Вещий Олег Страница 40

Множество уток да гусей диких вокруг Киева — на реках, озёрах, болотах. Вот пусть Свенельд и кличет: на охоту! Свенельд не сразу согласился на такую забаву — не решался оставлять Киев на вышгородцев, которые хоть и сидели в тереме боярыни Гордины, но зорко следили за городом. Чувствовал сердцем: что-то злое готовят для града. Витязю Свенельду тревожно на душе: уже привык к своим селам и погостам; уже не хотел лишаться ежегодного полюдья и своей доли добра, которое привезёт Олег из Царьграда; уже сроднился с киевскими купцами, что ежегодно ходили к болгарам, к ромеям-грекам или в Хазарию и к Джурджанскому морю. Будущее тоже улыбалось витязю Свенельду — он стал первым помощником Рюриковича. Иногда мечталось и ещё одно тайное желание — киевский княжеский стол... Разве он хуже Олега? _Но видит сейчас иное — киевское боярство тянется к владычеству. Этого он боялся. И недаром. Не успели Игоревы ватаги охотников с сокольничими, гончими, псарями, конюхами, поварами, лучниками-стрельцами, мечниками отойти в прикиевскую пущу Зверинец, как на Княжьей Горе ожили и загомонили Олеговы палаты — в них поселилась боярыня Гордина, боярин Олий с тремя сыновьями, бояре Войко, Радило... Витязь Свенельд только свистнул... Так быстро не ждал перемен!.. Бегом метался по своим покоям, натянул на себя железные латы, подпоясался мечом, позвал своих мечников — и на Гору. Перед воротами, что открывали дорогу на Княжью Гору, остановились — они были заперты. Стучали, гремели, взывали — напрасно, никто оттуда не отзывался, ворота не отворялись. Гору окружал высокий земляной вал — так просто на неё не подняться по его крутым склонам. Тут нужна была хитрость. Огляделся. И взгляд остановился на тереме воеводы Щербила. Ну конечно же, его он сейчас подожжёт. Тогда сам воевода откроет ему ворота. — Поджигайте! — крикнул своим варягам. И вот огонь побежал вдоль свежих срубов, пожирая сухой мох, который, как положено, укладывали между брёвен для тепла. Очень быстро языки пламени весёлым светлым огнём затанцевали на сухой дранке крыши. Свенельд ждал. И недолго. Ворота от Горы вдруг отворились — в них появился Щербило с двумя стражниками. — Зачем жжёшь мой терем? — Отвори ворота на Княжью Гору. — Немедленно туши! — Отвори ворота. — Если не затушишь, завтра все твои сёла и погосты пойдут дымом, — твёрдо пообещал воевода и скрылся за воротами. Свенельд посмотрел на пылающую крышу терема. Вот-вот огонь слизнёт дранку и тогда перекинется на балки. Но этот лютый простолюдин своё твёрдое обещание исполнит... Все его терема и сёла пустит-таки дымом. — Эй, вы! Сбейте огонь, уже довольно напалили! Мы возьмём с бояр большую мзду... Да скорее, а то никакой мзды не получим!.. Когда речь идёт о мзде — дело делается быстро. Варяги вскарабкались на крышу, начали каким-то тряпьём сбивать огонь. К ним присоединились и воеводские дворовые люди. Но ворота молчали. Свенельд приказывал ещё несколько раз звать, но снова никто оттуда не отзывался. Его обманули!.. Так прошла ночь. И снова настал день. Свенельд понял, что сам ничего не сделает, — нужна была помощь. Конечно же, давние враги киян — древляне — первые его союзники!.. Послал гонцов в Искоростень, а сам расположился лагерем под валами. Его воины разворачивали назад повозки селян, что везли на торг — на Бабий Торжок — зерно и мясо. Заворачивали и чужих купцов, направляли их идти дальше — в Чернигов или