Тайна казачьей шашки Страница 6

Теперь же шанс упущен.

Они стояли на площади, и вокруг шумело людское море. Яркое, пестрое, раскачанное море, несчетные тысячи, которые слушали песни, покупали значки и мороженое, ходили долиной от острова к острову. Найти среди них вчерашнего рассказчика было всё равно что искать иголку в стоге сена. Но, к величайшему удивлению Наталочки, она поняла, что ребята всерьёз намерены искать эту иголку. Северин распоряжался, словно командир на поле боя:

Василько сорвался, как ветер, а Наталочка с Северином начали пробираться к зданию возле деревянной церкви.

Но увы! В музее было столько людей, что яблоку негде упасть, экскурсоводы были нарасхват, а к дверям всё подходили новые и новые группы.

– Что делается! Что делается! Вавилонское столпотворение! – всё повторяла дежурная тётенька, проверяя входные билеты.

Действительно, напоминало столпотворение, на той его стадии, когда языки уже смешались. С разных сторон слышалась украинская, польская, английская речь и ещё Бог знает чья. И все спрашивали... о сабле: где она, какая она, сколько она стоит, наверное, огромные деньги. Экскурсоводы разводили руками: день какой-то сумасшедший, откуда эти слухи, с саблей нужно непременно разобраться, но разве что завтра, потому что сегодня свободной минуты нет.

– Нет, до завтра мы ждать не будем, – решительно сказал Северин, когда они выбрались из переполненного музея на улицу.

Пластуны ещё не собрались. Со сцены разносился звон бандур; хор пел о чёрном берестечком поле, вспаханном пулями, белыми казацкими телами затянутом. Наталочка заслушалась, прислонившись к сосне. И тут на неё снова нахлынуло.

...Моросило, сеял дождик, над головой клубились тяжёлые серые тучи, и казаки будто тоже посерели среди непроходимой полесской сырости. В лагере гремели, рокотали литавры: барабанщики всё били в обтянутые кожей серебряные и медные котлы. Недалеко от Наталочки с глухим чмоком в размокшую землю вонзилось пушечное ядро, обрызгав грязью казаков, сидящих под возом.

– Пристрелялись, вражьи дети, – равнодушно заметил старый запорожец, не вынимая изо рта погасшую трубку.

– Ага! Хотят ляхи нас напугать. Притащили пушки аж из Львова, как будто мы такого чуда не видали, – сказал с усмешкой смуглый казак, показавшийся Наталочке знакомым. Конечно же, это был тот самый герой, что снился ей всю ночь. Без сомнения он: молодой, стройный, с тёмными, смелыми глазами.

– А сотник Щур как пошёл к полякам на переговоры, так и не вернулся, – снова отозвался старик. – Гладкий с Переяславцем вернулись, а Щур – нет... Продался, говорят.

– Убежал Щур! – тоненько, по-петушиному, выкрикнул ещё один казак. Его куцый оселедец не доставал до уха, видно, недавно отрастил, да и одежда у него была ещё крестьянская. – Сидим в осаде уже десятый день... Хмельницкого нет... Пляшевка разлилась... Лагерь заливает... Пропадём зазря! А жизнь одна!

– И Украина одна, пан-брате, – тихо произнёс чернявый. – Не горюй, выберемся. Богун выведет. Уже готовы дамбы для переправы.

– Какие такие дамбы! Из возов, шуб...

– Эй, молодец, не наводи страх! Скулишь, как баба... Не бойся, больше одного раза не помрёшь, – сердито оборвал его старый сечевик. Потом добавил веселее: – Вон и Богун едет.

Наталочка стремительно обернулась туда, откуда нарастал конский топот. Во главе немалого отряда всадников к ним приближался красавец-полковник.

По ней скользнул его быстрый, умный взгляд, сверкнула кольчуга на широкой груди, взвился край киреи – морось покрыла её, словно серебром, – и славного воина заслонили другие всадники. Отряд поскакал к Пляшевке, чтобы защищать переправу, которая вот-вот должна была начаться.

