Тореадоры из Васюковки (2004) Страница 23

Может, эта худенькая сама настоящий автомобиль собрала, а тот «штурман — только так» — в космос летал?

— Насчёт космоса и автомобиля не скажу, но вот приёмник он точно сам сделал. Это факт. Он у нас молодец. В радиокружке уже третий год. Академиком будет.

Вожатый говорил серьёзно, без всякой иронии. Не поверить ему было невозможно. Кукурузо сразу сник — насмешливые огоньки в глазах погасли, уголки губ опустились.

Я тоже был удивлён. Почему-то мне всегда казалось, что все эти умненькие примерные школьники, которые мастерят действующие модели атомных ледоколов и самолётов, обязательно должны быть тщедушные, измождённые, в очках. И обязательно чудаковатые. А тут перед нами стоял обычный курносый парень — мускулистый, загорелый, весь такой спортивный. Больше он представлялся мне на спортплощадке, в гуще шумной, разгорячённой ребятни, чем с головой в потрохах какого-то странного радиоприёмника.

Мы молчали, растерянные и озадаченные.

Вожатый внимательно посмотрел на нас и нарочито сердито сказал:

— Что это вы тут, братцы, разговорились, а хворост не несёте? Люди голодные, между прочим. Ну-ка, живо!

Это сразу вывело нас из ступора. Мы бросились (даже чересчур спешно) собирать хворост. И через минуту уже волокли на поляну огромные охапки. Особенно старался Кукурузо. Он тащил такую махину, что я боялся — не развяжется ли у него пупок.

Долговязая девочка Валька, увидев, восхищённо сказала:

— Ого-го!

И я не знал, от чего Кукурузо так покраснел: то ли от напряжения, то ли от этого «ого-го». Он вообще почему-то всё время поглядывал на эту Вальку. Нашёл на кого смотреть! Пугало какое-то! Глазастое, костлявое, глазёны вылуплены! Тьфу! Хуже Гребенючки в сто раз!

Все стояли кругом на поляне и смотрели, как ловко Игорь разводил костёр. «Смотри, городской, а умеет...»

Вскоре посреди поляны уже лизал небо огненными языками большой костёр.

— Ну, а чья очередь сегодня готовить? — спросил вожатый.

— Сашина! — радостно выкрикнула долговязая Валька.

— Сашина! Сашина! — загалдели со всех сторон, и все посмотрели на «штурмана».

— Твоя? — спросил вожатый.

— Только так, — сказал он.

— Значит, нам сегодня повезло, — улыбнулся вожатый.

— Повезло! Повезло! Юшку! Сашенька, обязательно уху! Юшку! — слились в один десятки голосов.

— Только так, — впервые за всё время улыбнувшись, кивнул Сашко.

Теперь, когда все стояли вместе у костра, особенно заметно было, что Сашко очень маленького роста, меньше всех. Может, поэтому он и держался так серьёзно и хмуро — чтобы казаться солиднее. Но было ещё заметно, что его все любят, и если и смеются над этим его «только так», то не насмешливо, а скорее ласково.

Сашко занялся готовкой. Девочки помогали ему — чистили картошку, рыбу, которую достали из сетки, привязанной к корме одной из лодок и опущенной в воду. Остальные школьники разбрелись по острову. Как-то само собой вышло, что мы оказались рядом с Игорем. Он сидел на пеньке и строгал ножом палочку. Мы с Кукурузо сидели возле пенька на корточках, уткнув подбородки в колени, и задумчиво ковырялись в земле. Потом Кукурузо покашлял и, нахмурившись (чтобы скрыть неловкость), хрипло сказал:

— Дай посмотреть... приёмник... Можно? — Игорь сразу отложил нож и палочку:

— А что ж... Конечно. Пожалуйста. — Он открыл футляр:

— Вот это — настройка, это — диапазоны, это — звук, — показал, где что крутить.

Кукурузо склонился над приёмником. Засопел. Я тоже сунул нос. Кукурузо толкнул меня локтем.

