Вещий Олег Страница 52

— Нас искали... — Зачем? — Сказывали, бояре киевские с волхвом подняли мятеж. Обступили княжьи палаты — Ольгу с детьми. Потому что князь вышел из града, на печенегов пошёл, а кияне сидят на валах. Просят бояре подмоги. — Го! Как мы к ним доберёмся? — Сказали: идите в обход, к Хрещатым воротам. А они их отворят. Свенельд задумался: кто они, те смутьяны? Не хитрость ли какая? — Кто стоит за ними? Сами бояре власть не удержат. — Но коли зовут, надо идти! — сказал Мстиша. — Они надеются на нас. — Авжеж, им нужны наши мечи. Без них они власть не возьмут. А стоит ли нам идти на смерть, чтоб какие-то пузатые бояре добыли себе власть? Мстислав от неожиданности умолк. — Разве мы им власть добудем? Для себя! — Но они же добровольно её не отдадут, сын. — А у кого мечи? — у нас! Мы — за себя. Великий витязь не спешил. — Говоришь, и волхв с ними. Тот вещун когда-то проклинал варяжского Змея. — То когда-то. Теперь зовёт тебя на помощь.— Мстиша уже оделся, согревался, пританцовывая. Ему так хотелось показать свою храбрость и ловкость в бою! Не понимал, отчего батюшка такой нерешительный. Видно, стареет великий витязь... Иссякает сила в разуме, и отвага в сердце выветривается. Страхи раздирают ему душу. — Ты боишься, фатер?? — раздражался Мстиша. Свенельд обиделся: глупый мальчишка! Он видит в нём труса?.. Разъярённо залепил ему по загривку. Рука у Свенельда ох какая тяжёлая! Даже присел Мстиша от удара и от неожиданности. — Двигаемся к Хрещатой долине! К воротам!.. Краем глаза Свенельд заметил, как к Мстиславу подскочил его дядька Асмуд, помог подняться с земли. Теперь больше будет чтить отца, славянская свинья!.. А он-то думал, что в сыновнем теле бурлит чистая урманская кровь!.. Больше не оглядывался. Звёзды затрепетали испуганным блеском на чёрноте днепровских волн, из-за его крутых излучин выползал белый туман. Он глушил шорох ветвей, топот копыт. Небо посерело, когда они оказались перед высокими деревянными воротами, окованными железными листами. Остановились под тёмными кряжистыми соснами. Вперёд выехало несколько мечников, они ударили в ворота — и те сразу задрожали, загудели, заскрипели. Кто-то там начал отпирать засовы. Высунулась кудлатая голова. — Эй, кто тут? Молчание. — Свенельде, это ты? Выйди на поляну! Немного подождав, Свенельд выступил из-под сосен. — Заходи, вижу, что ты. Да быстрее, светает... Свенельд вложил два пальца в рот, пронзительно свистнул. Его мечники кинулись внутрь града. Тут же их встретил старый волхв Перуна, тот, которого ещё Олег изгнал из Киева. Рядом с ним невысокая боярыня. Гордина! Это она... — Да помогут Боги твоего рода и нашего народа, славный витязь...— начал волхв Славута.— А ты помоги нам изгнать наших и твоих врагов. — Стольный град достоин иного владыки, нежели эта... царевна...— сладковато-капризно молвила Гордина. — А Игорь? — спохватился Свенельд. — Что он — всё в походах да в походах. Страной правит его жена... — Настал удачный час ныне, витязь. На Горе нет рати. Бери власть! — выкрикнул боярин Бодец. — Как это "бери"? А мы? Разве мы неспособны быть владыками своего града? — огрызнулся к нему старый седобородый боярин, опоясанный золотым поясом. Кто это? Неужто таков стал боярин Олий, вечный изменник всех властителей, коих знал Киев!.. Свенельд поднял меч. Эти киевские бояре напомнили ему новгородских своевольцев!.. — Вам нужна власть — берите её. — Не можем сами — мечей нет. — Тогда я заберу власть, у меня есть мечи. — Но ведь мы тебя позвали! Мы тебе ворота открыли! — Слушайте, что я скажу! — вышла вперёд Гордина.