Тайна казачьей шашки Страница 5

Когда он наконец выбрался из-под машины, его лицо было крайне растерянным.

– Машина в порядке, – сказал он, вытирая мокрый лоб. – Сигнал включился сам по себе и так же выключился. Похоже, Машка хотела что-то сказать...

– Но ведь это невозможно! – воскликнула мама.

– Конечно, нет. Машины не разговаривают. Поэтому она и сигналила. Чтобы подать знак.

– Глупости!

– И всё же что-то здесь не так. Может, с ребёнком что-то случилось? Может, она заблудилась?

Родители тревожно переглянулись и дружно полезли на обрыв.

Но не нашли ни форта, ни автобуса с туристами, ни своей дочери. Они всё ещё озирались по сторонам, когда из леса выскочил деревенский парень на старом, тарахтящем мотоцикле и затормозил рядом.

– Это вы сигналили? Кто-то потерялся в форте? – спросил он. – Я тут неподалёку траву косил, вдруг слышу – сигнал. Ну, думаю, беда...

– Похоже, потерялась наша дочка, – пробормотал отец, бледнея.

– Не волнуйтесь, здесь такое не впервой. В форте много ловушек для врагов. К сожалению, в них попадают туристы, – подбодрил их парень, а родители побледнели ещё больше.

Они зашли в форт, долго звали Наталочку, но она не отзывалась. Тогда по тёмному туннелю добрались до самого сердца крепости.

От одной только мысли, что её ребёнок мог дойти сюда в одиночку, мать начинала дрожать. Но оказалось, что Наталочка действительно пошла: из одного каземата донёсся знакомый плач.

Дальше всё закрутилось, как в калейдоскопе. Добросердечный парень помчался в село, позвал людей на помощь, примчалась машина скорой помощи, Наталочку извлекли на белый свет – живую и почти невредимую, если не считать ободранных коленей.

Она с плачем прижалась к матери, слёзы катились и катились, будто глаза стали солёными родниками, из которых бежали два ручья.

– Хватит, дочка, хватит, родная! Ох, на кого ты похожа, – сокрушалась мать, отряхивая с девочки штанишки и кофточку. – И зачем тебе полные карманы камней?

Камешки были все серые и обыкновенные, ни одного драгоценного, а монета оказалась простой жестянкой. Наталочка высыпала их все. Не везло ей, как Синдбаду.

– К счастью, всё обошлось, – сказала врач из скорой, смазав йодом ссадины на коленях.

– Конечно, обошлось, – вставил свои пять копеек добродушный парень. – А если бы девочка зашла в соседний ход и упала в настоящий колодец, в воду, вот тогда было бы бедствие!

Услышав это, мама с бледной стала зеленоватой, а Наталочка даже забыла плакать.

– Вы не ошиблись? Там действительно колодец? – переспросила она.

– С чего бы мне ошибаться, – обиделся парень. – Я знаю форт, как свои пять пальцев.

Значит, куда бы она ни пошла, попадала бы... в ловушку? Нет, нет, этого не может быть. Наверное, Антип и не догадывался, насколько те ходы опасны.

Когда уже садились в машину, мама вдруг вспомнила:

– Ты бы ещё посидела в яме, если бы Машка не подала сигнал. А тот хромой мальчик, с которым ты вчера познакомилась, сказал нам, что в форт приехали туристы, и ты ушла с ними на экскурсию.

Наталочка на мгновение онемела.

– Антип? Он это сказал? Он не мог здесь быть! – растерянно пробормотала она.

Мама и папа насторожились. И потребовали объяснений.

Пришлось рассказать всё, как есть: что Антип с родителями тоже ищет саблю, что именно он послал её в форт... Родители были поражены, ошеломлены и сердиты. Поведение Антипа показалось им возмутительным.

– Наверное, его важные родители хотят найти саблю раньше нас, – сделала вывод мама и с осуждением добавила: – По нему видно, что заносчивости в нём хоть отбавляй. Зачем ты с ним общаешься?

– Он совершенно безответственный! Послать девочку в такое опасное место! – разозлился отец. – Да и ты хороша!

Наталочке прочитали длинную лекцию о том, как должны вести себя воспитанные девочки.

И всё же на Казацкие Могилы ещё можно было успеть. Так что Руснаки наконец направились в Берестечко.

Глава 6. В которой Наталочка видит тревожные видения на поле Берестецкой битвы

Дорогу в Берестечко искать не пришлось: всё, что имело колёса, в этот день мчалось, ехало, катилось к Казацким Могилам. Сам заповедник гудел, шумел, переливался красками, словно огромная ярмарка.

– Да тут сегодня настоящий людской съезд! – радовалась и удивлялась мама.

Перед входом в заповедник тянулись длиннющие ряды легковушек и туристических автобусов, съехавшихся со всей Украины. Машку тоже пристроили в один из рядов. Повсюду сновали люди в вышиванках, продавались жёлто-голубые флажки, значки, мороженое, патриотическая литература, шапки-мазепинки; мужские компании спорили о политике; жарились свежие колбасы, в кипящем масле шкворчали пампушки, дымился шашлык, а дородная кухарка зазывала попробовать полесскую юшку с вьюнами и чесноком. У Наталочки потекли слюнки, но родители спешили к обнесённому стеной холму, откуда лился церковный звон. Служба ещё не закончилась. Множество людей стояло на площади, потому что служили прямо под открытым небом. Папа с мамой, зажёгши свечи, тоже встали в толпу – важные и торжественные, как и подобает солидной чете.

