бога!
– Вы получили мою телеграмму? – спросила София, немного успокоившись. – Вы знаете моё горе?
– Знаем, знаем, но что же могли мы сделать? Чем же мы могли тебе помочь? – Потом, немного погодя, мать добавила: – А что же ты думаешь теперь делать?
София с удивлением взглянула на мать.
– Что же? я не знаю!..
– Ну, потом уж об этом подумаем, а теперь ты, Софийка, видно, устала с дороги, отдохни!
София пошла с матерью в другую комнату. Комната напомнила Софии её собственную, в которой она жила девушкой. И то же самое зеркало, и та же обстановка.
– А где же Надя и Павлуша? – вспомнила София.
– Она в городе, в институте, а Павлуша в гимназии! Где же их тут держать? Какое могут они получить образование и карьеру в этой глуши? Это только для нас, стариков, хорошо. Нам уж что! Лишь бы покой!
Слово "глушь" неприятно задело Софию. Госпожа Турковская пошла посмотреть, как и куда будут складывать вещи Софии.
– А тебе я бы посоветовала немного поспать: ты такая утомлённая да грустная, – сказала она дочери, уходя.
София не думала ложиться спать. Подошла к окну и стала смотреть. Окно выходило в садик, садик был небольшой, но в нём было несколько старых деревьев, что стояли, печально склонив ветви под тяжёлым навесом снега. За садиком виднелась какая-то старенькая хатка, снежные сугробы доходили ей почти до окошек. Дальше виднелась улица и общественный колодец с высоким журавлём. По ту сторону улицы стояла церковка с зелёной крышей, вокруг неё мерцали сквозь зимний туман покосившиеся кресты на сельском кладбище. На улице не было никакого движения, только изредка какая-нибудь молодица приходила по воду к колодцу, тихо, скрипя, наклонялся журавль, потом снова выпрямлялся, и снова улица пустынная. В близких хатах ещё не светилось, хоть на дворе уже смеркалось.
"Настоящая глушь!" – подумала София, отошла от окна и вышла прочь из комнаты…
Сколько жила София в деревне, больше не засматривалась на тот пейзаж.
– Слушай, Софийка, – сказала ей мать через несколько дней, – однако, как же ты думаешь дальше быть?
Теперь этот вопрос не удивил Софию.
– Не знаю! надо что-то думать, – ответила, – конечно, здесь я ничего не дождусь.
– Кто его знает! – вставил пан Турковский. – И напасть знала того князя, что он так скоро умрёт! Ну, хоть он и стар был, а всё же мог бы ещё жить. И куда он деньги свои подевал? Казалось же, имел и дома, и имения.
– Да что уж там! – с досадой сказала София.