Дитя м[оё]>
— Мария, сердце...
<— Я знаю такое... не говорите!>
Но Мария <уже ничего> ничего уже не слышала,
всё оглядывалась зачем-то
и руки свои ладонями из рук учителя
<шепча глазами:>
они же <правда> не придут? правда? нет?
Хотел сказать: не придут,
<но тут остановили>
а на горе меж деревьев
вооружённые мещане <и челядь бежали>
бежали, и челядь, и крестьяне —
<были среди них и студенты>
и прямо на них.
Зашумел шумом необычным Подол,
и стала гора в тыл заходить
и готовиться к бою.
<— Мария — вот! вот она! — сердито крикнули.—
Мы знаем её мужа!
Схватили в руки>
— Вот! вот она!
Мария <скулила, побежала, помчалась> крикнула,
рванулась вниз под гору,
но тут из двух ружей догнал её огонь <в спину
и скосил, и покатил,> и дважды перевернул...
Меж кустами <головой вниз> лицом вниз
<только с головой>
одну руку под себя неловко...
За что? хотел спросить Сковорода,
но так и слова не произнёс.
<Чувствовал, что> гнев народа справедливей
всех заступничеств и законов.
— А ты кто? Какова твоя вера? —
<охриплые голоса>
вы <слышите, и> он с нею был?
видел?
— Был! Был! — загудело кругом,
хоть толком и не различал,
то ли <гудело> из пушек
гудело, то ли над ухом.
(ЦДАМЛМ, ф. 464, оп. 1, № 1261, л. 1)
[IV. FINALE]
— Я будто знала, что вы здесь.
— Мария!!
Словно пробудился с того света,
словно двести солнц вдруг засияло —
голубое,
весёлое!
алое!
— Мария, боже мой, да откуда?
И прижимал её к себе и целовал,
и голос пил грудной-грудной, кленовый.
Мария сразу вырывалась:
— Подождите... сейчас... потом...
что я хотела сказать?
Я будто знала, что вы здесь,— *
ещё раз неискренно повторила *
и так застыла <вся в сером>
<в> в сером К
В сером! *
<Где-то видел я её — и не мог припомнить> <Сковорода>
<Это ж ты стояла за деревьями> *
<Так я же тебя уже видел! Неужто не узнала?> *
Так это ж только что <ты> она стояла тут за деревьями? *
Неужто изменился <я> так, что и не узнала? *
<Мария, что с тобой?> Мария, Мария, дитя моё, что с тобой?
<Ага! Мария
вспомнила! —> Мария <будто> встрепенулась.
<Скажите> <Вот что... вы не могли бы...> Учитель!
<спаси>
<и снова не знала>
(тут две минуты только есть,
решать надо быстро)
скажите, вы не могли бы известить <...наших>...
О боже мой, если б кто из своих —
разве осмелилась бы вас просить?
Меж строк позже дописано и вычеркнуто:
"— Я будто знала, что вы здесь,—
ещё раз неискренно
<неискренно> повторяла.
Сама же о другом
думала,
<в про[стор —]>
серые глаза мимо него".— Ред.
— Мария, что с тобой,
ты вся дрожишь и <руки холодные> глаза словно кровью налились....
Мария же ничего не слышала,
всё оглядывалась зачем-то
и руки свои освобождала от рук учителя.
(Говорю же вам: две минуты —
иначе будет поздно).
"Где-то видел я её",— и тут же почувствовал, как радость в сердце
спала на грусть
— Говорю же вам: две минуты —
иначе будет поздно.
Сама [бы] пошла — за мною следят.
Да и где-нибудь свалюсь на дороге.
Я всю ночь не спала,
<я рядом с мужем с повстанцами билась,>
мой муж повстанцев бил, и я рядом с ним,
одного прямо в овраге <задушила> задавила 2.
<потому что тишина> <потому что грозно тишина нарастала>
<Почему я раньше не подошла? (Сказать или не сказать?) —
уловил он её мысль
и тут же почувствовал, как его радость спала на грусть.>
<— К бою,— едва прошептала тихо,—
теперь уж не смогу их известить,—
к бою,— ещё раз повторила,
так страшно поводила глазами,
так странно руками, словно горло кому стискала>
<без боя,— едва>
<Надо боя ждать!> — Боя не выдержат, боя,— прошептала
тихо и всё смотрела куда-то,
руки свои освобождала
от рук учителя.
1 На полях приписано: "<хоть и> чувствовал Сковорода, как в сердце по-
маленьку <радость> спала на грусть: не та, не та его Мария, не та..." —
Ред.
