Вещий Олег Страница 36

— А может, не отказывайся. Брат же... — Людоед!.. Не брат... — Нам бы ещё к хозяйству надо купить коня... и тёлочку какую... — отозвалась Житяна. Гомін молчал. Что, она хочет, чтобы он гнул спину на этого предателя рода людского?! Вдруг он повернулся к ней: — Житяна, я грешен перед тобой... У меня была жена... Я её оставил на произвол судьбы... Житяна онемела. Села на лавке у края стола — и молчала. Наконец спросила: — Тогда... зачем же ты здесь? — Я тебя искал. — Так, может, вернись к ней... — Никогда. Моё сердце было только с тобой. — А зачем ты мне это сказал? — Чтобы ты знала. И чтобы простила мне грех. — Пусть... боги тебе прощают... И я тоже... * * * Лукавый современный век! Сначала ей казалось, что, став киевской княгиней, все заботы и тяжёлые думы сойдут с её головы. Но, став Ольгой, приняв на себя часть властвования на Княжьей Горе, молодая девушка столкнулась с необычными делами. Она видела своими зоркими глазками, что Олег, чтобы удержаться на княжеском столе, заискивал перед киевскими боярами и щедро отдавал им не только земли, сбор дани, платежи, потяги, но и княжеские бобровые гоны и борти. Раздавал всё из медуш и кладовых Княжьей Горы — и хлеб, и оружие, и серебряные чаши, и золотые блюда... Что же он оставит им с Игорем? Её ясные голубые глаза темнели от мысли, что пока Игорь возьмёт в руки кормило Киевского государства, на Княжьей Горе ничего не останется для них. Но из всего выходило, что Олег, хотя и назвал Игоря своим преемником, хотя и подарил его жене своё имя как знак властвования, которое он передаёт им в наследство, — всё же тот лукавый Олег не спешил отходить от власти. Молодой Рюрикович остался возле стола, а не восседал на столе; государством правил, как и прежде, Олег. И вот теперь, покинув Киев, он повёл свои рати на Царьград, а в городе никому не сказал, кому же он передаёт власть. Игорь и Ольга будто не были законными владыками. Как и прежде, распоряжалась в Киеве и по всей земле боярыня Гордина, что сидела во Вышгороде. Боярыня прижала к себе молодого Щербила, к ней примкнул ещё и боярин Радило, и старый Олий, и ещё несколько бояр. А там, где эти лукавые бояре, там будут и все киевские вельможи. Такие ныне наёмные времена — времена лукавые... Возвышаются жадные честолюбцы, возносятся над зрелыми незрелые, возвышается простой умом над мудрым. Щербило забрал с Княжьей горы всё, что можно было забрать, — коней, повозки, сани, зерно. На почайновских пристанях присвоил себе лес, что прибыл от смолян и дреговичей. Из него собирается себе терем ставить над оврагом, где начинается Боричев Ток. Уже туда согнал полно всякого люда — волочайников, плотников, землекопов. Пока Олег будет ходить по чужим землям, сядет он уже в своём гнезде. Ныне же Щербило сидит во Вышгороде, пока мастера-здатели ставят терем. Быстроокая, цепкая боярыня делает вид, что в Киеве нет ни Игоря-преемника, ни его жены Ольги, а есть только она!.. Тогда Ольга выпросила у ключницы-челядницы ключи от всех кладовых на Княжьей Горе. И каждое утро на рассвете выдавала поварам, постельничим, конюхам всё, что им нужно на день. Больше никому ничего не давала. И вдруг всё разлетелось в прах. Когда Олега уже не было в Киеве, в град ворвался вихрем этот неугомонный прелестник Свенельд со своей новой дружиной. Вечно голодные, оборванные, жадные его варяги вошли на Гору и заняли все терема и даже покои Ольги. Начались ежедневные пиры. Сначала молодая княгиня терпеливо выдавала им и мясо, и муку, и мёд. Дальше — возмутилась. Долго ли они ещё будут здесь сидеть? Всё опустошается, никто не пополняет закрома, все тиуны перебежали к Гордине!.. И вдруг там оказался и Игорь... Это было что-то невероятное. Она тёрла своё чело тонкими пальчиками, хмурила брови. Видела, как челядницы при встрече с ней опускают глаза, а кое-кто сторонится. А боярыни и боярични заходятся молчаливым смехом и отворачиваются. За спиной бросают ей вслед: "Царица!.. Ольга, гляди!.." И не было при ней ни одной верной служанки, которая могла бы что-то рассказать и посоветовать. Выходит, напрасно осуждают болгарских цариц и велеможниц, что они держат при себе стаи верной челяди... Оно ведь и правда: если хочешь сидеть высоко, надо всё на свете знать, всё слышать, всё понимать. Своими одними ушами и умом не охватить окрестного мира. Но уже поздно было ей думать об этом. Взяла у Олегова конюха, что ухаживал за старым Лебедем, повозку и сама поехала во Вышгород. Терем боярыни Гордины стоял на зелёном возвышении, над берегом Днепра, под тёмным старым бором. Ещё издали заметила, что на верхней его части и в большой центральной башне высокие полукруглые оконца светятся красками радуги. Удивилась — откуда здесь, в этой глуши, ромейское стекло? Вокруг терема высокий частокол. За ним скрывается подворье с хозяйственными постройками. У ворот на расстеленной свите сидел слепой дудочник. Щурил впадины глаз на солнце, лениво наигрывал то на одной, то на другой дудке. Ольга остановилась рядом с ним, послушала хрипловатую игру свирелей. Музыкант наставил своё ухо в её сторону и продолжал играть. Наверное, почувствовал, что кто-то тут есть. Она подошла к воротам и