Вещий Олег Страница 34

Вот какой он, братец его Щербило. Переступил и через смерть отца, и через свою любовь, лишь бы остаться на Горе. * * * Неожиданно для себя киевский владыка почувствовал, что его жизнь уже летела вне времени. Что растратил её на жажду богатства, власти и славы. Всю жизнь гнался за ними, а вышло — бежал за ускользающим временем. И не замечал ни дней, ни уходящих лет. Чем больше усилий уходило в погоню за теми призраками жизни, тем быстрее годы превращались в дни, а дни — в мгновения. Олегу казалось, что он ещё и не жил, что вкус настоящей жизни лишь теперь входит в его душу, а слава, которая более всего тревожила его, эта безумная призрачная тень его судьбы, так и не свила венца для его совсем поседевшей головы. Всё брал силой и хитростью — земли, власть, союзников, лакеев, женщин. Находил себе содругов, похожих на себя: они помогали ему, но на другой день, насытившись мздой от него, становились коварными врагами. Совета на то не было. Знал, что за службу ему нужно щедро платить, ибо никто не станет служить даром. Служат лишь за выгоду. Единственная душа, что любила его искренне, это была жена Игоря — Елена. Он дал ей всё — подарил новую жизнь. И на свадьбе дал ей своё имя, по обычаю своего далёкого поморского народа: младших детей там часто называли именами знатнейших в своём роду. Теперь она не была Олеговой пленницей, а была равна ему, владычица, жена киевского князя. Она стала Ольгой — словно преемницей его власти и его жизни. Ей легко было принять это имя. Как истинная болгарка, Елена не любила ничего ромейского, даже имени, данного ей греком-священником. С радостью приняла новое имя. Оно почему-то пахло для неё волей и — властью... Ольга!.. Теперь Олег дождался и Карла с дружиной. В походе на Царьград они будут ему великой подмогой. А в Киеве останется Игорь с женой. И Свенельд — с Гординой. Кроме них, Щербило. Никто из них не осмелится захватить власть в Киеве — один за другим будут зорко следить! Уже время ему в поход за славой. Когда промчались годы, когда ощутил, что силы его истощаются, а бессонные думные ночи наваливаются тяжестью, червь славолюбия ещё больше разъедал его сердце. Его щит должен быть прибит к вратам Царьграда!.. Руси, Киеву ныне нужна дань золотом — и для варягов, и для угров, которые ещё могут вернуться с запада за обещанной мздой. Золото ему было нужно и для киевских бояр. Ждал от своей сольбы вестей. Уговорит ли Гавриил великого Симеона войти в союз с Киевом? Княжна-внучка его Оленка теперь — киевская княгиня Ольга. Кому же, как не болгарскому царю, что теперь породнился с Киевом, поддержать поход Олегов на Царьград?! Он всё продумал наперёд. От того был доволен собой. Но не успокоенный, нет. Он хотел знать всё о своём враге. И знал. Гавриил прислал своих гонцов, которые рассказали всё, что узнали. А было о чём рассказать: сарацины теснят Ромею, грабят её острова. Полководцы цареградские — Андроник Дука и Имерий бесконечно бьются с теми нападниками на суше и на море. А что же делает царь болгарский? Гонец рассказывал: Симеон теперь забрал у ромеев всю балканскую землю, его воины уже недалеко от Царьграда. С ними ещё угры, и валахи, и сербы. О, великий царь Симеон! Умеет заботиться о союзниках. Он действительно был величайшим, могущественнейшим царём Болгарского государства. Умный, пытливый Симеон быстро впитывал от патриарха Фотия премудрость знаний и науку властвования. О, неосмотрительный Фотий, потом он так жалел о нём! Какому же государству выгодно иметь соседа-правителя мудрее, чем у самого? Спохватился честолюбивый Фотий, да поздно было. Начал уговаривать юношу постричься в монахи. Богу нужны умные и трудолюбивые слуги!.. И Симеон послушался — слишком любил, слишком верил своему мудрому, образованному учителю. Но по зову Сурсубула убежал из монастыря... Прибыл в столичную Преславу, возложил на своё чело царский венец... С тех пор постиг всё коварство ромеев, которые хотели вырвать власть из его рук, забрать землю и силу Болгарского государства. Неистово начал воевать с ними за балканский край и добился своего. Вот-вот он сбросит в море с Балканского полуострова легионы императора. Константинополь-Царьград, который хотел пленить Симеона, теперь сам отбивался от плена. На коленях просил у Симеона мира!.. Олег слушал рассказы гонца Гавриила, и в его душе разгоралось желание и самому помериться силой с гордым Царьградом. Разве он хуже Симеона? — А как же кесарь Лев? — Олег вспомнил об императоре. — Снова свадьбу справлял. В четвёртый раз берёт жену... — А где его рати? Где легионеры Имерия? — Пошли на сарацинов... Бьют Имерия вместе с критскими корсарами... — А как Андроник? — Андроник Дука мятеж поднял против кесаря. Лицо Олегово просветлело. — Говорят, этот Андроник хорошо бил сарацинов? — Так! Бил. А потом ему, видно, надоело, что он сражается с нападниками, а его кесарь всё женится да венчается. Их патриарх сейчас тоже за Андроника стоит. — Спешить надо... — бросил Олег ни к кому. — А так. Да лучше поспешай медленно. Думаешь, древляне будут сидеть тихо, когда ты сойдёшь с Киева? Олег нахмурился. Все это ему говорят. — Что посоветуешь? — обратился к юноше, хотя