2 Строки от: "<Ага! Мария" до "одного прямо в овраге <задушила> задавила" позже автором вычеркнуты и вместо них
на полях рукописи написан новый текст до слов: "Но за мною
следят <ещё с утра>".— Ред.
<— Уже ж я> <их не приготовлю:> <тут упаду.
И жутко>
— Уже ж я <к бою> своих не подготовлю:
тут и упаду.
Сковорода нежно, словно к ребёнку:
— Успокойся, <вот глянь, какая ты стала — словно распята>
<вот> <ты> сама не знаешь, что говоришь,
вот глянь — словно с креста снята...
— Я всю ночь не спала...
— <Подожди> Успокойся...
— Проклятая ночь.
<— Успокойся> — У
спо
койся.
Мария <страшно> дико усмехнулась,
<даже отступил Сковорода:
не та, не та его Мария.>
Мария глазами страшно повела,
а руками словно горло <давила кому-то> кому-то давила.
<Не успокоюсь,— прохрипела,—
пока не уничтожим.
Чего им надо, вы скажите,
разве не им я помогала?>
<То ж видел он её за оврагом, как прокрадывалась>
<Учитель, ты говоришь успокоиться, потому что надо>
Учитель, ты сам не знаешь, что говоришь,
разве спокойным можно быть,
когда <пошатнулись> шатаются основы царства?
<когда восстали беззаконные?>
<когда> <пусть> пусть земля бунтует,
имеет собственность, убивает — а ты спокойным будь? — о нет!
Пока <царица бунтарей не уничтожит>
не уничтожим бунтарей,
И сейчас я <его> своих <известить иду> известить
хочу,
<чтобы не выступили,> пусть не выступают,
ибо не выдержат боя!
Но за мною следят <ещё с утра>.
<Мария!> Мария —
и потемнело в глазах Сковороды.
<Теперь вспомнил, где он её видел.>
<Так вот кто убил Маринкиного брата>
Так вот кто убил Маринкиного брата!
Мария — <его> ученица его, — любителя свободы,
Мария, что одна из первых женщин на Украине
пошла за его словом, к науке.
А я всё спал в пустыне,
<надеялся> и словом своим любовался, <как>
надеялся, какой то урожай с них будет.
— Вот урожай.
Научил! трупы, трупы...
Ведь <панство> шляхту видел, не народ,
ведь панство просвещал, а не голытьбу,
<самого себя не познал.>
И, отступив от Марии,
он ей руками посылал проклятия,
иди! иди! — хотел ей крикнуть,
а может и кричал, <но только крика
не было слышно> <но только сам не слышал того крика>
но только крика
не было слышно...
Вместо него <закричало> за Софией закричало
<и>, так что задрожала земля.
И задрожала Мария,
зашептала страшно <что-то про мужа, про войско
царицы>
<что боя не выдержат, что своих известить бы
надо>.
<Но> Но она тут же овладела собой.
Презрительно:
<— Ты думаешь> — Не проклинай, учитель,
не проклинай!
Не виновата я, что философствовать не умею
и воздевать руки к небу: боже, боже! —
хоть чувствуешь, что не вер[ишь!]
Не виновата я, что разошлась с тобою.
Не виноват, может, и ты, а виновата пасека —
тихие <звенящие> усердные пчёлы,
<уголки> добрые уголки, которые <в> меня на всю жизнь отравили.
Я лучшее взяла от тебя: <и чистоту, и> чистоту и
честность и
<Ты звал> <Ты вынес> <Ты пробудил> Ты звал
меня
как первую из женщин к свету, к науке.
Но... разошлась я с тобою, с твоими степями, с твоими
баснями, что затуманивают ещё больше.
Я поняла: мне как женщине недостаточно света науки,
мне ещё нужна борьба.
Я поняла: <между Западом и Востоком как> кусок между
Западом
и Востоком никогда не создаст себя, не затвердеет,
всегда его будут тягать как корпию на раны свои
другие державы.
Так не лучше ли под Россию?
<А ещё я поняла, что свобода>
Ты говоришь: простой люд? <как> и темнота? и нищета?
Всё это я взвесила в своём сердце —
думаю, что лучше изнутри
взорвать всю Россию,
чем бороться за свободу по углам
и пятнать себя повстанцами.
Ну, кто услышит нас, скажи?
Ск[оворода]: для этого надо душить повстанцев?],
нести знамёна царицы и...
— Иди! иди! <— с проклятием ей бросал> тебя я проклинаю,
слышишь? — тебя и всех твоих ненасытных,
иди!
