Вещий Олег Страница 49

Таким же спокойствием светились её ласковые голубые глаза. Щербило аж дух перехватило от того спокойствия и твёрдой походки молодой княгини, с которой она направилась к своим нянькам. Взяла на руки дитя, и ему показалось, что над её головой засияло какое-то тихое, мирное свечение. Оно стекало с её длинных пальцев большими и лёгкими пятнами света. Щербило замер от удивления. — Не оставляй меня... — тихо простонал Олег — и видение исчезло из глаз воеводы. Лицо бывшего киевского властителя становилось серо-желтоватым. Чёрные зрачки пристально всматривались в какую-то пугающую глубину. Видно, нелёгкой должна была быть дорога к Раю у киевского властителя-пришельца, что горделиво сам себя нарёк князем... * * * От великой скорби человек становится терпелив, а терпение рождает надежду, которая спасает человеческую душу. Сколько унижений вынесла Веселина за свою жизнь, а выжила надеждой на встречу с сыном. Этой встречи жаждала больше, чем самой жизни, — встречи с родным сыном. Когда прибыла в Искоростень, спросила первого встречного, — не знает ли он, где живёт великий витязь Свенельд. Тот заморгал красноватыми припухшими веками и махнул рукой в сторону: — Может, вон в том тереме знают. То был княжеский дом. Челядь что-то слышала, да толком не знала. Сказывали, будто под Искоростенем варяги свили себе гнездо. Разве старая княгиня что подскажет. Но она хвора. От чьего-то дурного глаза, видно, свалилась с ног старая княгиня Ярина. Лишь бы не умерла, а то куда ж им, челядникам всем, деваться? Прогонят их. Молодая уличанка, новая жена их князя Малка, не имеет в сердце столько любви, чтобы держать их тут. Навезла своих людей, о челяди свекрови заботиться не станет. У ворот княжеского дома сидела старая служанка Ярки и жаловалась Веселине на свою долю. — Почему так думаешь, сестра? — переспросила её Веселина. — Может, и позаботится. — Лютой ненавистью пылает она к старой княгине Ярке. Вот и сглазила её — насылала чёрных чародеек на неё. Ведь старая княгиня хотела, чтобы Малко породнился с великими могущественными. И жену себе брал из других земель. Тогда-то и пригласила она из Болгарии княжну для Маломира, да её перехватили Олеговы злодеи — отдали пришелицу Игорю в жёны. — Может, это и к лучшему. — Что хорошего? Древлянская земля могла бы соединить свою силу с Болгарией, тогда и Киев забрали бы... — А зачем вам Киев? То град полянского племени. А древляне и так имеют земли и города. — Эге, не понимаешь, сестра, что Киев — то словно ворота на Днепре-Славуте к Русскому морю, к богатым дунайским краям. Кто ж откажется от братания с богатым? Веселина удивлялась той речи. Сколько стоит на этой земле град Киев, столько за него бьются племена полян и древлян. Всем он нужен — видно, боги дали тому граду ключи от власти и богатств земных. Вот и этой старой служанке он нужен. Уже в могилу глядит, а Киев взяла бы с собой. Да, пожалуй, повторяет слова старой княгини Ярки. Конечно, для Ярки Киев — отчина. Цур им, тем княжеским ненасытным, Веселине же нужно сыскать своего сына. Где ж оно, логово Свенельда? Но боится, что старая служанка заподозрит её в чём-то. Переводит разговор на другое. — Говоришь, старая княгиня хвора от сглаза. У меня есть слово от дурного глаза. — Знаешься с тёмной силой? — испугалась служанка. — Знаюсь только со светлой силой, ведь помогаю людям от зла. Могу и княгине помочь. — Правду молвишь? — Говорю тебе: боги дали мне эту силу. Вот, смотри! — развязала узелок с сухими душистыми травами. — Пойдём, — и повела Веселину за собой, что-то бормоча. Старая княгиня лежала в своей опочивальне при плотно занавешенных окнах. Лицо её было худое и бледное. — Кто это? — спросила слабым голосом. — Зеленица пришла, может, исцелит тебя. — Откуда ты? — княгиня приподнялась на локоть. — От богов, княгиня, не бойся, с добрым словом к тебе. Вот я сейчас посмотрю на тебя. А ты, сестра, принеси мне кувшин воды из источника. Только смотри, как будешь набирать, чтобы никто не взглянул на воду, ни один глаз! Живая водица — лучший лекарь, княгиня. Ярка уже с надеждой смотрела на гостью. — Ты и вправду... какая-то особенная. Стала рядом — и уже облегчение в душу вошло. — Я вижу твоё горе. Знаю, что у тебя ничего не болит. — И впрямь ничего... — А сил нет. — Нет, сестра. Будто кто высосал. Как солнце росу. — Вот тут у тебя пустая яма. — Веселина рукой провела ей под шеей. — Ага, словно кто песку туда набил. — Сейчас сниму эту тяжесть. Веселина стала что-то шептать, что-то накручивать на руку и отбрасывать прочь — то вверх, в угол, то будто себе под ноги, плевала и растирала то невидимое зло, пока пот не покрыл её лицо. Княгиня Ярка с любопытством следила за её руками. По лицу больной поползла горячая волна, затем перешла на шею, на грудь, всколыхнула всё тело буйством. Княгине захотелось подняться на ноги и идти, будто она снова была молодой и упругой в теле. Но предостерегающие руки колдуньи заставляли её тело крепче вжиматься в постель, чтобы не упустить ни одного движения её дивных рук. — Вот! Забрала от тебя всю нечистую силу, княгиня. Она тебя всю обвила, как дитя пелёнка. Вставай — и иди. Княгиня резко поднялась, поставила ноги на пол — и не встала. — Не бойся. Ступай. Иди в тот угол, где восходит солнце. Иди! Смотри на солнце, смотри. Ты его увидишь. А я постель твою вот так пододвину... Вот так, чтобы твоя голова на восток солнца была... А ты, солнце пречистое, омой нашу княгиню, мать Маломира, а ты, светило ясное, дай силу матери печальной, очисти от дурного глаза и слова злого, и пусти золотой дождь со стрелами, пусть он омоет её глаза... её шею, её уши... её душу — и сожги-сопели Морану смертоносную и Мару алую, и пусти их водою-рекою, живыми ручьями в море-океан огненный, и сбрось на самое дно, в пекло кипящее Пека-Пекельника... Служанка уже стояла на пороге с кувшином родниковой воды. Веселина, приговаривая свои заговоры, подошла к ней и взяла тот кувшин, поставила у изголовья постели, накрыла белым рушником. Потом взяла княгиню под руки и подвела к ложу. — Приляг теперь и отдохни. А я тебе отвар трав приготовлю. Чтобы сон был добрый. Во сне к тебе вернётся твоя сила... А ты, водица живая, налей хилое тело силой и вылей нечисть из души, из головы и из мыслей — и отнеси её за три моря, где синий океан, и синее небо, и синий камень лежит на берегу. А синий птиц стоит и склёвывает всё злое и нечистое... А этот кувшин завтра надо отсюда вынести и вылить в болото, кувшин тогда накройте чёрной тряпкой и поставьте где подальше. Чтобы болезнь та не вернулась в хоромы. — Спасут боги тебя... Откуда ж ты? — Я из Киева. — Из Киева! — глаза княгини засияли. Веселина осталась жить в покоях княгини. По Искоростеню пошёл гулять слух: ожила их княгиня! Теперь-то она сделает всё, чтобы выгнать варягов из-под Искоростеня, что там срубили себе городок и дерут дань с древлян. Молвит Свенельд, что отныне древлянская земля будет вотчиной ему и его сыну Мстише. Нанял ему учителя — варяга Асмуда, и тот учит его искусно владеть мечом. Что-то недоброе замышляет сын Свенельда. Наверное, хочет выгнать Малка, а тот молчит. Боится, что не справится... И отчего такой боязливый стал их Малко? Или, может, смерть отца напугала его ещё в колыбели?.. Сердце Веселины тревожилось. Недаром она сюда прибилась — надо спасать ей своего сына... Покинула двор княгини и поселилась в покинутой хатине на окраине города, где когда-то добывали камень для княжеских палат. Здесь было тише. Люди приходили за помощью, приносили ей свои болезни и благодарность. Помогали зеленице кто чем мог — куском сала или краюхой хлеба, платком или какой новостью. Вскоре узнала обо всём, чем жила древлянская земля. Знала про Свенельдово гнездо, которое люди называли волчьим логовом. И про молодого Свенельдича знала всё: с утра он выезжает со своим учителем к Ужу, к каменной скале, и там они учатся биться на мечах. Там-то и увидела его ранним росистым утром. Боялась выглянуть из-за кустов; из-под ветвей наблюдала, как ловко Мстиша сидит в седле, какой у него гибкий стан и крепкая осанка, и юный румянец на щеках, покрытых пушком. И какой у него золотистый ус пробился над губой. Лишь по-варяжски заплетённые в косицу волосы. Долго смотрела, как Асмуд и он, вытянув мечи вперёд, пошли друг на друга, как ловко отбил он нацеленный на него меч своего учителя, но тот заставил его отступать вверх, по огромной каменной глыбе. И вдруг — взмах меча! — из рук Мстиши Асмуд выбил оружие... Потом учитель долго что-то ему показывал, крутя в руках свой меч. И снова они разошлись, чтобы помериться мастерством. Веселина больше не могла ждать. Выбежала на поляну, бросилась к Мстише: — Мстиша, это я!.. Твоя мать!.. Узнаёшь меня? — Юноша удивлённо поднял тонкие золотистые брови. Мать? Что это значит? Разве у него есть мать? Сколько себя помнил, его растили, кормили и одевали дядьки. Все его учителя тоже были мужами-варягами. Они научили его своей речи. А слова этой женщины чужие для него, грубые. Только почему-то он понимает их... В самом деле, ведь слышал эту речь когда-то... и этот голос... И глаза эти видел... когда-то давно, ещё в колыбели... Первым заговорил Асмуд. Что-то крикнул, махнул рукой, мол, уходи отсюда, не мешай. Разве не видишь, идёт настоящий боевой поединок. — Мстислав, сынок, пойдём из этого волчьего логова, я спасу тебя. Что ж ты совсем обваряжился? А люди изгонят и проклянут вас... — Не изгонят! — беззаботно засмеялся юноша.— Вот мы их вот так — фих! — и цвёкнул мечом по стеблям трав и веткам мелких кустиков.— Видишь? — его прозрачные светло-золотистые глазёнки сверкнули от удовольствия — имел он добрую силу в плечах, мечом уже мог бы отсечь и голову... — Мстиша, ты ведь рождён мною. Мать свою, как и свой народ, надо чтить... — Какой народ? Он понимает лишь силу меча! — подошёл к ней Асмуд, чуть гортанно округляя чужие для него славянские слова. — Это мой сын,— поклонилась ему Веселина, и слеза радости дрогнула в её голосе. — Но-но! Это сын витязя Свенельда! О-о! Ловкий сын! Бравый витязь! Он должен стать владыкой этой древлянской земли. Это очень великое государство. Много земли, много городов. А ты — прочь! — решительно замахал на Веселину. Она отступила. Была растеряна. Сын её не знал. Она была ему чужая.