Потанцевала перед зеркалом, вживаясь.
Вдохнула воздух, протянула вперёд руку, и... в коридоре грохнуло, дверь в гримёрку скрипнула, и на пороге появился перегар, а затем Корниенко:
– Я, блин, тебе телефон подарил, чтоб ты не снимала, когда я звоню, да? – заведующий районной культурой наполнил помещение обидой. – И цветы я тебе посылаю на веники? – он опёрся на стол перед графином с букетом, чтобы передохнуть перед следующей фразой.
– Я... – хотела сказать Маричка.
– Молчи, ты всё сказала! – он резко обхватил её сзади и уставился в общее зеркальное отражение. Она так и застыла с вытянутой рукой.
На Лукаша он явно не тянул.
– Я... – не успела объяснить она, как он крепко заткнул ей ладонью рот, а другой нащупал грудь.
– Я – головка от буя, – пояснил, как смог, потому что На-Того-Кто-На-Скале-Сидит тоже не конал, и потянул к дивану, к счастью, её накидка зацепилась за кресло и оно поехало следом, тормозя, завкультурой запутался в листочках, и оба рухнули на паркет, не дотянувшись до желанной мебели.
– Ты, Натка, сучка, ой, ты сучка... – возбуждался он, обжигая острым духом губы полез целоваться и со второго раза попал, он вцепился в грудь и другой рукой сжал, девушка от этого влепила ему когтями в глаза, тот ойкнул, перехватился, и она вскочила на ноги. – Вон ты как... за всё хорошее, – оглядывал ладони, хотел пьяно и саркастически скривиться, так Маричка не дала – выплеснула в глаза цветы вместе с водой, прекратив эрекцию, Корниенко отплюнулся и пополз по растениям к двери, с трудом поднялся. – Ну, падла, ты у меня получишь, – хлопнул ими.
Маричка вдохнула воздух, когда он яростно загрохотал коридором.
– Дотация! – орал он. – Будет же вам теперь дотация – головка от буя!
Безбаш влетел в соседнее помещение, и все в буфете остолбенели, когда там оказался завкультурой весь мокрый и в лепестках. Его пронзительный взгляд упёрся в столик, где сидел за шампанским Романченко с Козубицкой, он как раз подносил ей зажигалку к сигарете и они нежно коснулись пальчиками. Огнек застыл, заметив Корниенко.
Корниенко тоже, потому что объяснить, пьяно тетеря, как тут актриса оказалась раньше него, он не успевал, поэтому с порога схватил с прилавка первую попавшуюся бутылку: "будет же вам дотация, лучше в интернаты отдам", и со всей силы саданул по голове художественного руководителя. Стекло брызнуло, обдав присутствующих.
– Сука! – выкрикнул завкультурой.
Поскольку та услышала своё имя, уставилась в огонёк. Потом неожиданно легко и резко дёрнула к себе со столика шампанское и заехала в висок нападавшему, бутылка не лопнула, чего не скажешь о голове – мужчина рухнул мёртвым меж соседних стульев.
Все ахнули.
Кинулись поднимать Корниенко, делать искусственное дыхание, укладывать на стулья, весь театр, охая, закружился вокруг буфета, а тем временем художественный руководитель и актриса исчезли бесследно.
В буфете уже работала следственная бригада, а до администратора с ужасом дошло, что зрительный зал заполняется.
– Зарезали, – застонал он и выскочил в коридор, столкнувшись с завтрупшой, – без ножа зарезали.
– Надо было переставить другой спектакль, – неуместно брякнула та.
– Когда? За пятнадцать минут? Блин, да тут даже отменить уже некогда, театр ломится...
Они, не сговариваясь, прямо из коридора влетели в гримёрку и застыли, как вкопанные – перед ними на рассыпанных цветах выпрямилась Маричка в костюме Мавки.
– О, а эта уже и переоделась, – прошипела завтрупшой.
– Постой... – администратор медленно подошёл к девушке, вынул у неё из пальцев графин и осторожно поставил на стол. – Роль... знаешь?
– Прекрасно знаю, – заморгала, опомнившись, та, – на дипломной работе играла.
Все молча переглянулись.
Когда её подвели к сцене, весь коллектив застыл. Но ненадолго – зрительный зал уже топал ногами.
"Жаль, очень жаль, – ещё успела подумать Маричка, выходя из-за кулисы, – жаль, не успела маму предупредить, пусть бы она меня увидела".
Геродот-1983
Греки только тем и занимались, что бухали, потому что толщина их культурного слоя состоит из черепков битых амфор и местами достигает нескольких метров. Они настойчиво во всех летописях распускали слухи, что вино всегда разбавляли водой, однако исследования показали, что настаивалось оно аж на сорока крепких травах, таких, что если бы современному человеку дали хлебнуть, того бы скрутил передоз.
Разглядывая такую амфору в музее, нетрудно догадаться, почему она нерационально вытянутая, но если подумать, то две ручки на горловине очень удобны для того, чтобы такой, выпив, садануть соседа по голове. А может, и так: у древних греков не было пунктов приёма тары, и они просто вынуждены были грохать ею обо что придётся, чтобы кардинально уменьшить объёмы использованной посуды.
Потому что и так уплотнённое черепье буквально мешает археологам копать, исследовать древние поселения, и до сих пор не существует столько транспорта, чтобы повывозить осколки с раскопок. Так что сейчас, куда ни глянь, их навалено горами, даже жадные до бесплатных сувениров туристы не в состоянии растащить их по закоулкам нашей необъятной родины.