остановилась. Что сказать? Зачем приехала? Забрать своего мужа? Кланяться боярыне Гордине? Её тут не ждут. Но как будут радоваться унижению царицы! Киевская княгиня!.. Завтра же будет хохотать над ней весь Киев... — Ты постучи било́м, потому что они там не слышат, — услышала за спиной голос слепого дудочника. Княгиня склонила голову, подошла к старику. — Что там за пирушка? Словно пир какой-то... — Ага, для молодого князя привезли его жену — Прекрасу... А ты кто? Чья ты служанка? — Я? Я от княгини... от Ольги... Руки дудочника на миг остановились, потом он подхватил несколько дудочек и одновременно начал играть по очереди на каждой из них. Показалось, что возле него на зелёном лугу запрыгали, загомонили, зазвенели какие-то пташки с дивными голосами, какие-то зайчата, какие-то мышата... Но Ольга ошеломлённо стояла и ничего того не слышала. У Игоря есть жена? А кто же тогда она ему? Заблудшая в этих лесах и лугах душа, чужая всем под этим широким солнечным небом... Ей не было места на таких безбрежных просторах этой земли... Догадалась: это Свенельд привёз ему жену. Этот хитрец хочет прибрать молодого Рюриковича к своим рукам... О Игорь, простой душой и умом муж!.. Бедная твоя головушка!.. Но... Она — Ольга! Ей дано имя преемницы киевского стола. Её род не худой боярский, а княжеский род! Царский!.. Разве она не законная жена наследника киевского стола? Правда, Игорь язычник. Ему дозволено иметь столько жён, сколько он захочет. Это не христианский властитель, которому Бог посылает одну-единственную законную жену... Значит, выходит, что она будет одной из многих жён. Так, как и у Малка древлянского? Но почему он ей ничего не сказал? Почему оказался во Вышгороде, у боярыни Гордины? Свенельд и Гордина теперь заодно? Они хотят сделать Игоря своим покорным князем, а её вытолкнуть с Княжьей Горы? Молодую княгиню начала трясти лихорадка. Ей стало холодно среди жаркого летнего дня. Но она многое поняла. Боярыня Гордина, верно, почувствовала, что Ольга становится настоящей хозяйкой на Княжьей Горе и что её, Гордины, весёлые времена скоро закончатся... Борее назад!.. Помоги, Боже, найти праведную стезю заблудшей в дебрях людских подлостей душе... Сегодня победила боярыня Гордина. Но ведь от поражений начинаются победы. И не может быть, чтобы человек, который вознёсся нечестиво, долго удержался на той высоте. Чтобы человек, который доверяется льстивым, согбенным в поклоне лакеям, что улыбаются словами и прячут меч за спиной, чтобы этот человек стал надолго владыкой. Ведь всё проходит, остаётся только честь... На Княжьей Горе было отчего-то безлюдно. Уже побежали крысы с лодки, что начинает тонуть? Но она, Ольга, не хочет утонуть! Пала на колени перед иконой Богоматери в своей светлице. Но слов молитвы не было. В голове кружились, летели вихри, как осенние ветры. Подождите, не заглушайте память, разве вам не жаль инеем седины покрывать русые косы юной жены? Но они не могли остановиться, были неумолимы... Нет, сама она ничего не придумает. Ей надо пойти к людям... Вот хотя бы к Житяне... О, да, эта добрая чародейка замолвит слово и... вернёт ей мужа. Житяна хлопотала одна. Гомін кому-то ставил дом — с утра до вечера не бывает дома. — Беда у меня, Житяна, — заговорила молодая женщина. — И не могу молиться... Что-то делается во мне... — А какую ты молитву знаешь? — спросила Житяна. — "Отче наш". — Я тоже знаю эту молитву. И больше никакой... Но что у тебя, дитя? — Мужа моего... хотят отнять у меня... Привезли Игорю его жену из Новгорода, Свенельд привёз. — Так разве это уже такая беда? Игорь язычник, сколько захочет, столько и будет иметь себе жён. — Но я же христианка. Я не могу так... — Куда денешься в этом мире. — Помоги, говорят, ты умеешь привораживать. — Напрасные слова люди говорят... — и улыбнулась одними глазами. — Родишь детей — будешь милее мужу. Любишь его? — Н-не знаю... Наверное... — засомневалась юная княгиня. Она и вправду того не знала. Сначала хотела выжить в этой земле, ведь назад ей не было пути. Потом захотела ещё и властвовать, ведь таково было предназначение её рода. Теперь смотрела на себя чужими глазами и исповедовалась перед незнакомой женщиной, простолюдинкой. Она ведь не любила своего князя, любила ту славу, что будет сиять вокруг него в будущем. — Значит, не любишь. Но всё равно — роди от него ребёнка. Это у тебя единственная дорожка к победе. — Но... как же? — Княгиня покраснела, слёзы затуманили ей глаза. Она не умела говорить о таких обычных человеческих вещах. Её учили скрывать от постороннего мира рождение человека, и сами взрослые скрывались. К тому же он... такой противный... в рыжих волосатых волосах грудь и плечи!.. Ольга съёжилась. Житяна будто догадалась. — А ты закрой глаза. И не открывай. Будь нежной и ласковой, не противься ему. Всё придёт потом. Женские утехи, бывает, поздно созревают. Так в жизнь киевской княгини вошли простые люди, киевские подоляне. Сначала это была Житяна и её муж, потом кожухарь Белокиз, потом другие... — Ты ж помоги нам, княгиня... Отдай киянам торги на соль. Бояре всё себе прибрали!.. — Сними с нас тяжкие поборы! Никогда таких не было! — жаловались пахари-смерды. Она всем обещала.