— Не хухай туда прямо. Запотеет и испортится. — Игорь улыбнулся:

— Да ничего. От этого не испортится.

Долго Кукурузо вертел ручки и колесики, и мы молча, затаив дыхание, слушали голоса дальних стран.

— Та-а-ак... Ценная штука, — наконец сказал Кукурузо и добавил: — Ну, по физике у тебя, конечно, пятёрка.

— Пятёрка, — просто и без хвастовства ответил Игорь.

— А двойки у тебя бывали? — с надеждой спросил Кукурузо. — Хоть по поведению, хоть по пению, хоть почему-нибудь? Или круглый отличник?

— Отличник, — будто извиняясь, сказал Игорь. — Все наши юннаты — отличники. Такое условие.

Кукурузо тихо вздохнул.

В это время из кустов выглянула Валька. Видно, девочки уже дочистили рыбу. Я её увидел, а Игорь, сидевший к ней спиной, нет. Валька тихонько подкралась к нему, и я не успел даже рот раскрыть, как она одним движением столкнула его с пенька. Игорь ничего не подозревал и, конечно, полетел в траву.

— Даме всегда надо уступать место, — сказала Валька, усаживаясь на пенёк.

Игорь, поднимаясь и отряхиваясь, только улыбнулся в ответ.

Мы с Кукурузо удивлённо переглянулись.

Вот это дело! Делового парня-физкультурника, который соорудил такой приёмник, костлявое пугало толкает, будто это не парень, а мебель.

А он только улыбается.

Если бы, скажем, мне такое сделала Гребенючка, я бы ей так задал, что она бы ногами накрылась. А с Кукурузо что?

— А ну дай мне! — нагло говорит Валька и тянет руку к приёмнику, который держит Кукурузо. И Кукурузо, телёнок, спокойно отдаёт приёмник. Тьфу, глупый! Это что — её приёмник? Чего она тут командует!

Во даёт умная!

Правда, все эти восклицания, конечно, звучали только у меня внутри. Я молчал. Это же не мой приёмник, и не у меня его отбирают.

Валька начала настраивать приёмник, по-птичьи склонив голову набок и глядя в небо. Попала на какую-то тягучую мелодию и вдруг радостно вскрикнула:

— О! О!

Мы удивлённо глянули на неё — что случилось? Мечтательно глядя на воду и внимательно слушая музыку, она тихо сказала:

— «Лебединое озеро»... Адажио...

Я скривился. Во, зазнайка! Такое выкинет — и сам не поймёшь, о чём она!

А Кукурузо сделал серьёзное лицо и, нахмурив брови, говорит:

— Нет, — говорит, — это озеро скорее не Лебединое, а Утиное, потому что лебеди у нас не водятся. Зато уток — как ряски.

Валька вдруг как заржёт:

— Ой, держите меня! Ой, не могу! Вот чудик! Я же не про это озеро, а про музыку. «Лебединое озеро», — балет композитора Чайковского. Это сейчас по радио передают.

Лицо Кукурузо будто ошпарили. Вся кровь в организме кинулась ему в лицо.

— Можно подумать, что я не знаю, — сердито пробурчал он. — Прекрасно знаю этот знаменитый балет. А про наше озеро я просто так сказал. Для интереса... Для смеха.

Я отвернулся. Не могу я смотреть в глаза человеку, который врёт. А Кукурузо сейчас бессовестно врал. Ничего он не знал, никакого «Лебединого озера». У него слух — хуже не бывает. Петь он мог только со мной. Подтягивать.

Мне было досадно на Вальку, что она заставила моего друга так врать. И вообще, чего она к нам прицепилась?

И вдруг, будто услышав мои мысли, Валька резким движением выключила приёмник и сказала:

— Вы на меня злитесь, да? Что я влезла к вам и лезу, да?.. Я сейчас уйду. Не сердитесь. Просто мне хотелось с вами познакомиться.