Я шёл пляжем и удивлялся гальке, созданной из прежней керамики, и размышлял, как бы этот процесс взять за цель нестандартного научного исследования, и наткнулся на двух голых девушек, которые, подставившись под солнце, вытянулись на полотенцах. Наши взгляды встретились.
– О, Боже, какой ужас! – воскликнула младшая. – Страш'н даже подумать, чьт завтра я уж буду в Масквь.
– Ужас, действительно'. Там же температура воздух' всего плюс десять.
– Да эт на десять градусов мєньш', чем здєсь температу'ра вади, даже представить страшн'.
– Да, действительно' досадно.
За ивой рядком сидели мужчины, сразу видно, что археологи, потому что одеты в смесь военного и джинсового, вокруг них торчали бутылки из-под портвейна, пустые, поэтому все были хмурые.
– У-у, гунн плохой.
Это мне.
Воцарилась пауза.
Воспользовавшись ею, муха залетела в бутылку и забасила:
"Гун-н-н-н".
Я тихо подумал: был бы я гунн, то вас бы здесь не сидело.
Тогда один вдруг вскочил на ноги и принялся выполнять передо мной армейский физкультурный комплекс номер один. Оглянулся и начал бы показывать номер два, если бы не:
– Шур', сядь, – прервал зарядку старший из них.
– Жалк' просто так уезжать... – оправдывался Шура.
– Командовать парадом, Шур', буду я, – произнёс тот, и все привычно засмеялись. – Ты чего эт'? Чё тебе здесь над'? – это он ко мне.
– Я т? Я с березанскай ахіологічєскай экспєдицьї, вот пришёл посмотреть, – кивнул я на два каменных алтаря.
– А-а, – смягчился старший.
– Всё равно – гунн, – настаивал Шура. – Ты представь, в магазине здесь один такой начал тари-бари растабари среди местных рогов, что, мол, приезжают сюда сотни экспедиций отовсюду, а потом все выкопанные экспонаты развозят по Эрмитажам, представляешь? Гуньё вонючее.
– Чё ж ты ему по рогам не дал-то? – искренне удивилась младшенькая, игриво блеснув зубами.
– Не смог, там было полнёхонько рогоносов.
– Так ты б культурно ответил, – снова посуровел старший, – что пусть они тоже приезжают отсюда к нам в гости и копают себе, сколько хотят, мы не жлобы, мы не станем возражать.
– Гуньё вонючее.
Я пришёл сюда, потому что тут был источник. Отец истории Геродот начинал с того, что описал его древние целебные свойства, такие, что рядом было выстроено аж два алтаря. Впоследствии, когда Ольвия пришла в упадок, вода засыпалась, однако наши археологи откопали алтари, а потом по Геродоту начали искать и знаменитый источник, нашли, расчистили, ключи ожили и снова забила вода. Та, уникальная, в которую теперь можно войти дважды.
А ещё задолго до греков здесь жили местные племена, которые поклонялись источникам, греки их вытеснили с прибрежной линии, правда, за это принесли им образование, письмо, культуру. Греки принесли цивилизацию и торговлю в это нетронутое место. И работорговлю.
Самую большую здешнюю реку, которая также впадала в лиман, назвали Борисфеном, хотя она до того имела своё собственное имя. Местных они соответственно прозвали борисфенитами, потому что греки были первооткрывателями, они были романтиками.
Вслед за романтиками пришла армия, и начался массовый вывоз зерна в метрополию, зерна в обмен на винодельческую продукцию. Местные приучились пить вино, потому что, нецивилизованные, раньше не знали его. Вот так вещи, которые казались нам исконными, имеют свои точные даты, история нашего алкоголизма насчитывает едва каких-то две с половиной тысячи лет. Здешние племена проявили к вину немалый талант, если эллины его разводили, то эти не добавляли воды, а хлестали просто так, пугая колонизаторов, (вот так прямо из этого самого источника и не разбавляли, наверное, жалели целебной воды), за что греки прозвали их варварами и укоряли:
"Пьют, как скифы".
С тех пор пролетели эпохи, и теперь местные разбавляют водку пивом, странно, но даже по моей короткой памяти такой коктейль пугал даже заядлых алкашей, а теперь его употребляют девушки.
Кстати. Как-то в Египте археологи раскопали камень, а на нём иероглифы, где был описан рецепт какого-то популярного напитка. Затаив дыхание, наши учёные в лаборатории восстановили древний рецепт, "источник" забил снова, эстафета не прервалась! Попробовав, они испытали шок: оказалось, они воссоздали... простое пиво, капля в каплю такое, какое продавалось из бочки напротив института археологии. Значит, эстафета действовала на протяжении тысячелетий и вне науки.
Воздух жарко застыл. Я зарядил фотоаппарат и принялся снимать источник, он, обрамлённый древним тесаным камнем, был очень фотогеничным. Все экспедиции, которые съезжались сюда со всех уголков СССР, устраивали вокруг ритуал посвящения в археологи, утренние одиночки уединялись здесь, чтобы помечтать, а каждый вечер собирались романтики попеть песен, влюблённые приходили ночью любиться. Так что на дне источника оказалось множество пустых бутылок, и я начал искать ракурс, чтобы вода засверкала ими, промелькнула даже мысль такая, а не забьют ли они снова источник? Другая мысль успокоила, ведь ежедневно голодные археологи вытаскивают гуртом стеклотару и бегут сдавать в гастроном.
– Ты чё эт' реактор снимаешь? – взъярился Шура.
– Я? – искренне удивился я, хотя реактор был мне до лампочки.