И вдруг...

– Вот уже и старшина убегает! – взвизгнул петушиный голос.

На него обернулись растерянные лица, мол, что же это, неужели и нам спасаться?

И вдруг десятки ног рванулись к дамбам. Из рук падало оружие, наклонилось и исчезло в толпе малиновое знамя, кто-то на бегу сбрасывал тулуп, кто-то хватал другого за полы, чтобы самому протиснуться вперёд...

– Стойте, иродовы дети! – гремел голос старого запорожца. Чернявый казак встал рядом с ним плечом к плечу, выхватил из ножен саблю, остановились ещё несколько. Но остальные будто оглохли. Паника разрасталась, как огонь по соломе.

– Стойте! Стойте! Куда вы? – закричала и Наталочка, но видение тут же исчезло. Вместо него она увидела удивлённое лицо Северина.

– Почему ты кричишь? – спрашивал он. – Люди несут свечи к могилам. Пусть себе идут. Нам это не мешает в поисках.

На них с любопытством оглядывались.

– Девочка потерялась, – говорили одни.

– У девочки украли деньги, – говорили другие.

– Нет-нет, у нас всё в порядке, – уверял людей Северин.

Рядом уже собрались и пластуны. Наталочка горела от стыда. К счастью, Северин сразу перешёл к делу. Он выпрямился, нахмурил брови, точь-в-точь как тот казак, что привиделся Наталочке.

– Товарищи, – обратился он к группе. – Все вы слышали, что найдена казацкая сабля. Но появилась подозрение, что она попала в нечестные руки. Возможно, ей даже угрожает уничтожение. Чтобы спасти саблю, эта вот девочка, – он показал на Наталочку, – и её родители специально приехали из Киева. Речь идёт о драгоценной реликвии, памяти казацкой эпохи. Поэтому я считаю нашим долгом помочь господам Руснакам в благородных поисках. Тем более, что сегодня не все совершили добрые поступки. Согласны?

– Согласны! – хором ответили пластуны своему руководителю.

– Прежде всего нужно найти мужчину, который рассказывал о сабле, – продолжал Северин. – Кто-нибудь видел его сегодня? Нет? Тогда поищем!

Пластуны бросились в разные стороны. Северину и Наталочке остался остров Журавлиха с площадью и церквями, где толпилось множество людей. Они переходили от группы к группе, внимательно всматриваясь в лица. Вернее, всматривался Северин, который видел рассказчика вчера. А Наталочку снова охватила тревога. Если человеку начинают мерещиться разные события, с ним явно что-то не так. Надо что-то делать, но что? Несколько раз она украдкой взглянула на Северина. Наконец решилась.

– Северин, как я выгляжу? – спросила она. Парень немного смутился.

– Классно, – сказал он. – Ты смелая и... красивая. Теперь смутилась Наталочка, щёчки зарозовели.

– Я не про это, – опустила она ресницы. – Понимаешь, сегодня утром... ну, так вышло, что сильно ударилась головой. Это не видно?

– Нисколько. Ни синяка, ни шишки.

– Дело не в синяке! Мне начали мерещиться какие-то картины. Битва, осаждённые казаки, паника на переправе...

– А, ты об этом. Не волнуйся. Это такое место.

– Думаешь, со мной всё в порядке? Мне не нужен врач?

– Абсолютно. Это такое место... – повторил Северин. Его глаза как будто потемнели под нахмуренными бровями. – Ты не слышала местную легенду? Что осаждённые казаки не погибли, а ушли в церковь и вместе с ней провалились под землю. Говорят, в пасхальную ночь слышно, как у них под землёй звенят колокола. В этом что-то есть. Здесь витает дух казачества... Дух воли. Хочешь – верь, хочешь – нет, но тут дышится иначе. Думается иначе...

