За сестрою Страница 10

Он отрёкся от Христа, примкнул к нашему злейшему врагу, предавал своих братьев, продавал христианских детей язычникам. Что ему за это сделать?

— Смерть! — закричали казаки.

Они были готовы наброситься на него и разорвать на куски.

—— Слышишь, Гусейн, — говорит Недоля татарину, — возьми его и накажи по всей строгости.

Татарин взмахнул ножом и отсёк разбойнику голову. Потом взял Карого за ногу и потащил в степь.

Проклятие Павлуся сбылось.

VII

Павлусь немного успокоился. Он сидел на татарской арбе, поджав под себя ноги и задумался: что ему теперь делать. Татарин подал ему кусок лепёшки и кружку молока. Павлусь был очень голоден. Он съел лепёшку и выпил молоко, не зная, что оно кобылье.

"Может, так даже лучше," подумал Павлусь, "что я попал к татарам. Они меня отвезут в Крым — может, и сестру будет легче найти".

— А куда вы едете? — осмелился спросить Павлусь.

— Мы едем в Крым, и ты с нами. Будешь вести себя хорошо — и тебе будет хорошо.

Татары казались Павлусю какими-то добрыми людьми, не такими, как те, что грабили Спасовку. Это были торговцы, такие же, как те, что не раз заходили в Спасовку.

Павлусь повеселел и начал любопытно расспрашивать татар обо всём. Он им нравился. Через несколько дней он освоился с новым образом жизни. Он помогал татарам во всём и старательно учился татарскому языку. Он был сообразительным, и татары поражались его способностям. Остальные пленники были нелюдимыми, дикими, всё время плакали, а Павлусь, выучив татарские слова, свободно ими пользовался в разговоре.

— Ты не сбежишь от нас? — спросил его однажды самый старший татарин с седой бородой.

— А куда мне бежать? Без коня, без оружия? Мне с вами хорошо. Я и не думал, что среди вас бывают такие добрые люди...

— Мы торговцы. Останься с нами, прими нашу веру.

— Я ещё не знаю, какая у вас вера. А разве среди вас нет крещёных?

— Нет. Ты должен отречься от креста, плюнуть на него.

Павлусь с радостью плюнул бы татарину в глаза за такое оскорбление христианской веры.

— Я сперва хочу выучить ваш язык, а потом посмотрим...

— Ладно, ладно! — говорил татарин. — Станешь мусульманином — будешь свободным, а потом сможешь дослужиться до высокого чина... ты способный парень. Не один из ваших у нас был великим визирем у падишаха в Царьграде...

— А кто это падишах?

— Не знаешь? Это турецкий царь, очень большой господин, понял?

— Этого я не знаю. У нас в Украине нет царей, есть гетман, а на Сечи кошевой атаман...

— Наш падишах выше. Вашего гетмана могут сменить, выбрать другого. А у нас не так. Кто родился падишахом или ханом — тем и остаётся до самой смерти...

— А сколько вы за меня заплатили тому псу? — как-то спросил Павлусь татарина.

— Двадцать золотых.

— Ого, так мало! — засмеялся Павлусь.

— А ты стоишь больше?

— Я бы вам за себя в десять раз больше дал.

— А у тебя были деньги?

— Сейчас нет, но были в седле; тот пёс забрал их вместе с конём.

— Почему ты нам об этом не сказал? Мы бы его догнали...

— Может, я ещё с ним встречусь... А как его зовут?

— Мы зовём его Карым.

— А у вас, у татар, тоже людей продают?

— Нет, своих по вере продавать нельзя; за это большое наказание.

— Вот видите, а он свою веру продал...

— У него нет веры. Мы его знаем. Он с нами торгует.

"Вот вы какие," подумал Павлусь, "торгуете с ворами!"

Павлусь боялся, что его тоже продадут в Крыму на базаре, и однажды спросил об этом татарина.

