Вынул, обновил, поплювавши на стёклышко – супер!
– Вот это сын, – гудело застолье, когда я торжественно вручил отцу часы.
– Так, – утер отец слезу, – потому что бывают и такие сыновья, что дарят отцам на праздник простую бутыляку.
– Чего, и это дело, – сказала тётя Люда, – надо хорошенько обмыть!
Обмывали долго, потому что родственники всё время требовали засветить обновку, что отец торжественно и радостно делал.
Теперь к любым праздникам я бежал под Гастроном, выжидал химозного и снова поражал гостей ценным подарком, так, что многие хвастались непростой обновкой.
– Ты смотри, племянничек, – гудела тётя Люда, – не облажайся на мой самоличный юбилей.
– Замётано, – прятал улыбку я, потому что страшно боялся, чтобы не открылся другим простой секрет. А главное, дешёвый.
Я целых три дня ходил к химозному, пока он, сияя глазами цвета витрин, не принёс, наконец, совсем роскошные "котлы", густо украшенные, что и обновлять не надо – похожие на тётю Люду.
Все ахнули, когда я через стол передавал подарок – это уже в семье ритуал такой, потому что каждый раз часы были лучше, а эти – так превзошли воображение даже моего отца.
– Ах ты ж падла, – прошипела тётя Люда.
Так, что застолье оцепенело.
Особенно я. Так и замер с протянутой над столом рукой. Особенно отец, который лишь ушами подавал признаки жизни.
– Это ж мои лично вверенные мне часы. Я, как сучка пердунова, выставила юбилей на работе, за что они преподнесли мне этот подарок. Читай!
Я автоматически высвободил ремешок из-под донышка и прочитал:
"Людмиле Бурчинской на 50-ю годовщину".
– Ну? Ну? – кричала она.
Я ошарашенно ответил:
– Так это ж я и выгравировал...
– Выгравировал? А то что я, как дура, после юбилея с букетами влезла в троллейбус, до такой степени, что только на третьей остановке увидела, что часики – тю-тю, исчезли вместе с их гравировкой!
Застолье ещё раз оцепенело.
И немо начало снимать свои часы и ослаблять под ними ремешки, заглядывать.
– Тётя, это был розыгрыш, – выдавливал я.
– Розыгрыш? А что я потом как сучка пердунова, остановила троллейбус и всех пассажиров самолично проверила, это был розыгрыш? И даже водителя!
– Тётя...
– Родную тётю – и опозорить её так, что она теперь не только в троллейбус стесняется зайти, а даже и в трамвай... "Тётя!"
Родственники теперь немо читали гравировку на своих часах со своими адресными посвящениями и были бы в край ошарашены прочитанными дарственными подписями, – если бы тётя Люда не швырнула в меня подарком.
Поэтому все мигом опомнились и начали швырять тоже.
Без джакузи
– Всё лучшее я отдала тебе, – говорила она автоматически.
– А всё худшее оставила себе, – сказал бы я, если бы не боялся скандала, хотя он уже начался.
– И молодость, и юность, всё принесла, а что получила в ответ?
– Мою молодость и юность, – сказал бы я, если бы не надеялся, что скандал угомонится. – Кстати, у нас это твой второй брак, – ещё не сказал я.
– Что? Что я имею? Вон, Стрижевский был в школе идиот идиотом, а сейчас его фря ездит в "мерседесе", не вылезает из него. Ещё и хвалится, какое манто привезла с Мадагаскара.
– В "ауди", – сказал бы я, но начал искать кофе.
– Ты не уклоняйся от разговора! Ты гораздо умнее, а что толку? Все идиоты обскакали тебя, что стыдно на улицу выйти. Да ты бы мог за это время, – и пошли перечисления.
Объяснить, что если бы я полез в бизнес, то у нас бы сразу отписали хату и всю жизнь я отматывал бы "счётчики", а не обогащал жену, действительно странно – сколько я знал умных людей, но ни один из них не прорвался к богатству. А вот все тупицы проскочили; и, мало того, начали производить впечатление интеллектуалов, особенно в области живописи и дизайна.
– Нет, я не требую, чтобы ты становился бандюком, но ведь всему есть пределы – нельзя так сидеть сложа руки и ждать чего? Что кто-то тебе всё готовенькое принесёт?
Ссоры избежать не удавалось, поэтому я ляпнул:
– Ждать, что жена всё готовенькое принесёт.
Жена захлебнулась бульоном, потому что в эту минуту в дверь позвонили и в доме, словно на подиуме, появилась Стрижевская, тряся всеми мантиями и боа. Хотя, честно говоря, поражала она не шмотками, а всем остальным, чего за деньги не купишь. Пошли поцелуи, обнимания, моя тут же превратилась в фею, правда, иногда любезно погавкивая на меня, демонстрируя, что она тоже чем-то владеет в этой жизни, разумеется, Стрижевская на своего мужа погавкнуть не могла. Я украдкой любовался её руками – сильными, да, она когда-то играла на скрипке; а особенно ногами, хотя она никогда ими не касалась музыкального инструмента.
– Как же это она сберегла молодость и юность? – тараторил я, упорно не называя другой причины.
– Ой, я забыла, я привезла с Мадагаскара кофе – закачаешься, вы такого сроду не пили, – достала из сумочки немалую упаковку, такую ароматную, что и заваривать не надо, такую, что на миг показалось, что это благоухает гостья, то есть секреции бурлили, преодолевая не только кофе, но и парфюмы, хоть они были тоже мадагаскарские. Тут мне показалось, что моя законная глянула на меня с мольбой. За последние пять лет, потому что имела гадкую привычку греть бульон в джезве, как я ни боролся, не доказывал про кофейный налёт, даже специальную кастрюльку ей купил, словом, я теперь в той кастрюльке варил себе кофе. Что я решил лучше выйти на кухню и тщательно отскоблить курятину от бывшего налёта, не жалея ни пальцев, ни соды, чтобы напитком перебить ощущения будущих вариантов, всколыхнутых Мадагаскаром, который щебетал и чирикал голосом экзотической гостьи.
