Тореадоры из Васюковки (2004) Страница 57

— Вот если по законам физики ничто не исчезает, то почему не могут исчезнуть мысли, разум, чувства... ну, то, что называют душой... почему оно не может превратиться в форму привидения? После смерти тела. А? Разве это не научно? Разве это противоречит науке? А?Все раскрыли рты и переглянулись.

— Я читал, что в Англии есть официально зарегистрированные привидения, — продолжал Антончик. — Серьёзно. Сам читал в журнале «Всесвіт». В самом Лондоне. И в других городах. Живут в старинных замках и регулярно появляются. Ну как это объяснить? А?

— Так это ж... это ж в Англии, — возразил Кагарлицкий.

— А вот легенда про Горбушину могилу, — не унимался Антончик. — Она же живёт среди народа. Сколько лет уже... Триста, не меньше. И ведь говорят, что видели люди, и не раз...

И тут меня осенило!.. О!

— Ребята! Идея! — сказал я. — Вместо того чтобы болтать языками, предлагаю проверить легенду про Горбушину могилу. Убедиться собственными глазами, правда это или выдумка. Пойти ночью в пятницу и проверить.

Ребята снова раскрыли рты и переглянулись. Эту легенду каждый знал с детства.

...Это было в четверг... Перед сном я долго думал о Горбушиной могиле. Но приснилась мне не она, а приснился Антончик Мациeвский. Будто сижу я в огромном зале на какой-то международной научной конференции. Вокруг меня только седые академики в очках. А в президиуме трое в красных мантиях и белых париках с завитушками. Перед каждым табличка с фамилией. На одной написано «Михаил Ломоносов», на второй — «Антуан Лавуазье», на третьей — «Антон Мациeвский». Присматриваюсь — точно Антончик! В мантии и в парике. Ба! Что за маскарад!.. И тут встаёт Ломоносов и говорит: «Слово для доклада на тему “Преобразование человеческой души после смерти в привидение” предоставляется академику Мациeвскому!» Я чуть со стула не свалился — о Боже!.. оказывается, Антончик — академик, а я ему затрещины давал!.. И, будто прочитав мои мысли, Ломоносов и Лавуазье посмотрели на меня и укоризненно покачали головами... На этом сон и прервался...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Легенда о Горбушиной могиле

Это была страшная легенда. Будто давным-давно, ещё при казаках, возвращаясь из турецкого похода, стояли в долине возле нашей деревни запорожцы. Сотня сотника Горбуши. И случилось тогда нечто странное. Неожиданно ночью пропал мешок золотых дукатов — вся казна, все сокровища, все трофеи, везённые из тяжёлого похода. Казначеем у запорожцев был старый казак Богдан Захарко. Сотник Горбуша обвинил его в краже. Как бы ни клялся старик, как бы ни божился и ни присягал всем святым, что не виноват — доказать ничего не смог. И приказал Горбуша казнить Захарка. Отрубили старику седую казачью голову. И тут же его и похоронили. А сотня пошла дальше на Запорожье.

Прошло время, и сотник Горбуша вернулся в те края, купил землю, заложил имение, выстроил дворец. И зажил на широкую ногу. Денег у него было — куры не клюют. Он швырял их направо и налево, каждый день пировал, пил, кутил с местными панами. Потому что именно он тогда украл тот запорожский клад и ночью закопал его в долине под вербой...

Но не принесли счастья сотнику Горбуше украденные дукаты. Не минуло его преступление. Тёмными ночами стал являться ему призрак невинно казнённого казначея Захарка. В длинной белой рубахе, без головы, он подходил к кровати Горбуши, склонялся, протягивал руки — то ли угрожающе, то ли умоляюще. И был тот безголовый призрак столь страшен, что Горбуша вскакивал с кровати и бежал без оглядки, пока не падал без сил. Наутро его находили где-нибудь далеко в степи — поцарапанного, окровавленного, едва живого.

И приказал Горбуша раскопать могилу Захарка, сжечь прах, а пепел выстрелить из пушки, чтобы развеялся по ветру. Надеялся, что так избавится от жутких ночных видений, отгонит дух Захарка. Начали копать могилу.

Раскопали — голова Захарка есть, а тела нет. Побелел Горбуша, затрясся весь. «Копать! — орёт. — Копать, пока не найдёте!»

Семь дней и семь ночей без остановки копали джуры. Выкопали огромную яму — метров сто в ширину, двести в длину. Но тело старого казначея так и не нашли. А на седьмую ночь на дне ямы вдруг забурлило, забило ключом, и яма наполнилась водой — образовалось озеро, которое и поныне зовётся Захарковым.

Ещё больше омрачился и озверел сотник Горбуша после этого, ещё больше пил, заливая мёдом и вином страх в своём сердце. Но и тогда, тёмными ночами, являлся ему безголовый призрак и протягивал руки. И Горбуша вновь срывался и мчал без оглядки. И однажды, после такой ночи, джуры нашли его мёртвым на берегу Захаркова озера под вербой, где он когда-то закопал украденный клад — без головы. Узнали его только по рубахе и по шраму на плече от турецкой сабли. А голову, как ни искали, так и не нашли. Так и похоронили его без головы. Над могилой возвели часовню. А вскоре само по себе вспыхнуло имение сотника и сгорело дотла. А так как Горбуша был неженат и родни не имел, земля отошла в казну. От него осталась лишь та часовня на сельском кладбище. Одинокая, обросшая травой, старая, замшелая кирпичная часовня с выбитыми, вероятно, ещё двести лет назад узкими окнами, с полуоткрытыми ржавыми железными дверями, которые уже невозможно ни закрыть, ни открыть — на полметра вросли в землю... И едва начинает смеркаться — возле часовни уже не видно ни души. Люди обходили её десятой дорогой, говоря, что место то нечисто. Будто каждую пятницу (ведь именно в пятницу был казнён Захарко) ровно в полночь возле часовни появляется белый безголовый призрак. То приходил к Горбуше старый казначей напомнить о себе. А из-под земли слышался стон и приглушённый крик ужаса. Даже в могиле Горбуша не знал покоя, мучился, искупал свой грех.

