Тореадоры из Васюковки (2004) Страница 68

Меня безумно тянуло и подталкивало рвануть туда, к доту, и посмотреть, что же там происходит.

Но остатки гордости и благородства, что, как пригоршня мака, едва шуршали на самом донышке души, опустошённой горем, не пустили.

С чего это я полезу, буду мешать, если меня отстранили?

Пусть себе занимаются своим важным делом, пусть! Ещё бы не хватало, чтобы Павлуша увидел меня здесь — такого несчастного, отверженного, жалкого, как ненужный хлам.

Эта мысль подняла меня с земли, вмиг усадила на Вороного и понесла со всей силы в село. Нет, такого я бы не пережил! Если бы это случилось — так хоть головой в пропасть.

Я даже не поехал улицами, а свернул на тропинку, что вилась змеёй за огородами и садами. Чтобы никто и не видел, что я из леса возвращаюсь. Не было меня там, не было! И письма не было! Ничего не было! Давайте теперь докажите! Докажите! Я только смеяться буду. Ничего я не знаю! Никаких Г. П. Г. Какая тайна?! Какие трое неизвестных?! Три «ха-ха»! Хохочу безумно!

Я ехал тропкой мимо садика нашей учительницы Галины Сидоровны и вдруг заметил, что какой-то мужик, пригнувшись, крадётся в сумерках между деревьями. Завидев меня, он тут же присел, потом ловко метнулся в кусты и затаился, прячась.

Тю! Кто это такой? Галина Сидоровна живёт вдвоём с матерью, мужчин у них в доме нет. Кто-то недобрый! Вор, не иначе. Хороший человек прятаться бы не стал.

Я надавил на педали. Через два двора тропинка выводила на улицу. И через минуту я уже спрыгнул с Вороного у ворот Галины Сидоровны.

— Галино Сидоровно! Галино Сидоровно! — громко закричал я, приоткрыв калитку.

— Что? Кто? Кто это? — послышался встревоженный голос учительницы. — А, это ты... — сказала она, выглянув из-за дома. — Что такое? Что случилось?

— К вам сейчас дядя Петро и дядя Николай придут! — закричал я так, чтобы было слышно в саду, и прошептал: — Это я нарочно. У вас в саду вор прячется.

— Да ты что?

— Тсс! Точно! Сам только что видел. Я соседей позову, а вы...

— Да нет, это тебе, наверное, показалось.

— Клянусь. Я тропкой мимо сада ехал, а он крадётся, а потом — как сиганёт в кусты...

— Что ты говоришь? У нас же и красть-то нечего.

— И высокий такой, метра два.

— Вот так-так! Ну-ка, пойдём посмотрим.

— Может, всё-таки позвать кого-нибудь? Он же здоровенный, как бык. Мы вдвоём не справимся.

— Да ну! Справимся как-нибудь! Возьмём топор, серп. Подожди, я сейчас, — она вскочила в сени и через мгновение вынесла оттуда серп, топор и электрический фонарик.

— Если бы я каждый раз к соседям обращалась, им бы жизни не было. Я привыкла себя сама защищать. Пошли!

Она дала мне серп, сама взяла топор, включила фонарик и смело пошла вперёд. Она была отчаянная и решительная, наша Галина Сидоровна. И я невольно ею восхитился.

— Ну-ка, кто тут шастает по чужим садам?! — звонко произнесла она, водя круглым пятном света по деревьям.

— Вон там, в кустах, — подсказал я.

Луч осветил кусты. Там никого не было.

Мы обошли весь сад. Но никого не увидели. Видимо, тот мужик, услышав моё «к вам дядя Петро и дядя Николай», тут же дал дёру.

— Вот видишь — никого, — весело сказала Галина Сидоровна. — Это тебе показалось. Мне в темноте тоже всегда кажется, что в саду кто-то стоит за деревом.

— Да видел же, ну честное слово, видел! — Мне было обидно, что учительница не верит.