Наталочка глубже вдохнула. Пахло церковным ладаном, луговыми цветами, болотной водой. Дышалось легко и приятно.

– Но ведь казаки потерпели поражение! – напомнила она.

– Разве бывает война или хоть какое-либо соревнование без поражений? – пожал плечами Северин. – Надо уметь держать удар. Может, это важнее всего... Но пойдём дальше.

Глава 7. В которой с Антипом происходит удивительное превращение

Дети обошли площадь, затем Северин решил заглянуть ещё в подземный ход, который соединял церкви и вёл куда-то за холм. Наталочка предпочла остаться снаружи – с неё подземелий хватит, по крайней мере на сегодня. Удобно устроилась под старой церковью, закрыла глаза... Хотелось ещё хоть на миг увидеть битву. Вокруг гомонили люди, на сцене чтец декламировал строки Шевченко о Берестечком поле:

Вокруг местечка Берестечко
На четыре мили
Меня славные запорожцы
Своими телами покрыли...

Вдали грохнула пушка. На самом деле грохнула: стреляли современные казаки из Запорожья. "Сла-а-ва-а!" – покатилось по долине, и к пушкарям со всех сторон потянулись пёстрые вереницы людей, а дети, как воробьи, сыпанули впереди всех.

Наталочка крепче зажмурилась, представляя знакомого молодого героя и седого сечевика, которых видела на переправе.

...Их стояло три сотни на холме, который, словно остров, возвышался среди болота. Старого было трудно узнать: чуб растрепался, рубаха распахнулась, глаза горели, а сабля в руке сверкала, как молния. Поляки наступали, казаки отбивались, не отступая ни на шаг. Да и некуда им было отступать. Видно, бой длился давно, казаки устали, некоторые были ранены, но в глазах светилось всё то же твёрдое упорство. Наталочка заметила, что за боем внимательно следил какой-то знатный человек в драгоценных латах. Он что-то сказал одному из своих приближённых, и тот, перекрывая звон сабель, закричал к казакам:

– Господа запорожцы! Его светлость король Ян Казимир поражён вашей храбростью, – ("Так это сам король!" – поняла Наталочка). – Он простит вас, если вы сложите оружие. Он возьмёт вас на службу за щедрую плату!

Среди казаков началось движение.

"Неужели сдаются?" – то ли испугалась, то ли обрадовалась девочка, но вдруг поняла, что они делают: из-за поясов и из глубоких карманов своих бездонных шаровар они доставали деньги и с презрением, широким жестом сеятелей, бросали их в трясину.

– Серебро-золото – то болото, – крикнул седой сечевик. – Прости, король, но нам не нужна твоя милость. Казацкая смерть дороже.

На ладони чернявого казака среди мелких монет блеснул серебряный перстень, казак на мгновение задержал его, наверное, вспомнил ту русоволосую, кареглазую, для которой он его купил, но нахмурил брови, и перстень плюхнулся в воду. Не будет его носить та кареглазая, не дождётся своего казака.

– Послушай, пан-брате, – обратился к чернявому старый сечевик. – Надо как-то прорваться к Богуну и передать вот это, – он достал из-за пазухи сверкающий малиновый свёрток. Наталочка узнала его: это было знамя, которое в панике сбили наземь. Значит, старик поднял и спрятал его.

– А если я погибну вместе со знаменем? – спросил казак, бережно пряча малиновый шёлк.

– Тогда хоть останется слава, что спасали его, – спокойно, почти равнодушно сказал старик.

– Нельзя бросать бой...

– Боев у тебя ещё будет достаточно, – старик обнял чернявого и мягко подтолкнул: – Иди.

Казак прыгнул в камыши, как нырок: ни шороха. "Неужели утонул?" – подумала Наталочка, но тут же сама себя успокоила: ага, такой утонет! Прорвётся, доберётся до Богуна...