Тигроловы Страница 6

Второй — в френче и галифе цвета кофе, элегантный и, по-видимому, отчаянный, — смеётся громче всех и дерзче всех сыплет приперченными словечками. Лишь иногда вдруг замолкает, хмурит брови и подозрительно поглядывает из-под лоба по сторонам.

Двое — гуляйпольцы, обветренные, обожжённые то ли крымским, то ли одесским солнцем, мускулистые, крепкие и суровые. А пятый — кубанец из Новороссийска, а заодно и контрабандист из Батума; только об этом никто не знает.

Четверо из них едут вместе аж с Киева, едут в то самое золотое эльдорадо, что где-то на другом конце света. Зачем? А просто так! Сошлись в Киеве, выпили — и решили вдруг ехать. И поехали. Искать, где лучше. Бросили работу, подписали контракты на Дальний Схід, получили подъёмные, сели — и вперёд. А не понравится — вернутся обратно. Подумаешь — беда! КЗоТ они знают, как молитвенник, и кашу себе плевать не дадут.

Пятый — тот самый, что в френче и галифе цвета кофе — примкнул к весёлой, беззаботной компании уже в дороге.

Парни пили водку, потом малагу и портвейн, потом снова водку, а между тем тянули пиво и веселились от души, забыв про весь мир и его окраины... И заказывали еду... Вели себя, как миллионеры.

— Кельнер! Ещё кавьЯр!.. Трижды...

— Кельнер! Буженину!..

Кельнер суетился, сохраняя равнодушный вид. Он повидал немало, но эти ребята видали ещё больше, и ничем их уже не удивишь и не проймёшь. «Профессор» вообще бывал уже там, куда они едут, и даже дальше — на самой Чукотке, у самой Аляски, над Беринговым проливом. Это он и подбил своих приятелей, развлекая их теперь рассказами о смешных приключениях и всяких диковинках.

Разговоры и шутки крутились вокруг того же, что и в целом экспрессе.

Кельнер подаёт буженину. «Профессор» берёт вилку и нож и начинает её пилить. Пилит долго, старательно, терпеливо. Пилит сосредоточенно — но никак не может распилить.

— О! Эврика!.. — восклицает он наконец с воодушевлением, а дальше торжественно и глубокомысленно, словно с кафедры:

— Эврика!.. Из этого куска я сделаю себе подмётки. И прибью их к сапогам. И напишу на них своё имя, год рождения и полный адрес. И пойду по той благословенной земле... И вот съест меня тигр. А съест непременно. С косточками съест, но эти подмётки — не возьмёт! Не осилит! О, эти подмётки ему не по зубам!.. Тогда вы, друзья, их найдёте — и похороните меня, то есть подмётки, и выпьете за моё, то есть за их здоровье... Кельнер! Зубровки!!

Компания хохочет. Растерянный кельнер подаёт «зубровку» и тихонько хочет унести сакраментальную буженину, улыбаясь из-под нахмуренных бровей. Но «профессор» вежливо и в то же время горячо и совершенно искренне протестует:

— Нет-нет! Что вы, что вы? Я заплатил деньги — и просто так не уступлюсь. Это ж — материал, скажу я вам!.. Да ещё какой патент, прошу вас!.. Нет-нет...

Майор глядит исподлобья на компанию, но на него уже никто не обращает внимания, словно его и нет вовсе. Он кладёт газету на стол и смотрит в окно...

— Парни! А вы сегодня БАМЛАГ видели?.. — вдруг перебивает смех и бросает значимый взгляд на майора один из них.

— Видели... — отзывается один из гуляйпольцев мрачно, будто из бочки: — Даже бывали, то есть, присутствовали на параде сегодня... Кто это подушку выкинул? Хлопцам теперь спать будет тепло!

— Чёрт побери, а кто-то выкинул граммофонную пластинку. Зачем она, кому пригодится?..

— А что ж... может, и пригодится, если там, ну... — дальше шёпот, пауза. И вдруг — взрыв смеха.

Майор ёрзает, смотрит в окно, хмурит брови и не выдерживает — улыбается, едва сдерживая этот беззвучный смех.

«Пусть зубоскалят, паршивцы. Всё равно ведь — или уже бывали там, или кандидаты...»

«Профессор» меняет тему:

— Внимание, внимание! Говорит... — начинает он, как по радио: — Говорит...

— Адесса-мама... — вставляет френч цвета кофе.

— Так, Одесса-мама...

— А Владивосток — помойная яма...

— А вот доедем — посмотрим. Внимание! Кто из вас учил географию? А историю?.. Хорошо, значит, все учили. А не учили — так ещё выучите, ещё и боком выйдет... Так вот, в целях, так сказать, просвещения, в целях самообразования — расскажу я вам, как Бог сотворил тот край, куда мы едем. Кельнер, пива!!

И разливая пиво по стаканам, весёлый «професор» авторитетно начинает лекцию — и по природоведению, и по географии, и по религии — о том, «как Бог сотворил тот странный край», то самое золотое эльдорадо, куда они едут, и где «сам чёрт ногу сломит, пока разберётся, что к чему». Значит...

...Известно, что там есть всё. Всё, что есть в мире — есть и там, как в музее, скажем. И звери, и растения — всё!.. Нет только бананов и обезьян — если не учитывать дарвиновских экспериментов — да крокодилов, если считать крокодилами только тех, что плавают у пирамид. А остальное — всё есть. А было это так, понимаете... Когда Бог творил мир... Хотя владивостокский турок, который об этом рассказывал, приписывает подвиг Аллаху, но, как водится, у каждого — свой бог и свой герой. Турок, значит, говорит — это Аллах. Но христиане, хоть и безбожники, поправили по-своему...

