Она шарахнулась в угол, но он, тренированный, схватил её за руку. — Так не вырывайся, не выкручивайся. Это ты потеряла? — он полез в свои спортивные штаны и вытащил из заднего кармана тряпочку, такую, как грязный носовой платок. Он встряхнул её перед её носом, и предстали довольно немодные девичьи трусики.
— Твои? — грозно дёрнул Игорь Семёнович, лысина его загоралась рассветным заревом. — Ты гляди, какая сильная, а на турнике нормативы сдать ленится, — подтягивал он её к себе. На миг Оленка чуть не совершила глупость — хотела показать ему, что её собственные трусики на ней, а этот вещественный доказатель из другой оперы. Когда с ужасом увидела, что на нём, на том, посередине полностью отсутствует "ластовица" — четырёхугольная вставочка между ногами. Ещё и края дырочки тщательно обметаны стежками. — Так вот кто такие трусы носит? Что, ленишься уже и снять, когда спешишь? — Он обхватил её руками. — Ленишься, да? Когда приспичит, ага? Когда у мальчиков ножки трясутся, то можно за перемену не успеть? — Кричал он. — Это я тут нашёл! Думаешь, я не знаю, чьи они?
Когда она поняла, что он целует, то упала бы в обморок, но напоследок ей вспыхнуло, что ему того только и надо, она начала выплёвывать его слюну и вцепилась в горло, а он захрипел:
— А-а, ты так...
И неожиданно схватил её свободной от тех трусов рукой за её трусы, изо всех сил сжал, так что у неё в глазах вспыхнуло, и дёрнул. Она бы во второй раз потеряла сознание, однако ужас перед учителем гнал её дальше, за пределы разума и боли, такой, что и при родах не испытаешь. Из глаз и носа брызнуло сразу, что физрук отскочил. Она вывалилась в дверь. Три дня отсиживалась от школы, пока не зажило, боялась, что все узнают. И не так за себя, как за маму. Когда услышит, что учитель лапал дочь, то получит второй инфаркт.
Поэтому на школьной дискотеке танцевала только с подружками, пряталась за них, когда парни подходили пригласить.
— Можно подумать, что ты их боишься? — заглядывала в глаза Томка.
И тут до Оленки дошло, что так оно и есть — если уж учителя позволяют, то что говорить про этих идиотиков. Второй раз она убедилась тут же, потому что Володька Мазуренко пригласил её за руку, и не успела она с ним сделать и па, как её всю передёрнуло — словно он свободной рукой схватил её там, где уже всё было вырвано. Острая боль бросила её на пол, и слёзы окропили её.
Вовка был хороший парень и объявил:
— Аппендицит!
Иван сидел и не верил собственным ушам, которые услышали:
— С точки зрения хирургии, юноша, у вас всё в порядке. Единственное, что посоветую, обратитесь к невропатологу.
— К сексопатологу? — с ужасом переспросил Иван.
— Нет, до того вам, юноша, ещё рановато.
Голова была полна невропатологов, когда он вышел на улицу. Автоматически метнул глазами на продавщицу и, как гром среди ясного неба, его ударило рамой меж ног.
— Оленка, — мать зарделась.
Девушка мгновенно догадалась, о чём та подумала. Дочка, мол, подаёт документы в медакадемию, чтобы выучиться на врача и выходить сердце больной мамы.
— "Это тоже было бы правдой". — Чуть не сказала вслух Олена. Ведь у неё была ещё одна: ей хотелось избавиться от того проклятого ледяного слова "фригидность", которое она испытала в турпоходе, где Вовка всю ночь пытался сделать из неё наоборот в палатке, вытоптав все колышки вокруг. Но всё было нормально, пока не было туда прикосновения. Всё сжималось внутрь, до крайности, что парень даже не мог найти. О таком он и не слышал. Взяв напрокат отдельную палатку, он от злости рыдал, что не удалось, Лёнка не брыкается, а ничего не получается.
— Ну, чего ты дёргаешься? — не понимал он, — спокойно, — и снова лез туда, где, как он убедился, ничего не было. — Слушай, — удивлялся он, — а как ты в туалет по маленькому ходишь?
Вместо того чтобы заплакать, Оленка прыснула со смеху, вспомнив того Вовку Мазуренко, когда они ещё играли в песочке куличиками и он ей серьёзно доказывал, что девочки писают попкой, потому что им больше нечем.
— С точки зрения хирургии у вас всё нормально, — заверил её врач, — советую вам, девушка, обратиться к невропатологу.
— Сексопатологу? — с ужасом не расслышала она.
— Нет, какой там сексопатолог, вы же девочка.
С тем определением она вышла на улицу и несла его, пока её не окружила на остановке толпа восточных. Она пыталась вырваться, однако один заметил:
— Ты пасматрí, какой у нёё вкусный животик!
И тут же со всей силы схватил за него крепко, через тонкое платье, и выдрал клок. Так она и стояла, согнувшись, когда они пошли дальше. Пока слёзы её высохли на асфальте.
"Вот тебе, дура, — скрипела зубами она, — вот тебе сексопатологи".
В медлитературе чего-то путного о своих проблемах можно было найти только на английском. А языка она не знала. Все однокурсники давно уже знали больше, чем там было написано, но признаться им — загрызут.
***
Когда Иван понял, что он осознал: девушек он боится, другие мысли охватили его.
"Что же теперь, в пидоры проситься?" Когда он уже и в футбол бросил играть, боялся мяча, который мог туда ударить. И волейбола. Даже по телевизору больно было смотреть на теннис, потому что теннис, где такие быстрые мячики, точно рифмовался с "пенис".