— Сделаем так: на киевском столе сидеть будет витязь Свенельд и трое наших бояр — знатнейших. И сообща будут править землёй. — Никаких бояр, Гордина, не хочу. Сам возьму Киев и сам править стану. — А мы же? — Зачем мне нужны безвольные трусы и предатели? А ну, возьмите их в мечи! — крикнул Свенельд своим воям.— В мечи!.. Толпа бояр загудела, завизжала, когда мечники витязя окружили их и перед ними встали с обнажёнными мечами... — Свенельде, но ведь наша челядь при оружии! Сейчас придёт сюда, и тогда... — Какая челядь? — вскрикнул Мстиша Свенельдич.— Всех под меч! Свенельд засмеялся — его сынок подал голос. Вовремя! — Великий витязь, наша челядь обложила палаты княгини. Заперли их во дворе, — первой опомнилась боярыня Гордина.— Надо спешить туда... Покончить с тем гнездом поганым. Пока не пришли подоляне... Свенельд задумался. Медленно вложил меч в ножны. Кивнул к боярыне. Она радостно подбежала: — Слушаю тебя...— глаза её сияли звёздно, мёдовый голос — как и прежде, только щёки обвисли, почернели передние зубы. И всё же эта боярыня пылает огнём властвования ещё больше, чем когда-то!.. — Я сразу узнал тебя, Гордина, хоть давно не видел. Ты осталась такой же... мудрой... Веди! — Их надо сразу же... Чтобы и духа тех крестителей не было в Киеве! Погубляют нашу веру. Храмы свои ставят... Свенельд знал, что и вправду с приходом из Болгарии многих книжных людей среди киян прибавилось сторонников греческого Бога. — Гибнет слава князя Олега, гибнет Киев, великий витязь. Ты один можешь подпереть его величие! — Один не смогу. Лишь с тобой и твоими людьми. Я помню, для Олега ты была мудрой советницей. — Было...— Боярыня выпрямилась, одной рукой упёрлась в бок, другую положила на плечо отроку, что стоял рядом и внимательно слушал разговор. — Теперь хочу с лучшими боярами возродить славу Киева. Вот ради сына моего. Это мой Чурыня. Станешь нашим боярским князем — станем все за тебя крепко. Свенельд словно смягчился душой. Молча двинулся к Княжьей Горе. Действительно, вооружённая челядь бояр живым кольцом обложила палаты Ольги. Но и там не дремали — повытаскивали из хором столы, лавки, бочки, какие-то колоды, хворост — всё это горой лежало вокруг Ольжина терема. Время от времени боярская челядь посылала туда стрелы. Оттуда летело каменье, горшки, палки. Свенельдовы воины, сбившись плотно вместе, подняв мечи, приступом пошли на те завалы. На них обильно посыпалось каменье и проклятья. Мечники отошли. И снова — уже вместе с боярской челядью — двинулись ломать оборону княжеских палат. — Поджечь всё это — и конец! — вдруг крикнул Свенельдич. Он даже пританцовывал на своём коне от нетерпения. Тут же кто-то из челядинов намотал тряпьё на смоляную деревяшку, кто-то услужливо высек искру — и уже запылал факел. Им поджигали хворост, столы, лавки. Скоро задымили со всех сторон завалы оборонцев. Но княжеские палаты были каменные. Ольжина челядь укрылась за дверями. Но дым наполнял все светлицы. Плакали дети. Метались служанки, ища для детей бездымный уголок. Ольга неподвижно стояла в большой светлице, упрямо смотрела на огонь, что скользил уже по деревянному тыну, по сваленным столам и лавкам. Переметнётся ли тот огонь в палаты? Сколько времени на это нужно? Как подать весть о беде туда, на