— Ну, может, может, — успокоила она меня. — Значит, сбежал. Наверное, кто-то проходил — яблочко захотелось... Хорошо, что мамы нет, пошла к тётке. Испугалась бы до смерти. Ну, спасибо тебе, мой защитничек.

Она растрепала мне волосы и нежно провела рукой по щеке. От её руки повеяло тонкими манящими духами. И было приятно чувствовать её прикосновение — и почему-то стыдно от этой приятности.

— Слушай, а как там Павлуша? Вы уже помирились? — Вся приятность сразу исчезла.

— Не знаю, — буркнул я. — Ну, я пойду. До свидания.

— До свидания. Жаль. Так хорошо вы дружили...

Я ничего не ответил. Молча вышел со двора, сел на велосипед и поехал.

И так темно было у меня на душе, темнее глухой ночи.

Павлуша, может, в это время уже выполнил важное секретное задание, и генерал или полковник жмёт ему руку, вынося благодарность от командования. А я... Даже Галина Сидоровна мне не поверила, что я видел того мужика в её саду, решила, что привиделось, и поблагодарила просто так, для приличия, из вежливости. А я ведь видел. И по голосу слышал. Голос у неё был какой-то не такой, какой-то нарочитый, будто она насмехается... Ну и пусть! Пусть её обворуют, если так.

И такая меня охватила апатия ко всему на свете, что если бы сейчас земля треснула, как спелый арбуз, и разлетелась на куски — я бы и глазом не моргнул.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. Меня вызывают к телефону. «Расследование футбольной баталии». Новое платье Гребенючки. Испорченное настроение

На следующий день утром я проспал, потому что вечером очень долго ворочался и не мог уснуть — столько переживаний навалилось на меня.

Проснулся я оттого, что меня тряс за плечо дед:

— Вставай, деятель! Царствие небесное проспишь. Из-за тебя власть управлять не может.

Когда тебя будят, всегда именно в эту минуту особенно хочется спать. Я дёрнул ногой, натянул одеяло на голову и пробормотал сонно:

— Не трогайте, дедушка! Я сплю... Я спать хочу... Но дедова рука беспощадно стянула с меня одеяло:

— Вставай! Ну! Говорю ж — к телефону тебя в сельсовет вызывают. Живо, ну!

Я мгновенно вскочил, сел на кровати и заморгал:

— А? Что? Кто?

— А кто ж его знает! Мужик какой-то. Из Дедовщины звонит. Видишь, понадобился ты ему с самого утра. Может, уже чего натворил, а? Беги скорей, телефон сельсовета занимаешь.

Я влез в штаны и выскочил на улицу.

Изо всех сил, будто за мной гнался бешеный пёс, за считанные секунды промчался по улице от нашего дома до сельсовета.

Влетел в сельсовет и с разбега пробежал мимо телефона прямо во вторую комнату.

— Стой! Куда это ты? — весело окликнул меня секретарь сельсовета Спиридон Халабуда. — Назад, погоняй! Вот сюда!

Я обеими руками схватил трубку, прижал к уху и закричал во всё горло:

— Алло!

— Здравствуй! — услышал я в трубке басовитый мужской голос. — Слушай внимательно! Если спросят, кто звонил, скажешь — инспектор районо Федорыщенко. Просил подъехать в Дедовщину. Он расследует дело о драке на стадионе тридцатого июня. Хочет уточнить некоторые факты. Почему с тобой? Потому что знает и уважает твою маму-депутата и считает, что сын такой матери скажет всё честно и объективно. Понял? Запомнил? Федорыщенко. Инспектор районо.

— Ага. Ясно. Ясно, товарищ Федорыщенко, — сказал я, бросив взгляд на Халабуду, который аж рот раскрыл от любопытства, глядя на меня. Такого действительно не бывало — чтобы в сельсовет к телефону вызывали ученика, мальчишку.

— А теперь слушай, — продолжал басовитый голос (он говорил медленно, отчётливо выговаривая каждое слово). — Вчера ты не смог получить инструкцию. Мы это знаем. Но не переживай. В этом не твоя вина, а наша. В связи с обстоятельствами операция откладывается на один-два дня. Следи за флагштоком возле школы. Когда на флагштоке появится белый флажок — в этот день в девятнадцать ноль-ноль подойдёшь к амбразуре за инструкцией. Ясно?

