Вещий Олег Страница 9

Приветливо кланялись перед ним высокие шапки. А столы, столы! Гнулись от серебряных тарелей, чар и чаш, от лагвин, кувшинов и бочонков с мёдом и пивом; от ароматной печёнины, копчёности, квашеного... От куч подрумяненных куропаток, голубей, рыб, кур, гусенят, утят, поросят... Витязям Свенельдовым, что жизнь свою провели под солнцем и ветрами, не знав оседлого уюта и вкусной пищи, всё то казалось сказочным, невиданным, невероятным. И это — для них! Для тех, кто привык довольствоваться сушёной рыбиной, глотком пресной воды, чёрным сухарём... Вот какими богатствами завладел этот Олег! Едва дослушивал Свенельд приветственные слова хозяина Киевских гор. А где же она — Ефанда? И не ослышался ли славный витязь, услышав, что Олег молвил, будто ждал его с великой надеждой... — Бояре киевские и я имеем к тебе великую доверие, витязь... — Олег легко взял за плечи Свенельда, обвёл вокруг стола, словно ещё больше дразнил полуголодного гостя. Толмач, что тенью скользил за ними, поспешно, захлёбываясь слюной, пересказывал, как Олег и киевские бояре ждали его!.. Так кто же звал его сюда — Ефанда или Олег? Кто, в конце концов, властвует в этом государстве? — Но... меня звала сюда Ефанда... — попытался уяснить Свенельд. — Так ведь она, витязь, тебя и звала. Потому что мы все того хотели! — дружелюбно улыбался хозяин этих роскошных каменных палат, а его бояре чинно кланялись им вслед. Смятение всколыхнуло душу Свенельда. Но ведь гонец был только от Ефанды! Говорил, что она жаждет мечей, чтобы поддержали её и Игоря в Киеве... против её лукавого обманщика... Но нет сил и ему, Свенельду, ныне сказать эту правду в глаза человеку, который так щедро угощает его в своём доме. Олег и его обманул, да хочет, видно, приручить... Он это видит. Что же он получит от него? В конце концов, кто даст ему больше — Олег или Ефанда? Киевский владыка имеет всё — он владыка. Он даст всё. Ефанда же ничего не имеет, его мечами хочет что-то добыть себе. То что может она дать ему? Олег будто на лету ловил горячечные думы Свенельда. — Земля Киевская богата, витязь. Потому и посягают на неё со всех сторон, — важно гремел голос Олега. Тем временем гости уже расселись за стол, в руках у них оказались чаши и кубки с мёдом. Олег заботливо рассказывал о врагах Киевской земли, где издавна живут поляне и русы. А самыми первыми их соседями были древляне, что постоянно жаждут забрать себе Киевские горы, ибо когда-то, очень давно по киевским кручам проходила граница земель полян и древлян. И вся опасность в том, что древлянский князь Нискиня воспитывает против Киева сердце своего внука — Маломира. Говорят, будто он сын Оскольда, последнего Киевича. Но ведь все ведают, и бояре киевские подтверждают, что тот Оскольд и сам не был княжеского рода — родился от наложницы, из простолюдинов. Потому бояре и позвали сюда Олега с Игорем Рюриковичем. Игорь — княжеского рода! Он и будет тут княжить, как подрастёт немного... Но киянам всё же надо беречься! Вот почему они так рады, что сюда пришёл Свенельд с дружиной... Голова Свенельда туманилась от мёдов и ласкового внимания. Чьи-то искусные руки едва поспевали менять перед ним пустые блюда и тарели и подсовывать новые, полные яств. Авжеж, каждый истинный владыка должен заботиться о безопасности своей земли и... своих богатств... И он — чего же! — радостно послужит своими острыми мечами Киеву, если... о них не забудут... Так он будет служить Олегу, а заодно и Ефанде с Игорем... Всё хорошо, добрый витязь! Но — почему же здесь, на этом пиру, нет ни Ефанды, ни Игоря? — Где же Ефанда? — настороженно обводит взглядом витязь Свенельд застолье. — Эй, отроки! Где вы? Позовите-ка Ефанду в хоромы. Гости хотят выпить за её здоровье! Загрохотали по звонким деревянным мостинам несколько пар быстрых ног. Скоро примчались и обратно. Ефанда, молвили, не придёт. — Почему не придёт? Разве она здесь не хозяйка? — нахмурился Свенельд. Олег развёл руками. Снова позвал отроков: — Передайте: гости хотят видеть её на этом пиру! Снова побежали и вернулись назад проворные слуги. Ефанда, сказали, сама хочет принимать высоких гостей. В своих палатах. И снова ничего не понял Свенельд: кто тут кем повелевает? Кто над кем имеет силу и власть? — Разве Ефанда и её сын не правители Киевской державы? — всё ещё допытывался изрядно охмелевший Свенельд. — Как же, она и есть владычица, как мать князя нашего — Рюриковича. Мы вместе властвуем. — Но она не слушает своего соправителя. То плохо, — качает головой Свенельд. — А что бы ты сделал, витязь? Женщина она крутой натуры... сам знаешь... Каков бы твой совет был? Свенельд прищурил веки — вон, у него уже и совета спрашивают. И честь отдают должную. Добрый хозяин киевский! Но — что бы он посоветовал? — А я бы... нашёл себе другую повелительницу... в этих вот палатах... Ха-ха-ха! — Ха-ха-ха! — затрясся смехом и Олег. — Мудр твой совет... Но надо подумать. Эй, бояре, слышите? Добрый совет даёт мне наш гость варяжский. А? Что скажете? — Слушай мудрое слово — сам мудрым станешь, — подмигнул ему ловкий на слово седогривый боярин Бодец. Ох, этот Бодец! Всюду первым успевает прийти