За сестрою Страница 12

Только этого и ждал татарин. Он развернул коня и пустился во весь опор. Павлусь бросился в погоню и закричал:

— Эй, чертов сын, стой!...

«Ну, слава Богу, отвязался. Теперь мне пора возвращаться к табуну, а то этот дьявол завел меня слишком далеко. Я знаю, что у татар наказание мягче, если пленник сам возвращается. Моя история про знахаря была удачной — совсем заморочил татарину голову. Попробую как-нибудь ещё раз, может, опять прокатит. Только теперь бежать не на коне, а по бурьяну пешком».

Павлусь вернулся к табуну уже под вечер.

Когда Мустафе донесли о побеге Павлуся и к тому же о краже лучшего коня, он тут же разослал гонцов и велел наказать беглеца: сто ударов плетью с проволокой по спине, а если не сдохнет — продать первому встречному татарину. Но Павлусь сам вернулся. Об этом сообщили Мустафе, и он смягчил приговор: двадцать проволочных ударов и продажа. Казнь должна была состояться в имении Сулеймана на глазах у всех пленников — чтобы другим не хотелось бежать.

Когда Павлусю сказали об этом, он ничуть не испугался. Он был уверен, что Святая Покрова и теперь его защитит.

Даже если бы ничего не случилось, Павлусь заснул глубоким сном...

На следующее утро его привели в усадьбу. На площади уже собрали всех невольников. Павлусь окинул их взглядом и заметил Остапа Быстрого, который стоял в толпе и вытирал слёзы. Ему было жаль молодого земляка. Казнь должен был исполнить потурнак Ибрагим — а у того рука была тяжёлая.

Он вышел в середину и стал объяснять пленникам, за что Павлусь будет наказан, что Мустафа-эфенди сначала присудил ему сто ударов, но потом в своей великой милости сократил до двадцати.

Мустафа-эфенди открыл окно и смотрел, как исполняется приговор и какое впечатление это произведёт на пленных.

В этот момент во двор въехал какой-то мулла, а за ним несколько богато одетых слуг. Все расступились. Он проехал внутрь и провозгласил напевным, немного гнусавым голосом:

—— Слушайте, неверные джавры! Мой господин, ханский Девлет-гирей Ибрагим и любимец — да дарует ему Аллах долгую жизнь — повелел в своей милости спросить вас, неверные украинские пленники, не знает ли кто, где находится сын его светлости Девлет-гирея, славный воин Мустафа-ага, что прошлым летом ходил с отрядом воевать неверных в Украину во славу Аллаха и пророка Магомета. Кто укажет его местонахождение, тот станет достойным его милости и награды. Кто же утаит — готовьтесь к смерти: его повесят.

Один татарин вызвался повторить это же по-украински. Тогда Павлусь вышел вперёд и сказал мулле по-татарски:

— Я знаю, где находится твой господин.

Мулла с презрением посмотрел на Павлуся.

— Ты не можешь этого знать. Ты уже давно здесь, а это случилось прошлым летом.

Ибрагим-потурнак, склонившись перед муллой в три погибели, подтвердил, что Павлюся привезли только этим летом.

— Так? Ну, говори! Но если соврёшь хоть слово — вырежу тебе язык.

— Я скажу не тебе, а твоему господину.

Мулла прикусил губу.

— Этого пленника я сейчас же забираю к его милости Девлет-гирею Ибрагиму. Отныне он под моей рукой.

Все пленные ахнули. Они радовались, что Павлусь избежал наказания.

— Садись на коня и поезжай со мной.

Тогда Павлусь подошёл ко двору и спросил Мустафу:

— Велишь бить меня сейчас, или после, когда я вернусь от его милости?

Мустафа нахмурился от злости.

Павлусь рассмеялся ему в лицо. Он знал, что теперь над ним покровительство Девлет-гирея, и никто не посмеет его тронуть.

VIII

Девлет-гирей Ибрагим жил в столице крымского хана, в Бахчисарае. Из Коджамбаку туда было ехать три дня. В дороге Павлусь обдумал, что делать дальше.

Сначала он очень радовался, что избежал жестокого наказания, и чувствовал себя в полной безопасности. Он решил использовать этот счастливый случай, чтобы найти и освободить сестру. Он составил целый план. Хорошо знал, что Мустафа-ага, скорее всего, жив у полковника, и его найдут, если только показать дорогу. За такое открытие можно рассчитывать на великую награду, а может, и на свободу. Тогда он вернётся вместе с сестрой в Украину. Один он возвращаться и не думал — верил, что Бог поможет ему найти Ганну.

Когда они приблизились к Бахчисараю, Павлусь увидел нечто такое, чего никогда раньше не видывал. Издали на востоке что-то высокое сияло с белыми пятнами на вершине.

— Что это такое? — спросил он у муллы.

— Это горы.

Павлусь не понял, он не знал этого татарского слова. Не стал переспрашивать. Это ему объяснил другой татарин, владевший украинским. Павлусь никогда не видел гор. Ему стало страшно.

— Мы туда поедем?

— Нет, Бахчисарай перед горами.

И правда — перед ними раскинулся город, столица татарского хана. О нём он слышал от деда и был рад, что сможет его увидеть. Дворец Девлет-гирея находился на другой стороне города. Пришлось ехать узкими длинными улочками. Дома большие, обнесены высокими стенами, крыши покрыты зелёной или красной черепицей. Между дворами — густые сады, и в это время с деревьев уже опадали листья.

По дороге встречались и пешие, и конные татары. Они кланялись мулле и уступали дорогу.

Заехали во двор Девлет-гирея. Он напоминал усадьбу Сулеймана. Слуги уже сообщили хозяину, что мулла возвращается с каким-то молодым джавром, и тот вышел на крыльцо и замахал рукой, чтобы мулла немедленно явился.