— Ясно! Ясно! — тёплая волна радости прокатилась по моему телу и защекотала под горлом. Значит, не отстранили, не отвергли меня, а просто что-то помешало! И так мне не хотелось вешать трубку, так хотелось ещё поговорить, что-то спросить.

— Слушайте! — И голос у меня сорвался. — Слушайте, а... а... — я не знал, что сказать, — а... а... а как вас по отчеству?

— Бо... — он запнулся и вдруг рассмеялся. — Вот! Я и сам не знаю, как зовут-отчество того Федорыщенко, да. А тебе зачем? Обойдётся и так.

Я растерялся. Халабуда не сводил с меня глаз и прислушивался к каждому слову. Я понял, что ляпнул глупость. Надо было выкручиваться.

— Ага, спасибо, теперь буду знать, — сказал я, делая вид перед Халабудой, будто получил ответ на свой вопрос.

Тот, по ту сторону провода, всё понял.

— Молодец, — сказал он. — Ну, хорошо. Тогда всё. А в Дедовщину всё-таки съезди на полчасика, чтобы не вызвать подозрений. Ну, бывай здоров!

— Ага, сейчас поеду. До свидания, — я положил трубку. У меня в голове странно гудело и звенело.

— Что за Федорыщенко? — тут же спросил Халабуда.

— Инспектор районо. Просил приехать в Дедовщину. Он расследует дело о драке на стадионе тридцатого июня. Хочет уточнить кое-какие факты.

— А-а... я его, кажется, знаю, — важно прогнусавил Халабуда. — Точно. Знаю. Федорыщенко. Знаю...

Спиридон Халабуда любил похвастаться своим личным знакомством с районным начальством. И хотя по выражению его лица было видно, что Федорыщенко он вовсе не знает, я занервничал — а что, если он где-то слышал его имя с отчеством и сейчас меня спросит. Поэтому, сделав вид, что мне надо спешить, я быстро попрощался и побежал.

Деду я сказал слово в слово то же, что и Халабуде, и, даже не позавтракав, а выпив только стакан молока, сел на велосипед и поехал.

Выезжая, я краем глаза заглянул через забор к Павлуше. Он сидел на земле посреди двора, хмурый и злой, перед велосипедом, который стоял вверх колёсами, и крутил рукой педаль. Заднее колесо то и дело терлось о раму. «Восьмёрка!»

«Наверное, они проверили его вчера и убедились, что он не лучше меня, — подумал я. — И решили вернуться к моей кандидатуре».

Мне стало жаль Павлушу. Но что я мог сделать? А может, он вообще не туда ехал... А куда? Кто его знает. Может, просто катался... Когда я не могу найти ответ на какой-то вопрос, я просто отбрасываю его и начинаю думать о чём-то другом. Такой уж у меня характер.

А голос у того дяди по телефону! По голосу не меньше чем полковник. А может, и генерал. И говорит так рассудительно, солидно. И осведомлён — на все сто. Всё продумано. Инспектор районо. Драка на стадионе...

Я выехал на окраину и как раз проезжал мимо стадиона. Хотя, строго говоря, это был вовсе не стадион, а просто кусок поля, ворота с двух сторон (без сетки, конечно). А по бокам в один ряд вкопаны кривые, косые лавочки,

На всём поле, особенно у ворот, трава была выбита, вытоптана, и во время игры поднималась такая пыль, что мяча не было видно.

Тридцатого июня этого года здесь состоялся товарищеский матч по футболу между командами класса «Г» — васюковской «Ракетой» и дедовщинским «Космосом». Команды были школьные, играли старшеклассники. У нас на воротах стоял Бардадим, центрфорвардом был Вовка Маруня, наш васюковский Бышовец, который хоть и учился всего в восьмом классе и был щуплый, но обводил здоровенных десятиклассников «как мальчиков» (по выражению деда Салимона).

Матч проходил в ожесточённой борьбе.