знал, что надо. — Возьми с собой рать древлянскую. Пусть возьмут и себе добрую добычу. А тебе принесут славу. Киеву тогда будет мир. Олег заходил, закружил по светлице. Верно! Верно!.. Кого ещё взять? Надо ныне сольбу в Искоростень слать. Пусть возьмут добычу свою в Царьграде вместе с киянами. И северяне пусть идут, и уличи... А ещё и тиверцы. Пусть знают его милость! А ему от того слава и мир. — Дело говоришь... А как имя твоё, парень? Что-то не видел тебя раньше. — Претич я. Служу у боярина Олия, как и отец мой ему служил, вожу лодьи к Низу... Хорошо знаю этот путь — и рекой, и Степью... Олег задумался: ко всему способен этот торговый люд, все дороги им ведомы, все государства знакомы... Таких надо брать ему в проводники... — Со мной пойдёшь на Царьград? — Пойду. Дело привычное, — согласился Претич. Олег только подивился — ещё совсем юноша, ещё не сошёл детский румянец с щёк, хоть уже пробился крепкий ус, а уже дорога к Русскому морю для него привычное дело... Так что и совет его верен: надо слать гонцов к соседям — надо идти вместе дань брать от Царьграда. Пусть боярин Бодець сейчас же шлёт гонцов... Где он? — Дудко! — крикнул к дверям. Постельничий тихо вкатився из-за порога в ту же минуту, так быстро, что показалось, он стоял под теми дверями и в щели следил за каждым движением своего владыки. — Зови Бодця! Пока боярин Бодець собирался к Олегу, боярыня Гордина вошла к киевскому владыке и тревожно спросила: — А чего Свенельд послал сольбу в Новгород, Ольже? — Откуда это взяла? — Соцький Щербило сказал, — ответила спокойно. Взяла с блюда два орешка, раздавила один о другой, начала выбирать зёрнышки. Для Олега это была новость. Что задумал Свенельд? А поход откладывать нельзя. Весеннее солнце поднималось всё выше. С Припяти, Десны, Снова, Стугны, Роси — со всех рек и притоков Днепра собирались на Почайне большие и малые лодьи. Воеводы, тысяцкие, соцькие, биричи по городам и поселениям набирали охочих к походу. Теперь Олегу показалось, что это та самая новость, которую он предчувствовал, которая терзала его под сердцем, но не знал, откуда она придёт. Он ещё не вышел из Киева, а тут уже зреет заговор. И снова коварный варяжин. Нет, не купить чужаков-наёмников ни за какие богатства. Чем больше им даёшь, тем больше они жаждут и становятся ещё большими врагами. Потому что становятся богатыми и оттого сильнейшими. — Я оставляю в Киеве Щербила. Он ещё не очень разбогател, потому будет грызться зубами, чтобы никого другого не допустить к столу. Он побьёт Свенельда, думаю. — Так, он его будет зорко стеречь... — добавила боярыня Гордина. А сама подумала: вдвоём с ним будем сторожить киевский стол, Ольже!.. Но! Не даёт покоя Гордине то, что владыка Олег так жалует Игоря с Ольгой. И потом — почему передал ей своё имя? Почему не ей дал? Долго не могла решиться спросить. Но сейчас не выдержала: — Владыка мой любый. Мне кажется, что ты не очень доверяешь князю Игорю. — Да, не очень. Но другого наследника у меня нет. Так что некогда дал слово князю Рюрику, что Игорь его будет владычествовать, где бы я ни был. Я его вырастил. Он мой наследник. — А... жена его... Елена! — от досады гневно вспыхнули румянцем щёки у Гордины. — Ольга теперь она, запомни. Она умненькая и мудрая девица. На неё у меня большие надежды. Она направлять будет Игоря — вместе они будут и сидеть на столе. — Но зачем ей твоё имя? Я хотела бы сама взять твоё имя, милый. Разве я не достойна его? Олег грустно улыбнулся. — Но ты не можешь быть киевской княгиней. — Если бы ты захотел!.. — вспыхнула Гордина, аж слёзы выступили у неё на глазах. — Я хотел. Но ты не смогла. Нет у нас с тобой наследника... И потом — она высокого рода, княжна... Гордина сердито вскочила с места. — Я знаю, я лишь боярского рода! Но ведь и ты! Ты тоже из нашей, боярской кости!.. — Кость-то у меня боярская, это правда. Но разумом могу поспорить с царями! — засопел сердито. — Увидишь, как затрепещет у меня гордый Царьград и его неумелый кесарь!.. Мне не нужна корона — я выше всех царей и кесарей. Захочу — все они будут стоять у меня на коленях. — И... царь Симеон? Олег рассердился. Придирчивая ж боярыня Гордина. И чего она хочет? — Чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты забрал у неё своё имя. Я достойна его носить! Разве нет? Не признаю никакой Ольги!.. Олег расхохотался. Ну и женщина! Ну и гордыни в ней — недаром таким именем нарекли. — Царевна болгарская — жена киевского владыки. Она соединит Русь и Болгарию своим именем. Тогда Игорь будет сидеть в Киеве крепко. И тебе же будет спокойнее. Гордина со злостью топнула ногой и задохнулась: в горле у неё застряли слова, которых не имела сил вымолвить... О ком он заботится, этот странный киевский владыка? О каком-то проходимце, недотёпе и этой его шлюхе, что забрела невесть зачем и невесть откуда... А она, а её род боярский чем хуже? Разве она, Гордина, не управляла все эти годы Киевским государством? Разве он этого не знает? Она мечтала, что когда-нибудь сядет на княжий стол киевский и увенчает свою голову княжеским венцом. Пусть бы тогда удивился мир: боярыня Гордина стала княгиней!.. А он её вроде бы и любит, а этой награды дать не хочет.