— Хороших ребят никто не продаёт, их себе оставляют.

Павлусь не хотел расставаться с этими торговцами. Он надеялся, что будет с ними ездить по всему Крыму и так найдёт свою сестру.

Дорога в Крым заняла очень много времени. Нагруженные арбы тянулись медленно, а каждая переправа через реку была тяжёлой. За это время Павлусь настолько выучил татарский, что понимал, когда с ним говорили, и умел немного отвечать.

Мальчик показывал рвение и старательность, выполнял любую работу усердно.

Татары были довольны им и были уверены, что он станет мусульманином. Мальчик был с ними простодушным, рассказывал прямо, что его спрашивали. Он рассказал им, как татары разрушили Спасовку, как он бежал, и как потом казаки разгромили татар. Лишь одного он не сказал и держал глубоко в сердце: что едет в Крым, чтобы спасти свою сестру из плена. Если бы не это, он давно бы сбежал, не раздумывая, ведь возможности были.

Татар удивляло даже то, что когда они однажды встретили в степи обоз чумаков, Павлусь говорил с ними, но не просил выкупить его и отвезти домой. В дороге Павлусь внимательно наблюдал, куда они ехали. Старался запомнить каждую реку, каждый брод, всё, по чему можно было бы узнать путь. Так они доехали до Перекопа. Павлусь впервые увидел море, и сердце его забилось сильнее.

Теперь начиналась настоящая Татария. Сразу за Перекопом он увидел первые татарские улусы. Как же они не походили на украинские сёла! Чужбина прямо бросалась в глаза. Павлусю стало страшно. Пока он видел степь — казалось, что он дома. Теперь ни следа от Украины. Его обычная отвага куда-то исчезла; ему стало жутко.

Они проехали несколько улусов. Караван всё так же тянулся медленно. Татары выходили и смотрели на них, а кое-кто расспрашивал о своих знакомых, которые ушли в поход по Украине.

Но торговцы не знали, что им ответить; ни с кем из тех они не встречались.

Наконец прибыли в село Коджамбак, где находилась их усадьба. Сулейман-эфенди, тот самый старик с седой бородой, что купил Павлуся, был очень богатым татарским купцом. Он вел широкую торговлю между Царьградом, приморскими городами и Украиной. Главные его склады находились именно в Коджамбаку. Поэтому усадьба выглядела как маленький городок. Тут стояли в ряд каменные дома, одно- и двухэтажные, были сараи для повозок и лошадей, склады с товарами, а сбоку стоял большой двухэтажный дом, где жил Сулейман. Этот дом примыкал к большому саду. Все строения были обнесены частоколом, а в нём было двое ворот — одни напротив других.

Когда Павлусь въехал на тот двор, у него закружилась голова. Такой роскоши он ещё не видел. Там было много людей. До сих пор казалось Павлусю, что татары — самые чёрные люди на свете. А теперь он увидел губастых чернокожих из Африки, которые извивались, как черти, — их Павлусь боялся больше всего.

Сулейман приехал на той же арбе, где сидел Павлусь, прямо к крыльцу дома. Оттуда вышли слуги и начали низко кланяться Сулейману. Навстречу отцу вышел его сын Мустафа, который управлял всем имуществом во время отсутствия отца.

Когда они поприветствовались, Мустафа спросил отца, указывая на Павлуся:

— Кто это?

— Этого мальчика я тебе привожу в подарок, я его купил. Поклонись своему новому господину, — сказал Сулейман Павлусю: — Будь послушным, как до сих пор, и тебе будет хорошо.

Павлусь снял шапку и поклонился по-своему.

Мустафа сказал что-то одному татарину, тот взял Павлуся за руку и повёл к челядной.

Слуги жили внизу. Верхние комнаты были для господ.

Павлусь только теперь заметил, что все окна наверху были затянуты плотными деревянными решётками.