А Наталочка медленно пошла вдоль площади, озираясь по сторонам. Здесь было красиво! В зелёном венце ясеней возвышались две церкви: старая деревянная, в которой казаки молились перед боем, и большая памятная, возведённая над останками павших. Перед ней как раз и шла служба. Лился хор, густо курился ладан, мягкий ароматный дым клубился длинными струями, обволакивая людей, деревья, и всё становилось иным, будто нездешним. Дым клубился, влажно касался лица Наталочки – дым ли, туман? Конечно, туман, белый как молоко, и в нём по грудь стояло... казачье войско. Вся похолодев, Наталочка поняла, что каким-то чудом видит тот самый трагический день – пятницу 30 июня 1651 года, третий день Берестецкой битвы. Туман оседал мелкой рябью на казацких оселедцах, на влажных усах, вверху едва пробивалось солнце – размытый бледный круг, а впереди за белой завесой таился польский стан, огромная 150-тысячная армия. Шляхта, посполитое рушение, немецкие драгуны и рейтары. Король Ян Казимир собрал всех, кого мог, стянул к Берестечку пол-Европы, лишь бы сломить Хмельниччину, подавить восставшую Украину, эту мягкую, добрую, мёдом текущую землю, которая яростно боролась за свободу.

Казаков было меньше: около ста тысяч, с ними татары. Хан сидел верхом, как хищный степной орёл. Хмурился, супился, ему не нравилась болотистая долина, где вязла его конница, не нравилось упорство противников – лёгкой добычи не будет, он это понимал ясно.

Наталочка скользнула взглядом по казацким лицам. Сосредоточенные, дерзкие, насмешливые. В глазах вызов: наступайте, ляхи! Мы готовы. Или волю добудем, или домой не вернёмся.

И ляхи пошли: как мощная волна рванула вперёд кавалерия. Грохотали пушки, звенели сабли, ржали кони, кричали герои, сходясь в поединках. Сколько это длилось – час, два? Наталочка не знала; уже и туман рассеялся, уже и солнце припекло, а битва гремела, будто земля раскалывалась надвое. Всё дальше и дальше врубалась кавалерия, прорывала крепкие украинские ряды, уже прорвали таборные укрепления... Нет, остановили... отступают. Устояли казаки!

Зато тяжело двинулось правое крыло польской армии. Сейчас всё случится... Польская пехота докатилась до орды, орда как-то сразу подалась назад и всё стремительнее отступала...

Татары бежали! "Предательство!" – пронеслось по казацким рядам. Из их лагеря вылетел, как искра, всадник в дорогом вишнёвом жупане (Богдан Хмельницкий – поняла Наталочка) и, припав к гриве коня, помчался наперерез. За ним рванулся какой-то старшина и ещё несколько казаков...

Вернись, гетман! Неужели ты хочешь остановить ветер? Орду не вернёшь, сам попадёшь в плен...

Но он летел, не оглядываясь.

Бом! Бом! – зазвонили церковные колокола. Наталочка вздрогнула: что с ней? Ведь вокруг не битва, а люди в праздничных вышиванках. Видно, в Тараканове она сильно ударилась головой. Вот и чудится. Надо взять себя в руки.

Она встряхнула чёлкой и уставилась на выступающего со сцены, приготовившись слушать внимательно. Но вдруг услышала кое-что другое. Позади неё говорили... о сабле! Наталочка резко обернулась. Два мальчика в пластунских мундирах прервали разговор.

– Привет! – сказал к ней высокий, тёмноволосый.

– Привет... – растерялась она.

Мальчики стояли, как гетманичи: серьёзные, подтянутые, аккуратные – сразу видно: украинские рыцари, ещё и многочисленные нашивки на рукавах выглядели весьма значимо.

– Кажется, вы говорили о сабле, – застенчиво проговорила Наталочка. – Простите, случайно услышала.

– Конечно, о сабле. Здесь только о ней и говорят.

– Так она уже в безопасности? – обрадовалась девочка. Пластуны переглянулись.

– Я же говорил, дело мутное, – тихо сказал круглолицый, веснушчатый товарищ высокого.

Похоже, радоваться было рано.

Дети познакомились: мальчики оказались пластунами из Львова, высокого звали Северин ("Как Наливайко," – с завистью подумала Наталочка), а его друга – Василь. Они так искренне заинтересовались саблей, что девочка рассказала всё, что знала: про дядю Богдана и знакомого призрака, который хоть и показывал кукиш, но искренне переживал за судьбу национальной реликвии; про их путешествие с родителями, даже о том, что саблю ищет ещё одна очень состоятельная семья.

Правда, Тараканов с его злополучным фортом она обошла молчанием, но пластунам и этого хватило. Оба сильно разволновались.

Сами они знали немного. Вчера по заповеднику ходил какой-то мужчина ("А мы приехали ещё вечером, – добавил Василёк, – разбили палатки над Пляшевкой, сидели, костёр жгли, высокий, до самых звёзд, и сколько же песен мы напелись!"), так вот тот мужчина всем рассказывал, будто нашли казацкую саблю, настоящую, хорошо сохранившуюся в полесском торфе. Но где она, у кого – об этом рассказчик многозначительно молчал.

Васильку он показался подозрительным ("Хотя Василёк всегда всех подозревает, он у нас как Шерлок Холмс," – вставил Северин), так что Василёк усомнился, не ищет ли тот человек, кто больше заплатит за саблю.

Хотя пластуны рассказывали немного сбивчиво, Наталочка поняла достаточно, чтобы у неё сжалось сердце. Если бы она не уговорила родителей остановиться в Дубно, тоже сидела бы у вечерней реки, на месте казацкого табора, у костра до звёзд...

Эх, вот досада! А главное, что Руснаки могли бы просто и легко всё узнать о сабле.