За сестрою Страница 13

Позволь мне, прошу...

— Дайте ему хорошего коня! А ты возьми другого, — обратился он к гонцу, — проведи мальчика навстречу.

Сразу вывели оседланных лошадей. Павлусь вскочил на коня, словно птица, и, поклонившись Девлет-Гирею, поехал. У него в груди радостно билось сердце.

А старый татарин, глядя на него, подумал: "Добрая и рыцарская кровь течет в этом мальчике! О, если бы Аллах просветил его и обратил в нашу правоверную веру — Ислам бы приобрёл славного воина и защитника".

Павлусь так быстро ехал, что утомлённый дорогой гонец едва поспевал за ним.

Уже было около полудня, когда они издали увидели отряд татар.

— Это они! — сказал гонец...

— А эта девушка знает, что я здесь?

— Я и сам не знаю, кто ты. Великий Девлет-Гирей велел найти и привезти такую девушку — мы и исполнили.

— Я скажу тебе: я её родной брат, — сказал Павлусь, и слёзы радости покатились у него по щекам. Лишь на миг мелькнула в его голове мысль: "А вдруг это не она?". Но он тут же отогнал её прочь и поскакал что есть силы.

Они подъехали к отряду.

Павлусь едва не лишился зрения, так напряжённо вглядывался в толпу, ища Ганнусю. Её не было видно. Она сидела на телеге рядом с какой-то татарской женщиной. Повозка была накрыта плахтой.

Павлусь остановил повозку, спрыгнул с коня. Татары, увидев такого по-пански одетого юношу, не стали возражать.

— Ганнусю! Ганнусенька! Ты жива, ты здорова?

На этот зов Ганна приподняла плахту. По голосу она узнала брата, но, увидев его в татарской одежде, не признала, только глаза выпучила.

— Ганнусю, сестричка! Неужели не узнаёшь меня? Твоего братца Павлуся?

Ганна закричала чужим голосом и потеряла сознание.

Татарка бросилась её спасать, как умела. Вынесла из повозки и положила на траву. Ганна была одета в роскошную турецкую одежду.

— Ганнусю, голубка, что же ты? Я полмира обошёл, пока тебя нашёл! Очнись! — приговаривал Павлусь, припав к ней, лаская и целуя.

Татарка принесла воды и окропила Ганнусю. Та открыла глаза.

— Ну, слава Богу! — воскликнул Павлусь. — Вставай, Ганнусю, поедем. Мне столько нужно тебе рассказать...

Ганна приподнялась, села, оглядываясь с тревогой на окружавших её татар.

— Что с тобой случилось?

— Устала, братец. В той будке так душно, нечем дышать. Я и не надеялась тебя увидеть... Откуда ты тут?

— Потом расскажу... Ты татарский понимаешь?

— Совсем немного. Хотя мне всё время вбивали в голову эту татарщину — уже осточертело. Били, голодом морили, если не учила...

— Теперь уже не будут... Послушай, чего мы ждём? Поехали... Тебе, может, будет удобнее на коне?

— Ой, да, да, Павлусю! — обрадовалась Ганна, даже захлопала в ладоши. — Я уже так давно не ездила верхом...

— Дать ей коня! — приказал Павлусь.

Один татарин подвёл ей невысокого, крепкого конька. Павлусь усадил сестру, а сам вскочил на своего.

Теперь они ехали рядом. Татарке это не понравилось. Ей казалось, что везёт важную особу, женщину, на которую даже ветер не смеет дуть, а та, как простой татарский парень, скачет верхом.

— Давно мы, сестро, не были так счастливы, как сегодня!

— Отец жив?

— Жив. И Петра я нашёл среди казаков.

— Где же они теперь?

— В степи, ушли с казаками... Я ночью от них сбежал и попал сюда, чтобы тебя найти...

— Так мы свободны?

— Ещё нет, но слушай: могучий Девлет-Гирей Ибрагим ищет своего сына Мустафу. Помнишь, тот разбойник, что сжёг наше село Спасовку? Тогда, под Самарой, когда татары отдыхали с пленными, случилась битва с казаками. Мустафу поймал арканом казак Семён Непорадний, и сотник Недоля велел отвести его лубенскому полковнику. Слушай, сестро: делай вид, что не понимаешь татарского. Тогда меня вызовут как переводчика. Я тебе это говорю, чтобы ты знала. А если вызовут кого-то другого, ты должна знать, что отвечать. От этого зависит наша свобода.

Пока они доехали до двора Гирея, Павлусь успел рассказать сестре всё, что пережил с той минуты, как услышал церковный звон и татары напали на село. Теперь всё будет зависеть от их смелости и ловкости.

Павлусь боялся только одного — но Ганне об этом не сказал, чтобы не напугать её.

А если бы полковник решил утопить Мустафу или отрубить ему голову — тогда им тоже конец.

Ганна хотела рассказать Павлусю о своих злоключениях, но времени уже не осталось. Они увидели ханский двор и, оставив татарский отряд, поскакали вперёд.

Татары помчались за ними, оставив арбу с татаркой. Та вопила, но без толку — ей пришлось самой взять вожжи и ехать.

Девлет-Гирей стоял на галерее и ждал гостей. Павлусь снял шапку и издали стал махать ему.

— Неужели это та девушка так держится в седле? Настоящий рыцарский народ эти казаки, — говорил хан своему управляющему. Молодые слезли с коней и вошли в светлицу. Поклонились, и Павлусь начал:

— Могучий рыцарь Девлет-Гирей! Приносим тебе добрую весть о твоём славном сыне Мустафе. Это моя родная сестра, она видела его в последний раз. Позволь ей рассказать всё самой.

