Тигроловы Страница 3

Имея маршрут почти на полземного шара, маршрут «Негорелое — Владивосток», то есть от унылой Прибалтики до берегов Японского моря, маршрут в 12 тысяч километров и столько же обратно, он был соответственно приспособлен и оснащён — для комфорта и удобств в непрерывном десятидневном путешествии. Чудо цивилизации, вершина человеческой прихоти и фантазии.

Радостный и праздничный, переполненный жизнью и звоном, этот первоклассный люксовый экспресс плыл, словно отдельный мир среди миров. Дребезжал, покачиваясь, цокал, будто барышня каблучками в танце, и мерцал, мерцал.

В мягких купе — мечтательно и уютно. Уставленные цветами, набитые чемоданами и патефонами, залитые светом разноцветных абажуров, они были заселены экспансивными и громогласными обитателями разного возраста и пола. Весь экспресс был набит ими, создавая отдельный мир — мир на колёсах, и в то же время являя копию той фантастической «шестой части света» — копию в миниатюре, только чуть-чуть приглаженную и расхлябанную.

...Инженеры и авиаторы, ударники и просто лётчики, партработники и туристы, колхозные коллективизаторы и совхозные бюрократы, рационализаторы и индустриальные авантюристы, прокуроры и растратчики, потенциальные воры и импотентные фарисеи... Гражданские и военные... Работники органов «революционной законности» и контрабандисты... И пожилые «ответственные» дамы, и эксцентричные, но тоже «ответственные» барышни, или вернее — «товарищи» дамы и «товарищи» барышни с любовниками и без, с портфелями и без, с партстажем и без... Влюблённые «кошечки» и ещё более влюблённые «котики»... Ответственные командированные и безответственные хвататели и дезертиры, с партбилетами и без, с дисциплинарными взысканиями и без...

...Экспансивные первооткрыватели давно открытого и дерзкие рекордсмены давно пройденного. Искатели головокружительных приключений, а ещё больше — головокружительных карьер. Искатели счастья и длинных рублей. Любители долгих командировок и ещё более длинных сумм в банковских чеках, предусмотренных КЗОТом («Кодекс Законов о Труде»).

Любители красного письма в рамках «КЗОТа», «Колдоговора» и «Уголовного кодекса».

Знатоки прикладной географии, тёплых мест, курортов и железнодорожных схем.

Любители Дунаевского, Маркса и преферанса...

Словом — цвет рабоче-крестьянской империи во всей её величавой многоликости.

Всё это разное по возрасту, профессии, полу и вкусам, но всё объединено одной чертой — чертой искателей чего-то и беглецов куда-то, — чертой искателей счастья и беглецов в неизвестность.

Все они вырвались из одной осточертевшей действительности, с одного края мира и мчатся сломя голову в другой, убегая от всего и гонясь за всем, убегая от надоевшего, а может, и проклятого, и гонясь за благословенным, за ещё неведомым, невиданным, неощущённым, но прекрасным, влекущим.

Эту черту можно было бы назвать лихорадкой. Да, лихорадкой болезненной погони за полувоображаемым миражом, за какой-то загадочной, экзотической страной, за каким-то эльдорадо — туда, где их ещё не было.

Эта черта — общий знаменатель всей этой массы людей — массы путешественников, населивших этот оригинальный мир на колёсах.

Однако для большинства из них это «куда-то» было вполне конкретным. Они ехали на ДВК, что где-то там, на другом конце света, на берегах Тихого океана. И там тот самый, по-настоящему сказочный мир. Там — это подлинное золотое эльдорадо, о котором столько слышали, читали, мечтали и размышляли.

Вот туда всё это и мчится. Без передышки и без оглядки. Катится, покачивается, дребезжит экспансивно. Мерцает над пропастями, летит по мостам, смеётся и ахает над обрывами, пролетают тоннели с зажмуренными глазами, — и живёт...

Живёт реальной и полусказочной, но беззаботной, розовой жизнью. Радужной, напряжённой. Как та бабочка-однодневка... Влюбляется... Ссорится... Женится... и разводится... И фантазирует, выдумывает и верит, потеряв грань между реальностью и фикцией.

Причудливый экстерриториальный мир! Мир блаженной независимости от всякой «спец»- и «проф»-нагрузки, от всякой «спец»-, «проф»- и «парт»-дисциплины, от шипения начальства и давления обязательств, от бесконечных очередей за галошами и бесконечных «очередных собраний» в цехах, на службе и дома. Мир идеальной свободы и полного отсутствия диктатуры — если не считать диктатуры любви и власти проводника. Мир приключений и романтики, мир поцелуев и преферанса, фантастических историй, небывалых событий, искажённых призмой восторженной фантазии.

Мир благословенной свободы, купленной за наличные вместе с плацкартом.

Мелькают дни и ночи, и снова дни, и снова ночи. Убегают леса, пустыни и горы... Убегает весь мир — расплывчатый и туманный, нереальный мир, поставленный вверх дном.

Мимо него плывёт этот — конкретный, напряжённый и намагниченный, озарённый голубым, розовым, зелёным сиянием прихотливых абажуров, затенённый газовыми занавесками, насыщенный любовью и порывами, озвученный патефонными фокстротами и румбами... А над всем — Арсеньев! Ах-х, Арсеньев!..