И так она это как-то просто сказала, что мне даже стало неловко. И ни я, ни Кукурузо не нашли, что ответить.

Валька поднялась, сунула приёмник в руки Кукурузо и побежала к костру.

— Чудачка какая-то... правда? — пожал плечами Кукурузо.

— Она классная, — неожиданно покраснев, сказал Игорь. — У нас с ней все дружат. А чего ты не включаешь приёмник? Включай, не стесняйся. Я недавно батарейку сменил.

Я внимательно посмотрел на него и понял, что он специально меняет тему разговора, что про Вальку больше говорить не стоит. Я его прекрасно понимал. Мне бы тоже не понравилось, если бы кто-то говорил о Гребенючке.

Не знаю, сколько мы ещё просидели у пенька на берегу, но вскоре от костра послышался голос вожатого:

— Игорь, ребята, быстрее сюда! Юшка готова!

— Пошли! — сказал Игорь.

Я с утра только стакан молока выпил, больше и крошки в рот не брал — сейчас был голодный как арестант, и это предложение мне, конечно, очень понравилось. Думаю, Кукурузо хотел есть не меньше меня, потому что после всех ночных тревог, наверняка, совсем не завтракал.

Но вдруг он сказал Игорю:

— Ты иди, а мы тут посидим. Мы как раз перед вашим приездом плотно позавтракали.

Я захлопал глазами и раскрыл рот, но промолчал.

— Да не выдумывайте, ребята, пойдёмте! Такой ухи вы в жизни не ели, — уговаривал Игорь.

Кукурузо упорно отказывался. Я, сглатывая слюну от голода, был вынужден его поддерживать. Наконец Игорь махнул рукой:

— Ну вас! Подождите, сейчас я вожатого на вас натравлю! — и побежал к костру. Но через минуту вместо вожатого прибежала долговязая Валька. И сразу набросилась на нас:

— Это что ещё такое? А ну бегом есть уху! Если бы вы меня приглашали — я бы отказалась, да?! Я бы отказалась, если бы вы меня приглашали?! А ну, живо!

И, к моей радости, Кукурузо, который так упрямо отнекивался перед Игорем, тут неожиданно растерялся и покорно поплёлся за девчонкой. И снова мне почему-то вспомнилась Гребенючка...

Не знаю, то ли я и правда был очень голодный, то ли уха и вправду была такой вкусной — но мне показалось, что вкуснее в жизни не ел. А я в ухе толк знал. У нас в селе её варить умели, да и сам я не раз варил. Но эта — просто с ума сводила — такая вкусная. Все чмокали и нахваливали Сашку-«штурмана». А он сидел у котелка с половником в руках и, как всегда хмурый, внимательно следил, кому ещё дать.

Теперь мне было понятно, почему все так обрадовались, что сегодня Сашкина очередь готовить завтрак. Он у них был признанным кулинаром.

Вскоре все наелись досыта и разлеглись на траве возле костра — отдыхать. Кто-то первым замурлыкал песню, кто-то подхватил, и песня зазвучала, окрепла и поплыла над гладью воды, аж камыши склонились...

Реве-е да сто-о-нет

Днепр широкий,

Сердитый ви-етер за-а-выва-а...

Как же приятно было вот так лежать на спине в траве, смотреть в синюю бездну неба и петь хором! Казалось, вся земля, весь мир слышит эту песню.

Вожатый тихо встал, пошёл к лодкам и вернулся с аккордеоном. Песня зазвучала ещё мощнее, ещё слаженнее.

Я бы никогда не подумал, что у Сашки такой чистый, звонкий и высокий голос. Вот тебе и чудаковатый «штурман» Сашко. Мало того, что знаменитый повар, так ещё и певец!

Пели мы, наверное, с полтора часа, а может, и больше. Какие только песни не перепели! И украинские народные, и современные, и из мультфильмов, и из кинофильмов...

Потом Игорь сказал:

— А теперь, может, Валька станцует...

«Сейчас будет выпендриваться, а её уговаривать», — подумал я.