И вот мы с Толей сидим сверху, это ему должно быть интересно, прикольно и поучительно, однако он откровенно скучает, хотя на него накинута свита, на меня кирея, под нами развернутые мешки с солью, по замыслу навстречу нам идёт пёстрая ватага цыган, они предлагают целые пучки бижутерии, раз! – и уже в наших мешках не соль, а украшения. Или: цыгане перевязывают, взваливают себе на плечи мешки с солью, а наш воз (верхний ракурс) переполняется горой украшений и уезжает в счастливую даль.
Слоган:
"Уже не нужно ездить за украшениями – они сами едут к вам!" Такое финальное лозунг возникнет напоследок с указанием атрибутов.
Но: кони не тянут по кривому снегу, видно, и им передалась тоска моего сына, не говоря уже о группе, энтузиазм скис, все подшучивают надо мной и моим замыслом, потому что вынуждены ждать, пока дядька накормит лошадей овсом, а цыгане наторгуются с исполнительным продюсером, даже Трохименко тайком шепчет реквизитору, а звукооператор подсунул к ним микрофон, и я слышу в наушниках:
– Ну какой это идиот возил из Крыма соль зимой, да ещё и санями? Когда такое было?
Вот сука, видишь, он работает в национальном театре, умник, я его по старой памяти беру на подработку; и не только, потому что реклама рекламирует не только товар, но и актёра, который, сука неблагодарный, думал быстро захалтурить и убежать, я же не стану спорить с ним, что оператор эти сани снизу не берёт, и не ясно, а может, это и воз, потому что в кадре будут только крупные планы и макропланы; в конце концов, может удастся что-то из этого смонтировать, или в худшем случае потом разобрать на другие сюжеты, карнавальные или ещё какие-то пёстрые, однако самое страшное – это глаза сыночка, они как-то сжались, хоть плачь. Еле-еле как-то откатали все эпизоды, так вяло, что нет никакой силы и желания говорить с продюсером о нашем с сыном актёрском гонораре.
... Потом, слава Богу, набрели на воспитательницу с замечательным набором детворы.
– Чипсы! Под любую погоду!
Состязались дети с действительностью.
– Чипсы! Под любую погоду!
И тут боковым зрением я снова заметил голубоглазую нашу молодицу, она пряталась в стороне, но шевелила губами вслед за командой помощника режиссёра.
"Во, тётка. Учится, блин!" – удивлялся я нашей украинской ненасытности к таланту.
– Чипсы! Под любую погоду!
Рассчитались "расходным реквизитом", то есть каждому по коробке товара, правда, за много дублей, потому что дети долго не попадали в синхрон.
Я успевал ещё подумать, что сэкономленные на массовке деньги администратор, или как их теперь называют: исполнительный продюсер, положит себе в карман; да и Бог с ними, общая экономия всё же в сто крат больше.
Краем глаза я наблюдал за Толиком, на последнем сюжете он оживился, правда, потому что ему не достался кулёчек с чипсами.
Оператор подтолкнул меня локтем – в соседнем подворотне два картинных бомжа боролись, перетягивая палку колбасы, я не успел скомандовать, а оператор уже снимал их разными планами, ракурсами.
Редакторша подставила блокнот:
– Значит так, – начал я диктовать, не выпуская из виду Толика, – отъезд, и мы видим этих двоих, что они, оказывается, на дне блестящего бункера, куда сверху из рефрижератора к ним вываливается гора колбасы. "Нашей недорогой колбасы (такой-то) хватит на всех!"
"Ну я гений! Ну, блин, натуральный!" – благодарил я сам себя за то, что вдохновение не отпустило.
Однако у Толика реакция была непонятная, он просто прижимал что-то за пазухой. Это понемногу начинало портить настроение, что я даже снова начал думать об исполнительном продюсере, который и на бомжах тоже заработает себе неплохое сальдо.
Лучший из нас был оператор Валя, как говорят на каналах, он был косоглазый – одним глазом смотрел в визир, другим во все стороны, сразу выискивал детали и объекты. Меня всё время удивляло, почему он всё время жуёт жвачку? Может, потому что и все остальные операторы жуют?
Тут бы можно запузырить классное рекло про жвачку: в Верховной раде крупно: уста ораторов, они быстро меняются, но движения челюстей замедляются; далее средний план: густо стоят в ряд телеоператоры за камерами, все как один жуют жвачку.
Слоган:
"Они – жуют свою жвачку, мы – свою. Жевательная резинка фирмы такой-то".
Потом я подумал, что на такую рекламу у нас не подпишется ни один рекламодатель, ни один производитель, разве что смонтировать такое для телефестиваля рекламы.
Потом мы повстречали целую группу влюблённых, и я быстро устроил среди них конкурс, кто кому лучше разрисует фломастерами личико.
"Наши фломастеры (ручки, карандаши) лучшие, потому что они всепогодные!" – возникнет слоган на лбу у девушки, во время того, как она будет произносить его, – продиктовал я редакторше.
А наша молодица в шубке уже тут, стояла в стороне, пряталась за прохожими и шевелила вслед за девушкой губами.
Оператор ещё снимал перебивки, укрупнял пальцы, щёки, когда я увидел, что Толик совсем не интересуется прикольным действием, а подошёл к довольно крутой горке, он решил скатиться, однако из-за пазухи у него начало что-то выпадать, он подхватил, от этого неловкого движения очки у него слетели, и он, скользя, пытался согнуться, перехватить их, потому что они ехали впереди – а наш оператор уже снимал это, с наслаждением пережёвывая жвачку, горка оказалась неожиданно длинной.