Земля, на которой стою,
земля, которую сквозь туман вижу,
и которую не вижу и о которой
никогда не слышал —
вся ты в неволе
чёрная у белых
земля чёрная!
Шумом необычным Подол зашумел,
и стала гора в тыл кому-то заходить и готовиться к бою,
а меж деревьями два повстанца бежали —
прямо на них.
Мария крикнула, рванулась вниз —
но тут огонь из двух ружей догнал её между плечами,
и под горой,
дважды перевернувшись,
в кустах,
легла она лицом вниз
и в последний раз страшно захрипела.
1 Часть текста от строки "<Но> Но она тут же овладела собой" до строки "земля чёрная" написана позже карандашом
на полях рукописи.— Ред.
А одна рука <была> словно выломана,
неловко-больно дёргалась <и п[ротягивалась]>
<умирала>
опадала...
— За что? — не спросил.
Гнев народа всегда справедлив.
(ЦДАМЛМ, ф. 464, оп. 1, № 1261, л. 2—3)
[V. FINALE]
Неловко-больно дёргалась
и опадала...
Сковорода почувствовал:
<как что-то> белое <белое>
вступило в мозг.
Вступило и шумит.
Вступило и шумит.
Неужто безумие?
<Где-то в> В груди рыдания —
чего <же я не плачу?> он не плачет?
В лагерь пробраться —
чего же <я не иду?> он не идёт?
<Вступило и шумит,
вступило и шумит!>
И только <одн[а рука]> руки вздрагивали ещё что-то говорить,
что напоминает о чём -то, да только вот забыл.
Вступило и шумит,
вступило и шумит!
— Стань под дерево, не слышишь?
Ты кто? какова твоя вера?
(ЦДАМЛМ, ф. 464, оп. 1, № 1261, л. 15 об.)
10\*
291
[VI.] FINALE
<Несознательно оглянулся>
Я будто знала, что вы здесь.
Хотела идти под горой, а вышла сюда *.
— Мария!!
— Мария, <боже> свет мой, да откуда?
Не та Мария уже его, не та...
Ни мечтательности той, что на пасеке,
ни щебетания, ни тепла.
<Чёткость, сухость, цель.>
<и откуда она?> и откуда она такая! *
Разве спокойным можно быть,
<когда решается обществ[енная судьба?]>
<когда решается судьба народа?>
когда решается судьба народа?
— О чём говоришь ты?
— О Колиивщине.
Неужто не слышал учитель, что Украина вся в огне?
<Против гнетителей восстала, против панства.
Давно это назревало уже, а сейчас>
Знаю хочу *
Я с хутора <ушла>,
<встретилась с царским офицером, встретилась
и вышла замуж>
встретилась с генералом за Голосеевом, встретилась
и любовницей стала.
<[Сковорода] отвёл резко:>
[Сковорода] (сразу догадавшись):
А, правда <так>, подожди... <подожди>
сегодня утром <своими руками задушила> своими же
руками
своего же,
чтобы не мешал.
— Мария! —
и потемнело в глазах Сковороды.
Не виновата, может, и ты, а виновата пасека.
<Доколе уже быть нам тихими?>
<Усердные пчёлы>
Когда же бросим мы хутора? *
<Бр[инение]> <Сонливость> Сонливость пчёл и запах
мёда —
над всей Украиной!
<Так не пора ли нам выйти с пасек?
Пор[а!] Не пора ли?
Пора, пора!>
<Пора нам выйти с пасек,
Ой, пора! пора!>
<Так не проклятие ли это над нами?>
Не проклятие ли?
Взяла от тебя я многое,
но пошла ещё дальше.
Ты весь в притчах, в созерцании,
а я в работе <, в методе>,
как хочешь — так <и> принимай.
Сковорода <закрыл глаза>
закрыл глаза.
<Видно было: что-то он всё взвешивает>
Что-то в душе своей взвешивал.
<мне> недостаточно <только> света,
мне ещё нужна борьба.
Ведь только <новая> <такая> сильная мать
может родить сильных.
<Я поняла> И ещё я поняла:
кусок <Запада и Востока> между Западом и Востоком
никогда не создаст себя, не окрепнет,
всегда будут его таскать <как корпию на раны>
как ту корпию на раны
другие державы.
Так не лучше ли под Россию?
<Не лучше ли> изнутри взорвать её,
чем бороться у себя дома
по закоулкам?
— Ты убила Маринкиного брата *.
<Вот почему я своего же сегодня задушила.