Выйдя в челядную, Павлусь не знал, что делать. Пришёл старший из слуг и начал его со всех сторон разглядывать.

— Ты откуда? — спросил он по-украински.

Павлусь ответил, и очень удивился, что татарин так хорошо знает его язык.

— А вы, дяденька, тоже с Украины? — спросил Павлусь.

— Молчи! — крикнул татарин и вышел. К Павлусю подошёл один украинский невольник.

— Не спрашивай его так, а то разозлится и ещё побьёт.

— За что бить? Я же ему ничего плохого не сделал...

— Тут и без причины бьют. Он потурнак, а кто спрашивает у него про Украину — тот ему как нож в сердце, стыдно ему, что от Христа отрёкся и стал бусурманом. Потому и злится на своих — хуже любого татарина.

— А вы, дяденька, давно здесь живёте?

— Пятый год, племянничек! — тяжело вздохнул он.

— Здесь трудно жить?

— Неволя, что сказать. Но тут ещё рай по сравнению с другими местами. Старый Сулейман добрый человек, но его часто нет дома, Мустафа гордый и ненавидит нашу веру, а этот потурнак Ибрагим — сам чёрт.

— А вы не пытались сбежать?

Невольник грустно улыбнулся.

— Пока добежишь до Перекопа — раз пять поймают. А поймают — или повесят, или продадут в неволю к туркам, а уж избьют так, что душа вылезет.

— А я знаю, что многие отсюда сбегают...

— Тут ведь много крещёного люда, кому-то и удаётся.

— А как вас зовут, дяденька?

— Остап Швидкий.

В этот момент в челядную вбежал чернокожий невольник и позвал Павлуся к господину. Павлусь пошёл за ним наверх и вошёл в светлицу. Она была просторная, с несколькими большими окнами в одной стене. По периметру шли возвышения, покрытые коврами; весь пол тоже был устлан коврами. Стены были расписаны цветами и узорами в красных, синих и жёлтых тонах. На возвышении сидел Мустафа, перед ним стоял маленький столик; на нём тлела большая трубка, из которой Мустафа выпускал клубы дыма, а рядом лежали разные лакомства. Павлусь снял шапку и поклонился.

— Позовите переводчика, — сказал Мустафа слуге.

— Не надо, — сказал Павлусь, — я знаю ваш язык.

— Так? Ну посмотрим. Как тебя зовут?

— Павлом Судаченком.

— Нет, так тебя звали. Теперь ты будешь Гусейном.

— Я не хочу, я ещё не принял вашей веры...

— Глупец! Не принял — примешь...

— Нет, не приму и своей христианской не отрекусь.

— Примешь — будешь свободным.

— Не хочу, ни за что на свете.

— Я прикажу тебя выпороть.

— Хоть вешайте — не приму. Зачем потом в аду гореть...

— Говорю тебе: будешь свободным...

— Я и так буду свободным, если захочу...

— Это как же?

— Убегу — и всё.

Мустафа засмеялся.

— А знаешь, что у нас делают с беглецами?

— Знаю: повесят. А не поймают — тогда и дело с концом.

— Я хотел взять тебя к себе в услужение — быть козачком.

— Берите, куда хотите. Я буду хорошим, пока ко мне будут хороши...

Павлусь научился говорить с татарами прямо и открыто. Но Мустафе это не понравилось. Он нахмурился и сказал:

— Ты, парень, дерзкий; как ты со мной разговариваешь?

— А разве вы не человек?

Мустафа хлопнул в ладоши.

Вошёл потурнак-наставник.

— Этого дерзкого джавра выпороть и отправить к конюхам!

Потурнак схватил Павлуся за руку и повёл вниз.

— У тебя, парень, язык острый; смотри, как бы его не отрезали... Внизу в челядной Павлуся так избили, что кровь текла по спине. У мальчика из глаз лились слёзы, но он прикусил губу до крови и не издал ни одного стона.