Там, на водах… тот Станислав… кто знает, что бы из того вышло: концерт, проводы, наш последний разговор… да, кто знает… Так она всё уничтожила: моё счастье, мои надежды, мою судьбу! Она богата, живёт в роскоши, а я? Она мучит, жжёт меня своими роскошами! Разве я для того росла, разве того ожидала? – быть подданной этой гадины! О, это не человек, это мой злой дух!.. Боже! что мне делать? С чего начать? Куда кинуться? Я пошла к этому нелюдю ради куска хлеба, но ведь этот хлеб мне в горле стал! Кусок хлеба, брошенный, как собаке, с презрением! А сколько за него принимаю издевательств! Нет, лучше погибнуть, чем такой хлеб есть!.. Чего же мне ещё ждать? Я достаточно ждала. Как я могла думать, что выбьюсь в люди, сидя у этой ведьмы? Да она не то что не помогает найти лучшую судьбу, она меня ещё в ярмо впрягает, на людской смех выставляет! И принимать это унижение, есть этот постыдный хлеб? Нет, довольно! я не могу обернуться в покорную машину, как та швея, и задавить в себе все порывы, или как та старая компаньонка, что там на водах… Да, боже мой, лучше не жить, чем доживать век такой безмолвной рабыней, таким несчастным подёнщиком, безнадёжным слугой, как та безталанная! А всё же мне остаётся или это, или… или что? гибель? Ну что ж – лучше погибнуть, чем так жить! лучше погибнуть, лучше погибнуть!" – говорила София в каком-то исступлении. Она металась неистово на диванчике, взгляд её пылал, брови были сдвинуты, рыдание клокотало в груди, но она плакать не могла. Горькая, острая тоска пронзала её сердце.
Вдруг появилась на пороге баронесса. Завидев Софию на диванчике, она встала как вкопанная и всплеснула руками.
– Dieu! que vois je! Sophie! Что это такое? Вот так штука! Только этого не хватало! Стоит мне за порог выйти, а моя госпожа уже на моём диванчике, да ещё и с ногами! С комфортом, нечего сказать!
При первом восклицании София вскочила. Она слушала эту брань молча, только губы её дрожали. Стояла молчаливая, мрачная и всё больше бледнела. Временами судорожно вздрагивала от какого-нибудь особенно обидного слова. В изнеможении прислонилась к стене возле стола. Голова у неё кружилась, она света перед глазами не видела. Без памяти взяла со стола группу Адониса и Венеры и нервно вертела её в руках.
– Что вы себе, в самом деле, думаете? – выкрикивала баронесса, рассердившись. – В последнее время вы стали себе позволять ужасные импертиненции: огрызаетесь чуть что, забываете свои обязанности, сидите целый день у себя в комнате – не дозвонишься вас! Вы меня позорите! Вчера, перед княгиней, как вы ко мне обратились: "Вы меня звали?" Что за слова? Est ce qu'on ne peut dire plus poliment? Вы думаете, что вы мне ровня? Вот, например, – компаньонка падает в истерику, а госпожа должна возле неё хлопотать! Чистый смех! Нет, довольно, я хочу, чтобы вы оставили свои барские, княжеские капризы раз и навсегда. Слышите? Что же вы молчите? стоите как столб? Вы глухая или немая? Говорите! Отвечайте! parlez donc… Да оставьте в покое мою статуэтку!
Статуэтка ещё сильнее заходила в дрожащих руках Софии. Баронесса ещё больше разъярилась.
– Слышите! поставьте! – крикнула она хриплым, искажённым голосом. – Слышите, что я говорю? Поставьте статуэтку! Что за мещанская привычка вечно что-то вертеть в руках?
– Чего вы ко мне привязались? Отстаньте! – проговорила София отрывисто, глухо.
– Ах ты ж хамка никчемная! – завизжала баронесса. – Ты смеешь мне так говорить?! – и, сжав кулаки, она подошла к Софии, крича: – Я тебе говорю, оставь, оставь мою вещь!
При этих словах София вдруг бросилась и в исступлении, размахнувшись, кинула бронзовую группу прямо в голову баронессе.
Громко, пронзительно вскрикнула баронесса и упала наземь мёртвая, вся в крови.
На тот неистовый крик мгновенно прибежали слуги баронессы. Вбежав, они на минуту остановились, с ужасом склонившись над баронессой, потом все кинулись на Софию, которая стояла неподвижно, не изменив позы.
– Что случилось? Что вы здесь сделали? – крикнул лакей. – Берите её! она убила госпожу!
София вскрикнула и с ужасом закрыла лицо руками. Чьи-то сильные руки схватили её. В ту минуту в мыслях у неё мелькнуло: "Вот теперь я уже совсем пропала! совсем!"