Скандала не вышло.
Вышел кофе, каждый глоток которого рождал совсем не аскетические ощущения, каждый раз казалось, что я глотаю Стрижевскую, и поэтому я прятал нос в чашку, чтобы моя жена не заметила, как предательски дрожали ноздри.
... Вот чем интересны роскошные иномарки, что они отзываются на малейшее движение пассажиров, рессоры очень чувствительны на начальной фазе, и поэтому это добавляло женственности и без того женственной подруге, заднее сиденье в лимузине для этого имеет достаточно дополнительного места. Тут только одна беда – слишком натуральная кожа обивки на сидушках может зафиксировать свежие пятна, поэтому краешком сознания надо заботиться об опрятности. Хотя Стрижевская и не проявила всех спортивных прелестей, но и этого было достаточно, что мы оба были изрядно поражены. А вот музыкальные прелести проявлялись в прикосновениях, что иногда ты и сам превращался в музыкальный инструмент, особенно смычок.
– Извиняй, если что не так, – наконец прошептала она и звонко рассмеялась, ведь это было особым шармом – подпустить суржиковых интонаций, казалось бы, несовместимых. Так или иначе, а я смог обследовать салон на запачканность, врождённая интеллигентность побуждала к аккуратности, то есть к совершенству отношений. Это было чудо – лежать за совсем прозрачными окнами—"хамелеонами", зная, что с улицы они совсем непроницаемы.
– Да-а, – протянула она, – я думала, что ваш брак непоколебим.
– Я тоже думал, что ваша дружба тоже, – выдохнул я.
– Но ведь я с ней не замужем, – рассмеялась она.
– Это твоё самое большое счастье, – чуть не ляпнул я.
Потому что эти скандалы меня чуть не довели уже раз до кризиса, хотя с другой стороны, моя фурия даже не догадывалась, что с бешеным сексуальным стимулом, бывало, как обнимешь Соньку из технического отдела, и, несмотря на запылённый технический отдел, то от самой мысли, что наставляешь рога законной своей, то подступает такой кайф, что ни один Фрейд бы не выдумал, да что Фрейд, ни одна Камасутра не справилась бы.
Кондиционер нежно нашёптывал прохладу, экзотическая сигарета толщиной с буддийскую палочку соревновалась с ней, а я лежал и тужил по своим терпким "Прилукам", таким неуместным в этот миг.
– Да, – прошептала она, выдохнув колечком в вечность, то есть в ароматизатор и снова коснулась своим непревзойдённым прикосновением.
– Сколько можно говорить, ну, Боже мой, – пыталась зарыдать жена, – у всех люди, как люди, а ты вот прокладку поставить полгода не можешь.
– Гигиеническую?
– Резиновую, в ванной, а вода подтекает, а это же деньги, а ты их много заработал?
Прокладка – это хорошая причина, но если её устранить, то сразу возникнет другая, существеннее.
– Была у Стрижевских, так у них там джакузи, – вздыхала моя, – и нигде ничего не протекает. А ты уже полгода...
– Джакузи – это идея, – ляпнул вслух я.
– Что? – удивилась она.
– Джакузи – это серьёзно, – и мы с ней оба подумали о совсем других вещах.
Мои робкие намёки Стрижевская решительно отмела:
– Во-первых, ты идиот, потому что в Камасутре ничего про джакузи не записано, а во-вторых, как я тебя проведу в дом мимо видеокамеры, и чтобы она не стукнула моему законному? Ты хочешь лёгкой смерти? Не уверена, что он тебе не устроит долгую и мучительную. Джакузи!
Несмотря на смерть, эта идея её заинтересовала, ведь исключительное её здоровье толкало к его усилению – соединить красивое и полезное, так что мы тайком отправились на такси в загородную спортбазу, единственную, где не было видеокамер, однако мы прикрывались на входе, а когда оказались в бурлящих пузырьках, то начался сердечный приступ, клапан затрепетал, не у неё, конечно, а у меня, словом, она утащила от компромата подальше, а я, отхекавшись от удара, тряханул не на шутку, потому что тайком переоделся дома в чистые трусы, и надо было вовремя успеть в них обратно, с трудом добирался до дома автостопом.
– Сам виноват, – поучала Стрижевская, – извращенец гипертонический, что ж ты не предупредил про свою болячку? Ты б знал, сколько мне стоило пригасить скандал, потому что тебя бы ещё один приступ схватил.
– Прости, – сказал я и несмело качнул "ауди".
– А что я имею? – вдруг фыркнула она дымом. – Хоть бы сувенир мне какой подарил, ну, хотя бы книжку какую, альбом, или что – загрустила, затягиваясь. – Что я вообще знаю в этой жизни? Разве я не заслужила большего? – оглядела она сквозь затяжку салон. – Вон Жучка на "майбахе" шастает, из Майами не вылезает, а я вот – дальше засранного Мадагаскара не тычусь.
Потому что именно там продавались несанкционированные афрозодиакы, например браконьерские порошки из носорожьего бивня, и, ясно, не для неё, а для мужа, чьё здоровье жена доконала окончательно. Какое уж тут Майами.
– Кто такая Жучка? – удивился я.
– Жученко, ты разве не слышал? Из Монте-Карло не вылезает. О, где тёлка устроилась, ухватила своего идиота знаешь где? Узнала, малолетка, что тот тайком имеет страсть к грибам.