– Значит так, – начал я диктовать редакторше, ещё не решив, что, – итак... вот: впереди мальчика мчится целая стая разных очков по форме и цвету, "Выбери свои очки, иначе они не выберут тебя!", нет, нет, не так... "Твои очки (фирмы такой-то) они никогда от тебя не убегут!"
Толик будто слышал меня, потому что на этой фразе он довольно ловко подхватил свои очки и нацепил на нос.
Я уже было счастливо подумал, какие большие деньги наконец заработает этот начинающий актёр, и как удивится его любимая мамочка, когда увидит сумму; однако Толя, прижимая любимую куклу под курткой, не останавливался, а ехал дальше, набирая скорость.
– Толя! Стой!
Однако безразлично, он полностью увлёкся процессом, как знал, когда отцу нанести вред, я вынужден кидаться следом и словно мальчишка мчать по горке, она казалась бесконечной, мы уже пролетели и фольклорные группы, уже пересекали Боричев Ток, который пересекало несколько автомобилей...
Я плохой отец, я и никогда не скрывал этого, я всегда боялся машин, однако, когда увидел, как Толя проскочил между ними, я не затормозил, от одного бампера я оттолкнулся ногой, другой капот выбросил меня на противоположный тротуар, крутанувшись, я ещё успел увидеть, что группа продолжает снимать, тут я влетел в сугроб.
Вылез, стёр с глаз снег и увидел сына, который с отвращением целился в меня из пистолета. Настоящего? Не может быть... Откуда он у него? Неужели любимая мамочка где-то достала, а он стащил? – это пролетело за малейший миг, я ещё согнал страх с лица, когда рассмотрел, что оружие – пластиковое.
– "Наши водяные пистолеты настоящие, – шептал я, – потому что они лучше, чем боевые".
Однако перехватив напряжённый взгляд сына, я не удержался и выбил игрушку, странно, что она отлетела вместе с рукой.
Я протёр глаза.
Напротив меня никого не было. Пришлось наклоняться. Лишь на снегу стояла маленькая пластиковая фигурка игрушки-Кена, которой недоставало правой конечности.
Номер ноль
Мировая история как раз продолжалась, когда Сергей вышел из дома, быстрыми шагами спешил дойти раньше, чем прийти. Было монументальное воздух, особенно в интерьерах, в экстерьерах творила прозрачную действительность, где не достигал человеческий взор, вела Сергея к памятнику, где много людей, которые памятником не стали, особенно группа, укрывшись тканью, осуществляла совсем другую пластику. Правитель бы дал руку отрубить, чтобы увидеть, но в его времена не было таких больших флагов, двуцветных, он двигался, потому что из-под него было видно лишь ноги.
– Какой кадр! – вскрикнул Сергей, потому что у него не было фотоаппарата.
Это была настоящая действительность, которая случалась совсем нечасто, которая кроме самой себя означала гораздо больше, а аппарата не было, чтобы её узаконить.
Это такая досада, потому что Сергей шёл именно на фотовыставку, которая открывалась недалеко от памятника, и будет ли там хоть одно такое классное фото как это, не снятое Сергеем?
Бежать домой за аппаратом!
Но. Тут прибежала мысль, что композиция распадётся быстрее, чем он успеет, и поэтому ещё, ещё и ещё он высматривал её, осознавал, чтобы всю жизнь экспонировать из памяти, которая, слава Богу, была у него при себе, не нужно было никуда бежать.
А как же тогда выставка? Можно ли её всю представить заранее? вот этот вопрос. Как назло, флаг пошёл горой руками, ноги стояли, а он плыл над толпой сам по себе тысячами пальчиков, которые изнутри подталкивали его.
"Как хорошо, что я не балетмейстер, – обрадовался Сергей, – а то бы умер от счастья. И не сценограф".
С другой стороны парковой площади творилось совершенно противоположное, там начиналась репетиция, все держали огромные альбомы, каждый разворот имел сплошной цвет безо всяких признаков формы или смысла, но когда режиссёр приказал:
– Рисунок № 25!
каждый поискал нужную страницу, однако окраска не везде оказалась одинаковой, а когда люди находили и закрывались над головами альбомами, встал гигантский общий рисунок из квадратиков – образовался герб.
Потом по приказу эти пиксели распались.
– Рисунок № 26! – прозвучало и все начали листать.
– Вот это кадр! – воскликнул Сергей:
Множество людей очень внимательно уставились в альбомы, где вместо иллюстраций сплошное закрашивание.
И снова нет аппарата!
Обойдя пищевой шатёр, где готовилось угощение для гостей, увидел экзотическую телегу, такую этнографическую, наполненную караваями, выпряженная кобылица наконец смогла тихонько подойти к нему сзади и надкусить один.
– Какой кадр, – вскрикнул Сергей, однако животное не отреагировало и продолжало зубами творить кормовую композицию, так может в течение митинга сжамкать все торжественные хлебы, и тогда кадра не станет.
"Не добегу", – подумал он о фотоаппарате, который лежит дома наготове на столе, однако почему-то дома композиции не случалось.
Кобыла благодарно зыркнула глазом на парня, с благодарностью, что он не зафиксирует её злодеяние. Отойдя в сторону, Сергей любовался животным, думая о том, что вот здесь классных фотографий гораздо больше, чем на выставке, и мысленно записал в воображаемую книгу отзывов "очень часто наши фотолюбители снимают лучше, чем профессионалы, только одна беда, что в нужный момент у них нет фотоаппарата".
– Пластыри, пластыри! Гигиенические лечебные пластыри! – услышал он неуместный голос.