Новгород-Северский. Свенельд упёрся — возьмёт голодом этих бунтовщиков! Потому что кто знает, что решат древляне: ведь он их тоже когда-то воевал. Витязь Свенельд велел своим послам сказать, что тогда их воевал не своей волей, а волей киевских бояр. А теперь он хочет свергнуть их всесилие — установить мир в киевской земле. А когда древляне придут вооружённые к нему, то и они возьмут свою правду... Прошла почти неделя, пока вернулась его просьба. Передала витязю слова князя Маломира: — Не имеем гнева на киевских бояр и на киевского владыку. Имеем надежду, что Олеговы рати скоро вернутся и что и они, древляне, получат свою долю добычи. Ведь их дружина тоже пошла в Царьград. Не учёл этого Свенельд: Олег и тут сумел его заранее перехитрить — заблаговременно перекупил древлянскую упёртость. Вот-вот вернутся ладьи из похода, горы добра, злата-серебра привезут! Не такие они, бояре, глупцы, чтобы лишать себя такого богатства ради какого-то Свенельда да его прихотей!.. Оставалось витязю или отойти от Княжьей Горы, или ждать чуда. Решил переночевать ещё в лагере, а утром кто знает... Но чудо и вправду явилось в эту последнюю ночь осады. Уже когда погасили костры и тревожная дремота сморила Свенельда, кто-то толкнул его в бок, кто-то тяжёлый и мохнатый дышал ему в лицо, заслонив собой звёздное небо. Витязь Свенельд ещё не успел и испугаться, как услышал знакомый голос: — Я к тебе. — Кто ты? — Ловель. Свенельд хорошо знал этого молчаливого Игорева слугу. Невидимой тенью всегда стоял за плечами князя. — Зачем пришёл? — Знаю подземный лаз под валами. Тайно проведу на Княжью Гору. Свенельд не верил своим ушам. Чудо! Или это ещё ему что-то в дремоте мерещится? Или боги его рода вспомнили о витязе? Ощупал своё лицо, свою влажную от ночного тумана одежду. Нет, он не спит! — Хорошо. Веди. Тихо поднял дружину. Крадущись подошли к валу. Ловель дал знак остановиться, а сам нырнул в темноту. Только сухая трава да опавшие листья шуршали под подошвами. Не западня ли? Кто не знает этих хитрых славян? Они не боятся смерти и очень изобретательны на всякие уловки... И зачем бы Ловелю, киянину, простолюдину, помогать варягам?.. Что-то нечисто... На востоке забрезжил светлый край неба. Померкли звёзды, поблёк полный месяц. Из темноты вынырнул Ловель — рукой подозвал к себе. Свенельд и его мечники двинулись за ним. На сердце всё же крутился сомнение — во имя чего Ловель это делает? — Тебя кто послал? — Никто. Сам. Свенельд сжал губы. Конечно, слуга хитрит. — А что хочешь за это? Ловель остановился и сказал тихо: — Прекрасу. — О! — обрадовался Свенельд. На такое он не надеялся. — Но... она жена Игоря, — сказал, будто Ловель этого не знал. — Прекрасу хотят убить... — Кто? — удивился Свенельд. — Разве она кому-то мешает? — Бояре... — Откуда знаешь? — Знаю. — Точно знаешь? — Точно... Вот! — поднял руку, в которой держал какой-то светлый пузатый кувшинчик или что-то похожее на него. — Что это? — Яд для Прекрасы. — Надо Прекрасу спрятать! — Я уже спрятал... Не такой уж он и простой, этот верный Игорев оруженосец. — Тут стража на страже, обойдём с этой стороны... На Княжью Гору Свенельдовы мечники вскарабкались на рассвете. Но ни боярыни Гордины, ни кого из других бояр тут не было. Киев и Гора спали ещё мирным сном и во сне видели диковинные сказки о тайне киевских ночей. Свенельду стало вдруг легко и радостно — те мятежные бояре убоялись его — повыбегали. Кто теперь с ним захочет