Но увидеть привидение мог не каждый. «Только если ты что-то украл и после этого придёшь в пятницу в полночь к часовне — тогда привидение тебе и явится», — говорили люди.

А так как мало таких дураков, кто после кражи ночью побежит на свидание с призраком на кладбище, живых свидетелей мы не знали. Только рассказы слышали, что кто-то когда-то видел: чей-то прабабкин свояк или прапрадедов кум.

В пятницу на выгоне я снова предложил ребятам проверить легенду о Горбушиной могиле...

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. Я беру в напарники Антончику Мациeвского. Кража аппарата. Мы идём в разведку на кладбище

— Ну что — струсили? Г-герои! — презрительно глянул я на ребят.

— Да иди ты!

— Та ну тебя!

— Тоже мне! — загомонили ребята.

— Да ведь ещё и украсть что-то нужно, а иначе... — сказал Антончик.

— Ну и что — украдём! — не колеблясь сказал я. — Ради науки — можно и украсть. А что! Вы понимаете, если выяснится, что Антончик прав, и что душа по законам физики превращается в привидение — это будет... Переворот в науке!

— Да что ты мелешь, — отозвался Карафолька. — Какой переворот? В какой науке? Даже если тебе от страха что-то привидится, померещится — как ты докажешь?

— Как?! Да сфотографирую! — Эта мысль пронеслась у меня так внезапно, что я и сам удивился.

— А что? А что? — загорелся я. — Если привидение реально есть, то оно обязательно появится на фото. Обязательно.

— А что?.. Наверное, так и есть. А? — неуверенно сказал Антончик.

— Глупости! Речь твоя — как из гнилой пакли кнут! — уверенно возразил Карафолька. — Если бы можно было сфотографировать привидения, это давно бы уже сделали.

— Думаешь? — язвительно сказал я. — Так вот знай, что все великие открытия всегда происходили неожиданно для современников. И дураки-созерцатели всегда сначала смеялись над гениальными Ньютонами и Эдисонами. А потом удивлялись, как всё просто и почему сами до этого не додумались.

— Ой, держите меня, я сейчас упаду! — закричал Карафолька не своим голосом. — Эдисон нашёлся! Двоечник! Скажи лучше, сколько будет дважды два.

Ребята расхохотались.

— Смейтесь, смейтесь! Смех — это здоровье! — спокойно сказал я. — Слушай, Антончик... если они такие... пойдём вдвоём. А? Ты, вижу, парень! С тобой можно в разведку! А они... — Я махнул рукой.

Антончик покраснел от удовольствия. Несколько дней назад, когда мы ещё не поссорились с Павлушей, он был «парализованной пиявкой», потому что не прошёл по перилам мостика, как мы с Павлушей.

— Пойдём! — кивнул я Антончику. — Ещё они у нас на кутних посмеются.

Карафолька насмешливо крикнул нам вслед:

— Только пусть привидение автограф на портрете оставит! А то наука не поверит! Ха-ха!

И ребята снова рассмеялись.

Но сбить меня с толку им не удалось. Моё сердце горело, и я уже страстно верил в успех нашего дела.

И когда, отойдя немного, Антончик неуверенно спросил: «Ты что, правда хочешь сфотографировать привидение?» — я с таким жаром стал его убеждать, как всё у нас получится, будто не он, а я сам придумал ту теорию о превращении души по законам физики в привидение.

Антончик слушал-слушал, кивал, соглашался, а потом поморщился и сказал:

— Всё равно ничего не выйдет. Аппарат нужен не какой попало, а... какой-то специальный. Чтобы ночью снимал. Моя «Смена» не справится.

Я вспыхнул.

— Ох ты ж, г-г... — хотел было сказать привычное «пиявка парализованная», но вовремя сообразил, что так напарника сразу потеряю, и сказал: — Г-герой! Тоже мне! Какой там специальный! Просто хороший аппарат нужен. «Киев», например.

— А где его взять? — спросил Антончик.

— Как где? Украсть, конечно! Антончик аж споткнулся:

— Ты что?!

— Всё равно ведь что-то нужно украсть. Чтобы привидение явилось. Так украдём фотоаппарат.

— Да ну! Яблок пару стянуть можно, арбуз там... В крайнем случае по шее получишь. А за фотоаппарат и в тюрьму посадят.

— Да мы же потом вернём, чего ты!

— Ага! А если поймают? Доказуй потом, что вернёшь.

— Я сам украду. Ты только на стреме стой, дрефло.

— А у кого? — уже спокойнее спросил он.

— А у кого ж! У Бардадима.

— Ну-у... Ты рискуешь! — вытянутое лицо Антончика стало ещё длиннее. — Тот как поймает — руки-ноги повыдёргивает — сто пудов!

Я и сам это знал. Грицько Бардадим, двухметровый здоровяк-десятиклассник, мог кулаком вбить гвоздь в доску, да ещё и был, как говорят, «в кипятке варёный»: скажи слово — и он уже вспыхивает.