"Кто бережёт пенис, / Тот не играй в теннис", — записал ещё одного стиха Иван. Потом решительно поднялся и взялся чинить ненавистный велик. Штырь к педали он купил давно, только руки не доходили. Сел на него верхом, крепко на седло:
— Я покажу тебе сейчас невропатолога. С психиатром, сука, — обратился он к предательскому органу своему. Который ту раму железную уловил силовыми магнитными полями. Генофонд весь сжался, когда Иван поехал, налегая на педали, в гору. Но не успел до конца — другая педаль сломалась — и мир Ивану раскололся обрамлённый рамой, которая прожгла его до магмы. Парень разлетелся надвое брызгами велосипеда, на миг закентаврившись на нём неслыханной вспышкой.
Которая постепенно прошла, но шок, ещё больший, остался.
— В последний раз, ясно? — сказала Татьяна, расстелив скатерть, на которой они целый день пролежали, загорая на пляже. Он лежал и бурно желал, боясь пошевелиться. Чтобы не подкралась рама. Как-нибудь бы проскользнуть под ней, не потревожив.
— Ты ещё здесь? — поддразнила Таня.
Он поспешно коснулся её, и она вмиг превратилась в велосипедное рулё, которое ударом развалило его намерения пополам. Чтобы намерениям Татьяны некуда было притулиться.
Она ушла, не оглянувшись даже, оставив свою скатерть.
***
Дежурство в медпункте интересно тем, что его не было. Сидеть Олене наедине с целым людским полем, ощущая толпу там, будто сквозь омертвевшую воду — работа не тяжёлая. Мазать раз за разом ваткой с йодом каждому, кто обособленности с толпой не имел — не тяжёлая вещь. Тем более, когда наступал лютый холод. Тогда Олену каждый раз удивляло, что даже тогда несколько безумных энтузиастов катания всё-таки находились, их упорство, с которым они энергично противостояли ледяной действительности, поражало её.
"Вот так и я должна", — говорила она себе, не зная о чём.
Пока одного такого не принесли, он, оказывается, предусмотрительно надел шерстяные плавки, однако, разогнавшись по льду, не заметил, как его то хозяйство сквозь утепление выскользнуло под тонкие спортивные рейтузы. Покатавшись часа два, Иван всё, что у него там было мужского, совсем отморозил.
Олену поразила, как для мужчины, полная отчуждённость его к собственным гениталиям. Он ясным взглядом уставился в потолок и даже не отреагировал, когда она положила ему туда электроподогреватель.
— Так, отморозил полностью, — кричала она в трубку таксофона. Думая, что такой её категоричный диагноз ускорит диспетчера скорой помощи немедленно прислать машину, лишь когда бежала обратно в медпункт, то вместе с холодным ветром ей пришло в голову, что теперь "скорая" к её пациенту если и приедет, то в последнюю очередь.
Иван лежал под грелкой, лишь искоса глянул на медсестру и снова уставился в потолок, мужчина, который только что несколько часов преодолевал ледовое пространство, оказался совсем не героем, где же его упорство? Почему он вот так сразу взял и сдался?
— Надо что-то делать! — постановила Олена вслух.
— Это вы мне? — безразлично буркнул юноша.
Девушка сняла электроподогреватель и увидела, что тот ничем не помог несчастному, всё свидетельствовало, будто в медатласе, клиническую классическую отмороженность. Девушка и не заметила, как ухватилась обеими руками за ту презираемую хозяином плоть и принялась растирать. Парень презрительно хмыкнул и отвернул лицо к стене. Это её так возмутило, что она тёрла около часа без передышки, выплёскивая свою девичью злость на всех мужчин на этого,
вот, героя, которому плевать на всё своё. Что даже начала верить, что имеет какие-то биополя, которыми не наделены простые электронагревательные приборы. За окошком стучал ветер, пытаясь вычеркнуть из тепла этот маленький островок, где девушка-медик старалась отыграть назад то, что он уже забрал навсегда.
Она не заметила даже, растирая, что совсем забыла съёжиться, сжаться, как это бывало с ней несколько раз за три долгих года учёбы в медуниверситете, где каждый старшекурсник считал себя сексопатологом. Где каждый такой раз она сжималась ещё сильнее. Что равнодушие этого замороженного юноши было куда больше, чем её страх. И незаметно для себя она прозевала тот момент, когда начала оживлять этого покинутого судьбой парня, когда наконец её тепло прорвалось и вошло в эту ледышку, вспыхнув от её рук так, что она сама чуть не обожглась. И почувствовала пожар к нему, который тот успел осознать, что спасён, позже, чем понял, что эта медсестра рядом с ним почему-то рвёт на себе халатик, одежду, быстро раздевая множество тёплых женских одеяний. Всё это так удивило Ивана, что холодные силовые линии рамы-магнита растаяли, забытые, потерялись в морозных потоках за окном, улетели от этого тёплого окошка в дремучие леса и гнилые болота. Ему некогда было и удивляться, потому что с ним случилось чудо вдруг, которого он здесь обязательно достигнет. Потому что уже его охватывала и охватывала желанная незнакомая девушка, рьяно, безоговорочно, отбросив все книжные знания о себе, неизвестная. Краешком разума, тем, которым человек соединяется не с собой, постигая, что впереди у них будет всё: любовь, брак, дети, неразлучность, до этого осталось совсем мало, взывая лишь к этой минуте, которая уже хватает, накатывает, подхватывает, — взывая лишь об одном, чтобы та мерзкая "скорая помощь" задержалась на снежных дорогах хоть на миг, ещё на миг, ещё хотя бы на полмига.
__________________
Он до го
(Миниапокриф из сериала "Прощай, суржик!")
Игорь, он был очень юный, хотя и зрелый мужчина.