волю? Где они, её спасители? Наверное, Свенельд выманил Игоря из Киева, нарочно подговорил ханов половецких заманить его подальше... Надеяться могла только на Бога и на киян. Молитвы застревали в памяти. Перед глазами всё жарче разгоралось кострище. За её спиной кашляли, задыхались, плакали дети — дым разъедал им глаза и горло. А под сердцем билось немилосердно ещё одно дитя. Хотело вырваться в этот жуткий, коварный и лживый мир... Какая несправедливость ожидает человека на земле!.. Вот она, женщина-мать, никому не сделала зла ни на каплю, а должна умереть тяжкой смертью со своими рождёнными и нерождёнными детьми. За что? Ни за что. Только потому, что она волею судьбы стала киевской владычицей, а ею хотела быть другая — боярыня Гордина! Или Свенельд-варяг, который много лет уже кружил вокруг киевского княжеского стола. А разве она, киевская княгиня, просила этой власти у судьбы? Она ведь просила лишь счастья для себя и для детей... она хотела дать людям, что приняли её искренне, свет веры и глубину познания... И ни у кого ничего не отбирала... Нет, она должна устоять. Должна что-то сделать. Найти выход из этой безысходности... И вдруг послышался пронзительный голос... знакомый голос!..— там, за горящими завалами. Мимо неё пробежала одна служанка, другая... Забились в дальние углы палат. — Волхв-чародей вернулся!..— крикнула кто-то из них... — Старый Славута! Господи... Ольга словно очнулась. Откуда тут явился этот изгнанник? Или кто-то его сюда привёл? Пришёл сам или и беду за собой какую притащил? Тем временем волхв верещал громче, кружил в дыму, протягивал руки кверху, поворачивался к терему, плевал, бросал проклятья и звал за собой воинов. Варяги следили за Свенельдом: какой знак подаст? Челядь боярская подступила ближе к своим хозяевам, что стояли поодаль. Тогда вырвалась Гордина с криком к своим слугам: — Чего мнётесь? Убоялись княгини злой? Она привела нам чужого Бога! Вон там храм ему уже ставит! Каменный! Обложили Княжью Гору её чёрные волхвы! Идите и поджигайте её терем! Идите за волхвом!.. Но челядь мрачно топталась на месте. — Жгите палаты! Чего глядите! А ну вперёд! — выбежал вперёд Мстиша Свенельдич, размахивая мечом так, как учил его Асмуд — легко, играючи, от плеча к плечу. И вдруг все замерли. На дымящихся брёвнах увидели женщину — страшную, растрёпанную, в длинной белой сорочке. Она держала за руки двух светловолосых девочек в длинных белых рубашечках. Господи! Княгиня... Словно ветер дохнул удивлением: — Ольга... Челядь с ужасом наблюдала, как к княгине карабкался по обугленным брёвнам старый волхв Перуна. Княгиня бесстрашно смотрела на него — бледная, решительная. — Прочь из Киева со своими святителями! Прочь, проклятая, со своим Богом! Проклятье твоему роду и тебе, лукавица окаянная! Кровь твоя пусть спасёт нас. Кровь!..— Волхв добирался до неё всё ближе. За ним подступал Мстиша. — Бей её! Чего смотришь! — взвизгнула Гордина.— Тащи за косы в огонь! Поджарим на костре...— подхватили и бояре. Визг, улюлюканье исступлённо наполняли передних челядников. Кто-то и сам полез вслед за волхвом. Вдруг княгиня откинула ручонки детей, белкой прыгнула к волхву, схватила его за бороду и толкнула к пылающему костру. — Крови моей хочешь? Бери! — волхв упал в огонь, а она мигом обернулась к остолбеневшему Свенельдичу, державшему в одной руке меч, вырвала обеими руками тот меч и изо всей силы опустила его на шею волхва.