Слуги забрали у них коней, и мулла повёл Павлуся наверх к своему господину.

— Да будет прославлен Аллах! Мир тебе, могущественный господин! Твой верный слуга — мулла — склоняется перед тобой. Салем алейкум!

Мулла низко поклонился, затем приложил руку ко лбу, описал ею полукруг в воздухе до груди и завершил поклон.

— Приветствую тебя, добрый мулла! Что ты принёс? Алейкум салем!

— Этот молодой джавр, пленник твоего слуги Сулеймана из Коджамбаку, говорит, что знает, где твой достойный сын Мустафа-ага.

— Позовите украинского переводчика! — велел Девлет-гирей чёрному слуге.

Пока тот ушёл, Павлусь успел рассмотреть Девлет-гирея. Это был сильный, уже пожилой мужчина с длинной седой бородой.

— Не нужно переводчика, господин, — смело сказал Павлусь и низко по-татарски поклонился Девлет-гирею. — Я сам могу говорить по-татарски...

— Но ты ведь недавно среди нас...

— Недавно, но ваш язык мне понравился.

— Хороший ты парень... Тебе и наша вера понравится, если останешься среди нас. А тогда тебя ждёт хорошее будущее. «Собачья ваша вера», — подумал Павлусь.

— Говори, что знаешь о моём сыне. Если слова твои будут правдивыми, получишь великую награду. А соврёшь — пусть Аллах...

— Я скажу правду, но не всё, потому что сам не знаю всего. Я своими глазами видел Мустафу-агу в бою, но что с ним случилось дальше — знает моя сестра Ганна Судаковна.

Девлету это не понравилось. Он насупил брови и глянул на мальчика так, что тому стало страшно.

— Ты издеваешься надо мной?

— Нет-нет, она всё видела... Если бы только её найти. Она в Крыму, среди пленников. Мустафа был в Спасовке, там была битва с казаками... Мустафу взяли живым. Где он теперь — это знает Ганнуся...

— Какая Ганнуся?

— Моя сестра, Ганнуся. Прикажи её найти — она знает.

Павлусь испугался грозного взгляда Девлет-гирея и рассказал всё, оставив только одну деталь, которая могла спасти сестру.

Девлет-гирей смягчился. Он велел позвать своего управляющего.

— Слушай, — сказал он ему, — допроси этого молодого джавра о его сестре и немедленно найди её среди пленников. Если её нет в Крыму — привезти за любую цену, хоть с конца света.

Управляющий стал расспрашивать Павлуся о Ганне: о возрасте, росте, цвете волос.

Павлусь рассказал, как будто рисовал портрет.

— Мулла! — обратился Девлет-гирей. — Отведи этого мальчика в гостиную, чтобы у него ни в чём не было нужды...

Павлусь поклонился в пояс Девлет-гирею и пошёл с муллой.

— Найдут ли её? — спросил он муллу.

Ему до полного счастья не хватало только уверенности, что сестру найдут.

— Приказ моего господина — это закон, — ответил мулла. — Её найдут, где бы она ни была. Даже из самого Царьграда привезут. Мой господин имеет вес не только у хана, но и у самого падишаха. Ты счастливчик, что попал под такую сильную руку. Но если ты солгал... знаешь? Тебе отрежут язык. Мой господин всех лжецов и клеветников так карает.

— Он меня не накажет — лишь бы сестру нашли.

Оставшись один в комнате, устланной мягкими турецкими коврами, Павлусь опустился на колени и начал молиться:

«Господи наш! Я вижу Твою руку во всём. Я, бедный пленник, отправился наугад, чувствуя, что в этом всё моё спасение. Ты удержал меня и повернул обратно — и это оказалось мне на благо. Хотели меня кнутом забить, но Твоя могучая рука спасла меня. Разве мог я подумать, куда приведёт меня Твое святое Провидение? Господи, не оставь меня, услышь мою молитву, помоги мне! В Тебе вся моя надежда!»

Впервые с тех пор, как он сбежал из Спасовки, Павлусь запел: «Под Твою милость...»

Теперь ему жилось очень хорошо. Ему дали полную свободу. Он выходил в город, когда хотел, ездил верхом, стрелял из лука и ружья. Был весёл, и за это все его полюбили. Девлет-гирей велел выдать ему красивую одежду — теперь в нём уже никто бы не узнал оборванного пленника, конного пастуха.

Девлет-гирей поверил словам Павлуся. Он знал от вернувшихся с похода татар, что Мустафа действительно грабил Спасовку, что там была битва с казаками, и его сын исчез. Больше татары не могли сказать.

И Девлет-гирей, и Павлусь боялись одного: а если девушку не найдут?

В таком ожидании прошло три недели. Но вот в одну пятницу утром, когда татары молились в мечети, и с ними был сам Девлет-гирей, во двор его усадьбы влетел всадник на запененном коне с вестью, что девушку нашли и везут на татарской арбе.

Прерывать молитву было нельзя, поэтому все ждали, пока Девлет-гирей вернётся.

Гонец рассказал, что девушку нашли в Анатолии, в прибрежном городке Крыма. Её собирались вывезти в Царьград к какому-то турецкому паше, но схватили как раз в момент, когда она должна была сесть на турецкое судно вместе с другими пленницами.

— Слава Аллаху! — воскликнул Девлет-гирей, поднимая руки и глаза к небу.

— Слава Тебе, Господи! — сказал Павлусь, снял шапку и перекрестился.

Татары глянули на него злобно, но при Девлет-гирее не осмелились ничего сказать.

— Достопочтенный господин! — заговорил Павлусь, низко кланяясь. — Разреши мне поехать навстречу сестре. Моё сердце так за ней соскучилось...