Вскоре прозвенел первый звонок, и начали сходиться и съезжаться гости. София разговаривала с гостями, но среди весёлой беседы у неё всё мелькала мысль: "А почему же князя нет?"
Пани Турковская была совершенно занята. Она металась по всему дому: то в гостиную зайдёт поговорить с гостями, то на кухню забежит: совсем устала. Хорошо, что Софийка умеет развлечь гостей, а то пришлось бы разорваться. Пан Турковский не имел особого таланта забавлять гостей: чинно прохаживался по салону или садился и вёл какую-нибудь важную беседу с одним гостем, а про других забывал. Зато Софийка вилась, словно ласточка: и с барышнями щебетала, и с дамами вежливо говорила, и кавалерам что-нибудь обронила.
Сегодня ей было особенно весело, она любила большое общество. Почему же только тот князь не едет? Пора бы уже!
Гостей всё больше прибывало, а князя как нет, так и нет. Это начало беспокоить даже пани Турковскую. "Что, если он вовсе не приедет? Это уж бог знает что будет! Ведь тогда дамы высмеют, все знают, что князь должен был приехать. Правда, аристократы приезжают поздно, но ведь и для аристократа уже пора!.."
И вот зазвенел звонок… Да, это он прибыл, князь!
Князь чинно вошёл в гостиную. Он был человек уже немолодого возраста, но ещё бодрый, лицо имел довольно приятное, длинные седоватые волосы зачёсывал так ловко, что их казалось немало. Ростом был невелик, вся его фигура была очень аристократичной, движения изящные и важные.
Хозяин и хозяйка вышли навстречу князю. Хозяин слишком низко поклонился князю, хозяйка тоже слишком вежливо приветствовала его. Князя провели в гостиную и представили кое-кого из гостей (разумеется, не всех!); младшую дочь тоже не представили (зачем ещё докучать князю детьми?). Только Софию подвели к нему.
– Наша дочь…
– Очень приятно!
"Она довольно мила!" – подумал князь.
София снова вернулась к дамам, а князя начал занимать хозяин. Князь сидел на почётном месте, но оттуда ему было видно розовую канапку и на ней Софию. София чего-то ещё более оживилась, её глаза сияли, лицо слегка зарделось. Она то легко сидела на канапке, то вскакивала с неё и мелькала среди круга барышень. "Чистая бабочка", – подумал князь; его глаза всё обращались к фигуре Софии. Наконец, как-то освободившись от хозяина, он начал направляться к тому уголку, где стояла новая канапка. София как раз сидела на ней и разговаривала с какой-то дамой, грациозно откинувшись на спинку канапки и сложив руки; её фигура в светлом платье красиво выделялась на розовом атласе. "Право, она прелестна!" – снова подумал князь.
И как раз в это время та дама, что разговаривала с Софией, встала, и князь постарался занять её место.
Князь завёл с Софией разговор: он поднял тему городских зимних развлечений, концертов, театров и так далее. Потом разговор перешёл на музыку (тема тоже весьма обычная в беседах с барышнями). Князь попросил Софию спеть что-нибудь; она долго отнекивалась, затем согласилась.
София попросила какую-то не слишком красивую панну аккомпанировать ей на фортепьяно, потом спела французский романс "Si tu m'aimais!", довольно чисто произнося слова. Голос у неё был не очень сильный, но, как говорится, "для дома" очень приятный; в её пении не было большого выражения (да и сам романс того не требовал), но исполнила она свою пьеску довольно мило. Во время пения лицо имело невинное, но слегка кокетливое выражение, она пару раз искоса взглянула на князя.
При первых нотах романса князь улыбнулся и подумал: "А, и сюда залетело то "Si tu m'aimais"!" О, князь слышал тот романс не раз! слышал и в концертах от модных сопрано, слышал и в элегантных обществах… Но вот пришлось услышать и здесь. "Однако она мило поёт, вправду, ничего себе! Чистая пташечка!" – думал князь, не сводя с Софии глаз.
– Большое спасибо! Вы доставили мне истинное удовольствие вашим пением. Vous chantez et enchantez, – сказал князь по окончании пения.
София лишь слегка улыбнулась в ответ, скромно опустив глаза. Князь просил ещё спеть, но София не захотела, сославшись на усталость. Она отошла от пианино и снова села на канапке. Князь снова сел рядом с ней и больше уже почти не отходил.
Пани Турковская с большим удовольствием посматривала на эту пару. Проходя мимо дочери, она бросила на неё внимательный взгляд, София ответила ей торжествующим взглядом. "О, она у меня умная девочка!" – подумала пани Турковская.
Однажды князь взглянул на часы: двенадцать. "Не уйти ли уже домой?" – подумал он, однако остался.
Вскоре пригласили гостей к ужину. Князю пришлось сидеть рядом с Софией. Ел он немного и мало обращал внимание на кулинарные старания хозяйки, зато молодой хозяйке, своей соседке, оказывал внимание немалое. Пани Турковская не держала обиды на князя. "Дело налаживается хорошо!" – думала она.
Через некоторое время после ужина гости начали расходиться. Прощаясь, князь обещал навещать время от времени Турковских, "их милую семью". Разумеется, семья та очень радостно ответила на милое обещание.
Едва за последними гостями закрылись двери, как София упала на канапку и, улыбаясь, задумалась.
