Тореадоры из Васюковки (2004) Страница 48

Мы свернули раз, другой — направо, налево... Мне уже казалось, что вот-вот (как это всегда бывает в приключенческих романах) мы выйдем в освещённую высокую пещеру, где в большом сундуке с награбленными драгоценностями лежат «наши» часы. И вдруг...

Вдруг будто одеяло набросили мне на голову. Двойной силуэт «чувака» и Будки исчез. Меня окутала сплошная непроглядная темнота. Я невольно остановился — и тут же почувствовал, как Ява налетел на меня сзади.

— Что? — приглушённо спросил Ява.

— Эй! Где вы?! — выдавил я. И замер, прислушиваясь. В ответ — ни звука. Вокруг царила чёрная, влажная, холодная подземная тишина. Только где-то в её глубине слышался шум воды — как из водосточной трубы...

— У-у, гады! — закричал я в отчаянии. — Стой! Буду стрелять! — и, выхватив из кармана пистолет, изо всех сил нажал на курок.

Бах! — выстрел грянул, вспыхнув ослепительной вспышкой.

— Атас! — испуганно визгнул кто-то совсем рядом.

И что-то захлопало по лужам, будто десятки жаб бросились врассыпную. Потом где-то в отдалении раздался глухой удар, вскрик — и тишина. Всё утонуло в бездонной тьме.

Ява загремел коробком спичек, вынимая его из кармана. И вдруг — «ой!» — что-то тихо шлёпнулось вниз.

— Уронил... — с отчаянием прошептал Ява. Я слышал, как он хлопал ладонью по воде, нащупывая. Но дело было безнадёжное — наши спички уже никуда не годились. И тут меня вдруг пронзило осознание всего ужаса, всей безысходности нашего положения.

Мы остались без огня, в запутанном подземном лабиринте, в кромешной тьме. Выбраться отсюда мы могли только наощупь. Но с таким же успехом мы могли ещё глубже залезть под землю. А если учесть, что в таких пещерах часто живут ядовитые змеи, летучие мыши, огромные крысы и прочая мерзость, то...

— Давай бахни ещё раз, я найду... — жалобно попросил снизу Ява.

Я судорожно нажал курок. Бах!… В ту же секунду, при вспышке, я увидел виновато опущенные плечи моего друга Явы. «Он, наверное, страшно переживает, что уронил спички», — подумал я. Я хотел ещё что-то благородное, человечное подумать (в минуту опасности почему-то всегда хочется быть благородным!), но не успел...

Вдруг послышался дрожащий голос Вальки:

— М-мальчики, не стреляйте! Что вы делаете?!

Валька! Тю! Откуда она тут взялась?!

— Эй! Где ты?! — радостно закричал я.

— Т-тут… — и в нескольких шагах от нас, за спиной Явы, вдруг вспыхнул фонарик.

— О, да у тебя фонарик! Вот это классно! А то мы спички потеряли, — бодро заговорил Ява, поднимаясь. И он — в который уж раз — гордо посмотрел на меня: снова его Валька выручила нас. И ещё в такой момент! Прямо как в кино...

— А ты как сюда попала? — спросил я.

— Потом расскажу… Пошли отсюда… Здесь так страшно…

И правда, поговорить мы ещё успеем. И мы втроём поспешно зашлёпали к выходу.

Фу-у!.. Как же хорошо — из подземного мокрого холода попасть в тёплые объятия звёздного летнего неба! Какими милыми кажутся эти мрачные тёмные деревья! Насколько всё-таки лучше на земле, чем под землёй!..

— А что это вообще за пещера? — спросил я, оглядываясь на чёрную пасть подземелья.

— Это дренажная система. Для подземных вод, — сказала Валька.

И от этих обыденных слов «дренажная система» подземелье сразу утратило свою зловещую таинственность и стало чем-то вроде канализации (хотя и в канализацию я бы ночью не полез!).