Значит, когда Бог наш творил мир, он шёл с запада на восток и расселял по земле всё, что по плану. Как сеятель — нёс в мешке всяких тварей и семян до черта, и рассевал, куда приходилось, как по точно составленному промфінплану небесного коммунхоза. Здесь — то, а там — это... И шёл, и трудился через всю землю. Шёл и сеял, шёл и сеял.

И дошёл он до того края, что и сам не знает, где он. И остановился он на хребте Сихотэ-Алинь — есть такие горы. Глядь — а земля-то кончилась, а в мешке ещё добра — тьма!

Смотрел, смотрел Бог. Назад возвращаться — далеко... И взял он, да и высыпал всё, что осталось, прямо тут.

— Живи здесь!..

Ну и понеслось с тех пор! И закрутилось!

И такое там вышло, что люди ещё долго голову ломать будут — как оно такое сталось, прости Господи! Это, скажу я вам, край!!!

И никто с ним совладать не может. «Разве только турки или запорожцы», — сказал тот самый владивостокский турок. Почему запорожцы? Потому что на этой земле так повелось: если где непорядок — туда запорожцев! Или хотя бы их потомков. На Кубань? — Запорожцы. На Терек? — Запорожцы. Под Петроград? — Запорожцы! И сюда — тоже... Царь Николай, видишь ли, не был дурак, раз упёрся в тех «хахлов». Сам Бог, когда мир создавал, имел в виду именно их. С тех пор так и пошло... Будьмо ж! А закончится — разве что на нас. Потому что на нас — тпрру! — где сядешь, там и слезешь... Кельнер! Крем-соды!!!

Прослушав лекцию, парни запивали её белой; весело чокались, вносили дополнения, вставки, редакции. Было весело, было беззаботно.

Вот так они и веселились, забыв про всё на свете и не обращая внимания ни на кого. Майор снова углубился в газету и дочитывал уже шестую страницу — спортивную и прочую всесоюзную хронику.

В салон-вагон вошли двое — в резиновых плащах, в элегантных хромовых сапогах и в узбекских — модных летом — тюбетейках. Сели у крайнего столика, откупорили бутылку пива, пьют. От скуки блуждают глазами по салону, разглядывают причудливую люстру, прислушиваются к смеху и гомону. Смотрят то на майора, то на весёлую компанию... Переглядываются.

Потом один встаёт и подходит к ребятам. Останавливается напротив того, что в френче и галифе цвета кофе. Некоторое время пристально вглядывается в него, а затем, в тишине, что воцарилась на мгновение, торжественно произносит:

— Следуйте за мной!..

Юноша в френче лениво посмотрел снизу вверх и спокойно вернулся к бутылке:

— Простите, это вы ко мне?

— Да, к вам!

— Я вас слушаю...

— Следуйте за мной! — повторил тюбетейка с нажимом, залезая рукой в карман.

— Ого... Я правильно вас понял и вы — правильно попали?

— Молчать! — резко рявкнул гость в тюбетейке. Второй подошёл и встал рядом, улыбаясь и быстро бегая глазами по компании и салону.

— Молчать! — повторил первый грозно. — Слушать, когда приказывают! Вы арестованы! Следуйте за мной...

— Во-первых — я ещё не арестован. Во-вторых — пока не собираюсь никуда «следовать». А в-третьих — мы ещё посмотрим, кто и куда сейчас будет «следовать»... — Юноша медленно поднялся, сжав челюсти, встал, постукивая каблуком и опершись рукой на спинку стула:

— Послушай... Ты... То ли я пьян, то ли ты... То ли я осёл, то ли ты... А ну — ваши документы?! — вдруг выпалил он обоим сразу. — Ордер на арест?.. Пожалуйста, ордер на арест!?!

— Пожалуйста... — И гость в тюбетейке достал из кармана пистолет и сунул его арестованному под нос: — Вот ордер на арест.

— Браво! — скривился юноша презрительно. — Но ты дурак! Это фальшивый ордер. Такой же ордер есть и у меня, прошу... — и, откинув полу френча, нагло похлопал рукой по кобуре с пистолетом, висевшей у него сзади на поясе.

В тот же миг его взяли под руки. Завернули руки за спину методом дзю-дзюцу... Но юноша вырвался, опрокинув стулья и сбив с ног одного из нападавших. После короткой, но яростной борьбы его снова скрутили, обезоружили... Подняли кучу мата и шума на весь салон-вагон. Перепуганные кельнеры столпились в дверях.

В это время поднялся майор и сделал два шага:

— В чём дело, граждане?!.

Один из тюбетеек подскочил к майору, вытянулся и что-то прошептал ему... У майора полезли глаза на лоб.

— Многогрешный!?!

— Так... — и подал какие-то бумаги, фотографии. Майор даже не взглянул на них, отмахнулся. Он протёр глаза, постучал ладонью по лбу и вдруг зло сквозь зубы выругался. Прошипел страшную ругань с остервенением. Но тут же взял себя в руки и спокойно, строго сказал тюбетейке:

— Отпустить... Это не тот. Я его знаю лично... — Пауза. — О, я его хорошо знаю...

Тюбетейка замешкался. Тогда майор с нажимом, но тихо:

— Что вам приказано!? И вообще советую быть внимательнее. Что, ослепли?.. Проверьте документы, а потом подайте начальству рапорт.

Тюбетейка побледнел, вытянулся:

— Приказано освободить... Есть освободить! Есть подать рапорт начальству! — и вернулся к месту потасовки. Там они втроём отошли в сторону, изучали бумаги, ругались, оправдывались перед френчем. Френч ругал их сквозь зубы мрачною, босяцкою бранью. Ему вернули пистолет и оборванный ремень.