на помощь Олегу, сразу понял, куда клонит Олег. Прищуривает к нему в кривой усмешке глаз и хитро поглаживает коротко подстриженную бородку. А те бояре — тугодумы, упиваются дармовщиной и не слышат, о чём речь. — Так что будем делать с ослушницей, мои советники? — вслух будто размышлял Олег, и будто от жалости вдруг печалью наполнился его голос. — Кем заменишь? Ведь она мать нашего князя Рюриковича. — Эй, отчего загрустил? Мать — она и будет матерью. Но повелительница твоя должна быть самой красивой и самой мудрой, владыка. И слушать каждое твоё слово. Так я говорю? — смеялся к Олегу и Свенельду боярин Бодец. А глаза его так и полыхали карими искрами демонического смеха, что гулом ходил в его нутре. Вот так пир! Вот так веселье! — Что на то скажет наш славный витязь? Есть ли у тебя жена? Свенельд уже потерял нить разговора. Только улыбался ему лицом, добрым голосом, дивился вокруг праздничности, блеску, богатству. Не жизнь — а сказка! Что ему ещё нужно? — Хе-хе... никого у меня нет. Один я... ни жены, ни земли... ни дома... — Всё дадим тебе, не печалься, — и земли, и сёла. И челядь, и полюдье. Будешь в нашей земле, как в своём доме. Возьмёшь себе жену или двух. Сколько захочешь. — Что ж... Я согласен... Если ты не смеёшься, владыка, надо мной. Мои мечи тебе верно послужат. Ха! За землю и за сёла — чего бы и нет... Олег облегчённо вздохнул, вытер со лба пот. Всё же уговорили они этого славного воина. Теперь он у него в руках. Лишь бы не одумался на похмелье! Пусть бы подольше не было его, этого похмелья. — Эй, Бодец! Мудрый мой советник! К тебе ныне доверие великое имеет киевский владыка! Исполнишь — навеки возвысишься с родом своим. Боярин Бодец насторожился. — Бери-ка, брат, свою челядь и своих гридней, бери сколько нужно моих мечников, бери мои лодии. И как можно скорее мчи в Новгород. Да не забудь прихватить с собой Ефанду с сынком. Пусть живут там! Пусть там ставят своих змиев-горыняков. Здесь хватит и одного Перуна-Громовика. И одного владыки... Добро угощали в княжеских палатах витязя Свенельда и его сотников. Целую неделю гудела Княжья Гора, металась по медушам челядь. Потому никто и не заметил, как на рассвете отчалили от почайновского пристанища киевские лодии и под парусами скользнули вверх по Днепру, к устью Десны. И там — будто растаяли. * * * Старая древлянская княгиня Ярка всё же добилась своего: её бояре-советники согласились послать просьбу на Дунай, к болгарскому царю Симеону, просить у него невесту для сына её — Маломира Оскольдича. Как-никак, а тот Малко из рода последнего Киевича, рано или поздно должен взяться за меч, чтобы вернуть себе киевский стол. Имел ведь на то право по роду. А когда прибыл в Искоростень, столичный град древлянской земли, давний знакомец княгини Ярки безрукий Местивой и напомнил ей о священных могилах, что взывали к мести, она поняла: такова была воля этих богов, которым она искренне верила, — и прадавних богов её земли, и нового Бога, которому служил киевский креститель. Дивные вещи про Киев рассказывал этот Местивой. Новый владыка стольного града страны полян-русичей, лютый Ольг, повсюду уничтожал память о Киевичах и мощь их державы. Но уничтожал и варяжского Змея Горыныча, которого защищали варяжские пришельцы. Королевну Ефанду с сыном отправил тайно обратно, в Новгород, не хочет дать власти ей, ни её Рюриковичу. Но в то же время пригрел возле себя другого Змея Горыныча — буйного варяжского витязя Свенельда. Потому не позволил новому Перунову волхву свергнуть зубастого трёхглавца — идолище Змея. Видно, боится разгневать Свенельдовых варягов. А без них ему не усидеть на Горе. Видно, выжидает, пока они глубже врастут в киевскую землю: щедро одаривает землями с погостами, поселениями, охотничьими угодьями и бобровыми гонами и бортьями. Но всё на древлян натравливает их взгляды. Боится, люто злой вор, что преемник-наследник подрос и протянет свою победную руку над Киевом. Ярка ежедневно металась душой. Конечно, тот перевёртыш, тот упырь не оставит в покое её дитя. Ибо в сердце нечестивого всегда живёт страх, который ожидает мести за невинно пролитую кровь. Оскольдову кровь. Тот коршун, конечно же, не станет долго ждать, пока возмужает Маломир: первым кинется на орлиное гнездо, чтобы орлёнку выклевать глаза, пока у него ещё не окрепли крылья!.. Мрачное небо раскинулось над головой молодого древлянского князя, мрачные надежды. Какой же силой она, мать, может наделить его и где взять её? Что посоветует ей киевский отец Местивой? Совсем поседевший, весь в лохмотьях, изнурённый тяжкими скитаниями, бывший священник Оскольдовой церкви молчал. А что он скажет? Нет ведь спасения от борьбы жизни!.. Нет власти над бесчестьем. Но знает, что бесчестие не спасёт нечестивого в последние дни его бытия. Но что с того? Многое видел старец в своей жизни и постиг суету земного бытия: праведник рано гибнет в праведности своей; нечестивец же живёт сыто и долго, утопая в своих грехах. Но памятником на его могиле всё же останется его бесчестие!.. — Как быть моему Мальку, отче? — шептали сухие уста старой княгини. — Думаю вот: двадцать ему минуло. Молодой муж в силу входит.