— Так что, они вас завели и бросили? Эге? — спросила Валька.

— Кто их знает, — пожал я плечами. — Попрятались и молчат. А как я стрельнул — «атас!» — и побежали. Кто-то из них даже грохнулся по дороге! Так загремел... Вот бы у нас был фонарик...

— Ой, мальчики, — схватилась Валька за щёки (и даже стукнула себя фонариком по виску). — Там же колодцы! А вдруг он там убился?..

— Что? Какие колодцы?

— Так дренажные же! Вы же слышали — вода шумит! Идёт коридор, а потом — раз! — колодец, а потом снова коридор. Там, где вы были, один ход ведёт на склоны, а другой — к колодцу. И колодец глубокий, метра два, а то и больше. Ой, мальчики!

Мы с Явой переглянулись.

— Пошли? — сказал Ява.

— Ага, — сказал я.

Это было всё равно что утопленнику, только что вытащенному из воды, снова в неё лезть.

— Дай фонарик, — сказал я Вальке.

Держа в одной руке фонарик, в другой — пистолет, я хмыкнул (как на старте) и первым нырнул в подземелье. Так уж сложилось, что во всей этой истории мне приходилось идти первым. Из-за меня вся эта каша с часами заварилась — мне её и расхлёбывать первым!

Я шёл, ощущая себя разведчиком, выполняющим смертельно опасное задание. Мне не было ни капельки страшно. Сзади пыхтел Ява, за ним шмыгала носом Валька... В конце концов... мы же просто идём по обыкновенной дренажной системе... Подумаешь! Только почему это так колотится «под ложечкой»? Вот ещё «подложечка»!.. Крутит, когда не просят... Ничего страшного ведь... Мы ведь идём вытаскивать Будку, который, может быть, разбился, упав в колодец. Ай! Чтоб тебя... Это просто из-под ног у меня вбок сиганула здоровенная жаба. Тьфу!

Вот и то место, до которого мы тогда дошли. Ага! Вон и наши размокшие спички лежат. О, здесь коридор поворачивает и раздваивается. Теперь понятно — они погасили фонарики и сиганули за угол. А потом, когда я выстрелил, кинулись наутёк. Один побежал по этому коридору. А может, оба туда побежали? Тогда никто ни в какой колодец не падал и не разбился, и мы зря идём. Ну и прекрасно! Что, я хочу, чтобы кто-то убивался? Боже упаси! Но всё равно надо идти к колодцу. А вдруг... Шум воды становился всё сильнее. Какой там водосток — это уже настоящий водопад! Луч фонарика упирается в кирпичную стенку колодца, который пересекает коридор и уходит вверх и вниз. Я осторожно подхожу. И почему-то сначала смотрю вверх. Метрах в трёх над головой светлеет круг звёздного неба, перехваченный толстыми решётками.

Я направляю фонарик вниз. Сначала вижу метра на два ниже вымытую водопадом кирпичную кладку — там никого. Я уже собираюсь расслабиться. И тут — я чуть сам не грохнулся в колодец от неожиданного испуга: прямо под ногами я вижу мокрое лицо Будки. Вцепившись растопыренными пальцами в щели между кирпичами, он еле держится на отвесной стене колодца, всего в двадцати сантиметрах от моего края. Он мокрый до нитки — водопад хлещет его по левому плечу. Я ещё не понимаю, что он делает, но ясно одно: ещё мгновение — и он сорвётся вниз. Я резко падаю в воду, не успев сказать ни слова, только сунув Яве назад фонарик и пистолет. Обеими руками хватаю Будку за плечи. И только тогда хрипло:

— Ява, передай фонарь Вальке и помоги!

Ещё секунда — и Ява плюхается рядом со мной. Теперь мы вдвоём держим Будку за плечи. Он уже не упадёт. Но вытащить его наверх вот так, лёжа, мы не можем — он слишком тяжёлый, а мы не геркулесы. Мы лежим и держим. Вода заливается в брюки, льётся по телу, по вороту сорочки — и вниз в колодец. Что это такое — поймёт только тот, кто сам попробует... Скажу лишь, что вода — ледяная...