помериться силой? Храбрый витязь Свенельд, ныне ты владыка и повелитель Княжьей Горы! Но Гора — это ещё не Киев! Берегись же... * * * Во Вышгород боярыня Гордина с боярами прибыла неожиданно, в полночь. Дворовая челядь не ждала свою госпожу в такой час. Боярыня юркнула в свою светлицу — и чуть не упала, споткнувшись обо что-то мягкое и большое, что неподвижно лежало у порога. От страха чуть не лишилась чувств, но в последний миг ухватилась за косяк. В сумерках рассвета, что пробивался сквозь цветные стёкла окон, разглядела своего пса — Ведмедка. Верный её волкодав был мёртв. Рядом с ним стояла миска с молоком, на полу валялся серебряный кубок, в который она вчера наливала для Прекрасы, что оставалась здесь, хмельного кваса. Значит, то питьё выпил Ведмедко. Иначе Прекраса ныне лежала бы тут, вместо пса. Но ведь... Почему не выпила?.. И куда делся тот пузатый кувшинчик? Ведь после того, как она вылила из него те зеленоватые капли, сунула в свой кошель... Только там, в Олеговых палатах, нащупав кошель, поняла, что того кувшинчика в нём нет. Может, где-то обронила, пока бежала сюда? Обшарила светлицу — нигде не было. Наверное, где-то оставила во Вышгороде... Боярыня перепугалась, сердце её занемело. Нужно немедленно возвращаться домой! Разыскать!.. Спрятать!.. Чтобы никто не знал! Ведь кто знает, для чего ещё пригодится ей то зелье... Свенельдова дружина крепко дремала у костров, когда она объявила, что едет в Вышгород. Потому что утром варяги пойдут на приступ — лучше уж во Вышгороде ждать возвращения Олега. Она и здесь уже обыскала все уголки. Нигде белого кувшинчика не было. Был только мёртвый пёс. Её верный страж. Кто-то вылил ему в миску то питьё... Кто-то следил за ней и знал про тот яд... Кто-то догадывался, что Прекраса стала ей здесь мешать, — она была лишней со своим неизвестным сыном, что где-то остался там, в Новгороде. Как ни крути, как ни поворачивай события, а в конце словно из неизвестности выплывала Прекраса и её сын — законные наследники Рюриковича. Крутила мысль и так, и этак — и что ни придумай, что ни выдумай, а вместо Игоря возникала Прекраса с его потомком. Гордина же не желала ни с кем делить власть в Киеве в недалёком будущем — ни с боярами, ни с воеводой, ни с Рюриковичами. Боярыня в раздумьях смотрела на недвижного Ведмедка. Густая серая шерсть его, как у волчища, торчала дыбом, глаза мутнели, словно затягивались какой-то пеленой. Так где же сейчас Прекраса? Неужели вот это спит и не слышит, что в тереме полно людей — ходят, гремят дверьми, стучат сапогами по настилу, громко разговаривают? Скоро все улеглись — утренний сон сморил ночных беглецов. Но Гордина не спала. Прислушивалась к тишине, что наполняла терем, к возне мышей под досками пола. Не светят глазами коты, которых тут полно, видимо, уснули от сытости. И всё же — кто видел, как она выливала из того пузатого длинношеего кувшинчика дрожащими руками зеленоватые капли? У кого же он теперь, нальют ли теперь ей из него? Горячей волной обдало её тело от такой мысли. Зажгла свечу. Снова рылась в светлице, рылась в кладовке, шуршала в своей спальне... Нигде не было. На цыпочках поднялась к горнице, где жила Прекраса. Прислушалась — нигде ни шороха. Потянула на себя дверь — они тихо и податливо распахнулись. Осветила пустое жилище — смятое, поспешно брошенное ложе, разбросанные подушки, резная тареля, сделанная тем молчуном Ловелем, конюхом и оруженосцем Игоревым.