Девлет-Гирей стал расспрашивать её по-татарски. Ганна обернулась к брату, делая вид, что ничего не понимает.

— Спрашивай её ты, — сказал хан Павлусю. Павлусь задал вопрос по-украински. Ганна ответила, как он её учил, а он перевёл на татарский.

— Хорошо, — сказал Девлет-Гирей. — Я сейчас же посылаю послов с богатым выкупом к лубенскому полковнику. А пока вы мои гости. Если ваши слова подтвердятся — ждёт вас великая награда. Если же... — он не договорил, испугавшись собственных слов.

— Теперь вы поживёте немного по-нашему. Девушка пойдёт в гарем, к женщинам. Не положено и не дозволено, чтобы девушка в её возрасте ходила с открытым лицом и говорила даже с братом.

Павлусь и Ганна взглянули друг на друга с грустью — их снова разлучали.

— А разве нельзя и слова сказать друг другу, хоть бы через занавес? — заговорил Павлусь. Ему будто что-то перехватило горло...

— Можно, но только издалека...

Разошлись. Её увели к женщинам, Павлусь ушёл в свою комнату, счастливый тем, что дожил до этого момента...

IX

Наступила зима. Павлусь удивлялся, что здесь нет снега, как в Украине, что деревья всё ещё зелёные, хотя временами и холодало. Но он, бедняга, сбился со счёта времени и не мог понять, когда будет Рождество.

В прошлом году были такие весёлые праздники. Он с мальчишками ходил колядовать, катался на санках, а теперь и не угадает, когда праздник...

То же думала и Ганна. Ей тоже было весело, когда в дом вносили дидуха, как покойный дед благословлял всех, как кидали кутью к потолку и считали, сколько зерен прилипнет...

Она уже привыкла к гаремной жизни. Ой, сколько же она наплакалась...

Павлусь тревожился, найдёт ли посольство Девлет-Гирея Мустафу живым... Ганна рассказывала ему о своих приключениях.

А старый хан тоже не терпел. Прошло уже больше месяца с тех пор, как послы уехали, а вести от них не было. Он знал, что казаки не тронут посольство — они уважают международные обычаи. Но боялся он разбойников и ногайских татар. Те не уважают никого, а услышав, что у послов золото — перережут всех и ограбят так, что и следа не останется.

Девлет-Гирей расставил гонцов от самого Перекопа, чтобы те немедленно известили, когда появится посольство.

И вот, наконец!

Однажды прискакал гонец с радостной вестью: Мустафа возвращается живой и здоровый.

Девлет-Гирей велел оседлать коней и выехал с целым эскортом ему навстречу.

Как только узнал об этом Павлусь, не утерпел и побежал к женскому отделению.

Сторож не хотел его пускать. Если бы это был кто-то другой — он бы наверняка пырнул ножом. Но этого тронуть было нельзя — хан строго запретил.

— Да чтоб тебя с твоим гаремом! — кричал Павлусь. — Позовите мою сестру, я должен её увидеть! — Вызвали Ганну.

— Ганнусенька! Мустафа возвращается, мы будем свободны! — Больше он ничего не сказал. Велел оседлать коня и поскакал догонять эскорт — но развернулся.

— Да какое мне до него дело! Живой — и пусть сдохнет хоть сейчас за ту боль, что нам причинил... Чёрт бы побрал всех этих татар. Маму убили, дедушку... Нас замучили... Подождите, псы! Вернусь я ещё сюда, да не пленником, а с казаками, как воин... Ещё я вашего дьявольского хана за бороду подёргаю — не то что...

Так думал Павлусь, возвращаясь ко двору. Уже смеркалось. Он пошёл в свою комнату и лёг спать. О еде забыл. Но уснуть не мог. В голове гудело, как в мельнице. Мысли путались одна с другой...

Что теперь будет? Вернуться сразу или ждать до осени? Зимой в степи опасно. Можно встретить стаю волков, заблудиться и замёрзнуть. А здесь — скука среди татар. Хоть бы в одной хате с Ганей пожить! Но и здесь эти глупые обычаи не дают...

А вдруг хан не сдержит слова? Он ведь не обещал свободы, говорил только про награду. Но может ли быть награда выше свободы?

Если хан их не отпустит — Павлусь убьёт сестру, а татарина пронзит ножом. Пусть потом вешают или конями рвут — всё равно...

Он злился, пока не уснул...

Уже солнце стояло высоко, а Павлусь всё спал. Проснулся от шума во дворе. Подошёл к окну. Это Девлет-Гирей вернулся с сыном. Павлусь сразу узнал Мустафу. Тот сидел гордо на красивом коне и улыбался отцу, сиявшему от радости.

"Вот как теперь бодр! — подумал Павлусь. — А на аркане у Непорадного корчился, как будто крапивой укушен... Что, вкусил козацкого аркана? Ах вы, чёртовы сыны! Мы ещё встретимся..."

Но тут же ему стало стыдно за эти мысли. Это нехорошо. Вот Девлет-Гирей ведь обошёлся с ним, как с сыном, а он ему грозит...

"Эге ж, потому что я ему нужен был! А так — назвал бы псом-христианином, как прочая погань татарская... Чего они к нам лезут? Мы им мешаем? Нет! Мы ещё встретимся!.."

Павлусь пригрозил кулаком в окно.

В эту минуту его вызвали к Девлет-Гирею. По дороге он встретил Ганну — её тоже вели туда.

Они встали перед ханом, который держал сына за руку, будто боялся, что его снова отнимут.

— Вы говорили правду, теперь я сдержу своё слово и награжу вас.