– Ну что, мамочка, хорошо мы с канапкой справились этим вечером? – спросила она у матери, лукаво поглядывая.
– О, ты у меня умница! – отвечала пани Турковская, тоже улыбаясь. – Ну, что же тебе князь там говорил? – спросила она.
– Что?.. ничего… так, разные вещи! – ответила София.
Пани Турковская ласково посмотрела на неё.
– Ну, спокойной ночи, дитя моё! Ты, должно быть, очень устала? – и мать очень искренне поцеловала свою любимую дочь.
Заснув, София утонула в золотых снах.
Примечания
"Si tu m'aimais" – нелёгкий для комментария! Думаю, речь идёт о романсе итальянского композитора Луиджи Денца (Luigi Denza, 1846 – 1922), написанном в 1887 г., собственно, на том основании, что он был на время действия повести новым и модным.
2
С того дня, когда состоялся вечер, София стала очень привязана к канапке. Даже ежедневно стирала с неё пыль, причём весьма старательно, таким делом она раньше никогда не занималась. Кто бы из её знакомых мог представить панну Софию со тряпочкой в руках? Правда, не с грязной, но всё же с тряпочкой! Ну, да никто того и не видел, как те нежные ручки суетились возле канапки, сметая пыль. Вот и теперь стоит она возле неё с тряпочкой; стоит София и смотрит на свою канапку: никак не может налюбоваться своей милой, изящной канапочкой.
В этом занятии застала Софию Надя, войдя в гостиную.
– Что же это, опять за работу берёшься? – спросила она у сестры не без иронии в голосе.
Вообще с той поры, как канапка появилась в доме, сёстры стали как-то менее расположены друг к другу. Надя почти всегда обращалась к сестре с какой-то усмешкой, а та отвечала гордо или с досадой. Так и теперь София ответила на тот вопрос не слишком мирным тоном:
– А что же? Разве и мне, как тебе, нужно сесть да сложить руки? Ведь сегодня тоже будут гости, так, думаю, не помешало бы, если бы и вы взяли тряпочку да хоть бы с того пианино немного пыль смели!
– Сметай сама, раз уж тебе так по душе эта работа! А мне не нужны ни эта работа, ни те гости! – и с этими словами Надя вышла из комнаты.
София мало обратила внимание на эти слова, её лишь задел тон, каким Надя произнесла то слово: гости.
"Что она себе думает? Всегда, как должен прибыть князь, так она мне какие-то штуки строит! Чем я ей виновата?.. Ну да ладно!.."
София закончила работу, аккуратно спрятала тряпочку, потом вернулась и села на канапке. Она так любила сидеть на той розовой канапочке и утопать в розовых мечтах. Здесь никто не мешал ей грезить вдоволь. Почти целыми днями она сидела там, и только какие-нибудь гости перебивали её мечты, – чаще всего то был князь.
"Он довольно приятный, тот князь. По всему видно, что аристократ: и манеры, и выражения, и поведение – всё у него так тонко, аристократично выходит. Только, что не очень молод, но какие те молодые, что я видела: ни один из них не умеет так изящно вести разговор, так складно всё сказать, как тот князь… Вот что значит, когда человек богатый: как-то совсем иной вид имеет, даже движения вроде какие-то свободнее… вот как у князя… Сегодня мама спросила меня: хотела бы я быть богатой? Я думаю!.."
Эти разные мечты перебил князь. София с улыбкой поднялась к нему навстречу. Его приход её нисколько не удивил и не смутил. Князь бывал у них почти каждый день и порой сидел довольно долго, особенно в последние дни: не раз бывало, по несколько часов проводил у них. Но сегодня князь был какой-то словно взволнованный, да и было отчего: сегодня он пришёл не для обычного визита, нет! Этот день должен был решить всё его будущее. Да, князь решился сделать предложение панне Софии. Не обошлось без колебаний: всё же такое женитьба похоже на mésalliance, род Турковских не принадлежит к аристократии. Но князь чувствовал, что жизнь без Софии стала для него невозможной, и мысль жениться на ней овладела им безвозвратно. "Что ж, – она хоть и не знатного рода, но из честной семьи. Турковская – очень милая фамилия. Да такая красота, как у Софии, может украсить всякий род, она рождена быть княгиней!.. Но как же она примет моё предложение? Она ведь так молода… правда, без приданого, но всё же!.. Ну, да как-нибудь будет! Il faut bien courir le risque!".
С такими мыслями вошёл князь в дом Турковских. Сердце его сильно билось, но он повёл дело, как подобает мужчине серьёзного возраста и высокого рода: говорил тихо, с большим почтением, но голосом человека, уверенного в себе. Закончив свою речь, он склонил голову и ждал ответа.
– Я согласна, – тихо прозвучал тот желанный ответ.
Счастливый князь не решился взглянуть в глаза Софии и… правильно сделал!
Вскоре он попрощался и пошёл домой, не помня себя от радости.
София осталась одна… когда вдруг в гостиную вошла, почти вбежала, пани Турковская.
– Ну, что? что тебе князь сказал?
– Сделал предложение. Просил сообщить ему, когда будет свадьба.
О том, как София приняла то предложение, и речи не было. Сама София даже не упомянула об этом, а пани Турковская не считала нужным спрашивать. Мать с дочерью без слов поняли друг друга.
Через час семья Турковских сидела за столом и совещалась.