— Мальчики! Ой! Что там? Ой! Ну скажите! — причитала Валька, подпрыгивая сзади. Наши тела мешали ей подойти и заглянуть. Но она, наверное, не удержалась бы и пошла по нам (вы же знаете девчачье любопытство!), если бы не умудрилась всунуть ноги между нами: сначала одну, потом вторую — уже прямо возле моего носа... И наконец заглянула.

— Ой, Будка! Ой, Будочка! Держись! Лезь же, ну тут же чуть-чуть осталось. Ну, пожалуйста! Будочка! Ну, ещё чуть-чуть! — завопила она.

Я уже хотел рявкнуть на неё, чтоб «заткнулась» (кудахчет, как курица — тоже мне помощь!), как вдруг почувствовал, что Будка полез...

Валькины вопли подействовали на него больше, чем наши усилия. А наши усилия были титаническими. Я так тянул, что казалось — вот-вот что-то в груди лопнет. Только теперь я понял, какие мы с Явой ещё слабаки. А мы-то считали себя Власовым и Жаботинским среди ребят. Мы же поднимали тот кусок рельса, которым у нас в колхозе обед отбивают — Ява девять раз, я — семь...

А «запорожец» Карафолька едва три, а Коля Кагарлицкий так вообще не мог. А мы, когда выпячивали бицепсы, думали, что они твёрже рельса. А теперь... У меня в голове всё время крутятся слова: «Ох, нелёгкая это работа — из болота тащить бегемота...», «Ох, нелёгкая это работа — из ба-лота тащить бе-ге-мота...», «Ох, нелёгкая это рабо...» Прямо как заевшая пластинка... Вот бывает — прицепится песня или фраза — и крутится, крутится, крутится в голове...

Будка уже схватился руками за верхний край. Мы уже не лежим, мы стоим на коленях и тянем, тянем, тянем из последних сил. Валька тоже ухватилась одной рукой за ворот Будки и тоже тянет. Вот он уже упёрся руками, вот стал коленями на край... Фу-у... У меня дрожали и подгибались ноги, когда я поднялся.

— Пойдём, пойдём скорей, мальчики, на воздух... — затараторила Валька. — Вы же все мокрые! Простудитесь ещё...

— Подожди! Посвети-ка... посвети... — наклонился Ява. — Пистолет... Я его где-то тут уронил... Где-то здесь...

Он поднял мокрый, измазанный в грязи пистолет. Будка глянул:

— Стартовый? Я... с-сразу понял, — сказал он, стуча зубами, и шмыгнул носом.

«А чего ж ты тогда так ломанулся, что аж в колодец загремел?..» — подумал я. Но промолчал. Некрасиво было бы...

— Пойдём, пойдём... Простудитесь... Там поговорим, — тянула нас Валька. А мы и сами не собирались тут задерживаться — мокрая одежда холодно липла к телу, зуб на зуб не попадал.

И вот снова тёплый, густой, обволакивающий воздух охватывает меня со всех сторон.

— Мальчики, выкручивайтесь! Срочно выкручивайтесь! Я отвернусь. Я не буду на вас смотреть... Вы что — психи? Немедленно выкручивайтесь! Я уже отошла и отвернулась... Ну!Ну и упрямая же она!

И вот мы стоим и выкручиваемся. Остатки сил, что у нас есть, мы вкладываем в то, чтобы выжать воду из своих штанов и рубашек. Вода льётся на землю. Мы кряхтим и сопим. А Валька стоит в стороне, спиной к нам, и, не оборачиваясь, командует:

— Хорошенько-хорошенько выкручивайте — не ленитесь...

— «Хорошенько»... Умная! — скриплю я.

— Сама бы попробовала... Это же не выкручивается, — бурчит Ява.

— Говорить легко...