О Арсеньев!.. Он — бог всего этого экспресса, всего этого мира. Повелитель дум и сердец. Он здесь царит, как нигде не царил там — в той невероятно сказочной, открытой им стране, что сделала его имя девизом и знаменем всех путешественников и всех — вот таких — конкистадоров. О, Колумб заамурской и надзамурской голубой Галлилеи! Открытель чудесного, герой и победитель непобедимого, певец и летописец самой экзотической и фантастической страны на свете — русского, или, вернее теперь, советского Клондайка. Нет — интернационального золотого эльдорадо, куда даже евреев согнали «добровольно-принудительно», предав Палестину, — строить свой Биробиджан. Его атрибуты, экзотические атрибуты той открытой им страны господствуют здесь и живут рядом со всеми обитателями роскошных купе, салон-вагонов, тамбуров и коридоров. Переселились из той страны и живут здесь — провожают этих путешественников, как чичероне, к себе в гости... Дерсу Узала и тигры... Женьшень, Уссури и тигры... Манзы и тигры... Фанзы и снова тигры, тигры, тигры... Тигры — превыше всего и над всем! Из всех диковинных атрибутов той диковинной страны, что владеют сердцами этих больших и малых Пржевальских, больших и малых Колумбов и Нансенов, — тигры самый удивительный и фантастический аксессуар. Ими наполнен весь экспресс. Они бродят по нему среди клубов дыма и румб, вызывают восторг и дрожь в коленях и сладкий холодок у не одного из этих смелых искателей счастья, сильных эмоций и настоящей экзотики.

Они господствуют в воображении каждого как символ, как страшный и влекущий образ той неизведанной земли, куда он так легкомысленно отправился и куда теперь мчится, как на свадьбу. Тигры... С них начинаются все разговоры, ими же все разговоры и заканчиваются. Они участвуют в преферансе и в попойках, в сплетнях и даже в любви.

— А вы слышали... Бубны раз! Ну... вы читали, как на Н-ской заставе недавно тигр унёс часового?

— Да что вы! Черви раз... Ну, и как?!

— Пики два!.. Го-го — унёс, как котёнка...

— Боже мой... Пас!.. Боже мой...

Или:

— Ух, ты моя полосатая кошечка!.. — это любовник своей милой, ласкаясь. Соседка напротив округляет глаза и шепчет подруге:

— Вот так «кошечка»! От Урала уже четвёртого любовника сменила... И это только от Урала! А до Владивостока?! Аппетит, прости Господи. Полосатый тигрище, а не «кошечка»!!!

В коридоре пара походных любовников жмётся друг к другу, смотрит в окно и мечтает-мечтает:

— Ах, как я счастлив!.. Мы уедем куда-нибудь далеко-да-а-леко в тайгу... И там, в дебрях, среди цветов и девственного леса я построю уютный домик... Я сделаю его таким... таким...

— Осторожно, оторвёшь запонки... Ах-х! Как чудесно... А ты не боишься тигров?..

— Ну-у! У меня... Я везу две «Заревы» и целый чемодан патронов, ещё бинокль, ещё компас... Мы будем смотреть, смотреть...

— Ох-х!.. Какой ты... Какой ты герой!!.

Или:

— Чего вы на меня уставились, как тигр!?.

Или:

— А скажите, пожалуйста, в Хабаровске по улицам можно ходить? Безопасно? Полиция есть?!!

— Есть... А что?

— Да я читала, что ещё недавно тигры там по улицам гуляли и людей крали, даже лошадей. Правда?

— Правда.

— Боже мой! — и к мужу в истерической панике: — Я ж тебе говорила!.. Говорила же!.. Да пропади он пропадом, этот Де-Ве-Ка! Нет же. «Поедем, поедем». Подъёмные ему!.. За дальность ему!.. Всё мало!.. Всё мало!.. Выхожу! На первой же станции выхожу! Хватит с меня твоих фантазий! Хватит пить из меня кровь!..

— Ну успокойся... Ну, душечка!.. — утешал растерянный супруг — какой-нибудь, может, бухгалтер какой-нибудь «Союзрыбы» или «Союззолота». — Ну, мы не поедем в Хабаровск, мы поедем на... на Сахалин. Точно! Там кругом вода, и эта сатана туда не переплывёт.

Или: спьяневший искатель сильных эмоций, наслушавшись страшилок о медведях, что сдирают кожу с головы вместе с волосами, о тиграх, хватающих людей из квартир и даже «возле самого кинотеатра, ей-Богу!», после энной рюмки впадает в философскую тоску по себе:

— Вот так... Живёт себе человек... И пьёт... И было хорошо... Нет — едет, тащится... Гык... И вдруг — нет его! О! Нет!.. Какая-то дурацкая кошка будет носить его, как мышь... Проводник!!!

Тигры. Страшное божество, полосатое кожей, а ещё более полосатое — славой. Всемогущий «Амба», прославленней самого Арсеньева и экзотичней всего на свете. Повелитель дум и объект молитвенного восторга и ужаса не только у наивного Дерсу Узалы, но и у всего этого экстерриториального мира.

С тиграми мог соперничать разве что женьшень. Из всех удивительных атрибутов потрясающей экзотики с тиграми мог конкурировать только он — волшебный корешок, могучий талисман, мифический и всё же реальный плод уссурийского эльдорадо, окружённый ореолом общеазиатской, нет — всесоюзной, а то и всемирной славы. Даже папоротник, цветущий в ночь на Ивана Купала по всей европейской литературе, со всеми сокровищами, что он охраняет, со всем комплексом легенд и сказаний, бледнеет перед этим магическим женьшенем.

Само его имя — само это двусложное слово — обрело магическую силу и уже омолаживает стариков, внушая им надежду, что ещё не всё потеряно, заставляет дрожать старческие сердца, давно отвыкшие откликаться на выпуклые бюсты и прочие прелести, на малиновый звон шпор и, прости Господи, юношеские бицепсы; провоцирует старых кавалеров на мальчишеские шалости и донжуанские позы, а молодых доводит до лихорадки, — изнурённые переусердствованием по тамбурах и полутёмным углам, они в горячечном бреду грезят той минутой, когда этот волшебный женьшень наконец окажется в их распоряжении...