464, оп. 1, № 1257, л. 8—10)
[II. ВКОШТО]
<Но тут же дух его поднял
и завесу будущего в тумане перед ним раскрыл.>
Но тут же
могучий дух его поднял
и завесу будущего раскрыл в тумане перед ним.
На миг
всё кругом заблистало:
победные знамёна и крики,
и рабочий люд.
А из нижнего города, изгибаясь дымами,
трупный смрад пошёл, как после великого побоища
(ещё и чёрное вороньё) —
и снова закрылось.
— Земля, на которой стою,
земля, которую сквозь туман вижу,
<и ты, которую не вижу и которую слышу>
вся ты в неволе, чёрная у белых,
чёрная земля.1
(ЦДАМЛМ, ф. 464, оп. 1, № 1257, л. 12)
[III. БІЗОШТО]
[•
Стоит, не печалится:
упасть не упадёт —
крепкий под ней чёрный холм.
Если не <звонит> качнётся, то выдержит.
Царица поставила в знак дружбы к киевлянам,
словно <хотела сказать> хотела этим сказать,
что Украины вольный дух
вот так <в Москве> над пропастью, над кручею поставлен.
Лишь только <зазвени> пробуди,
взбунтуй ту чёрную землю —
навек уйдёшь в пропасть,
дощенту разнесём!2
Подол рассыпался у воды,
то в одном месте <огнём> вспыхнет,
то в другом <сыпнет> огнём,
и ещё завалит валом дым,
будто из фабрик.
А возле Днепра
кто-то брюхом ползёт: <тише! тише!>
тише! Тише, чтоб не услышали! <Ти-х!..>
И сама гора
в тыл кому-то заходить начала,
на цыпочках,
ползком,
с глазами, навострёнными на <борьбу> бой.
<Тишина> Тише...
1 На полях позже приписано карандашом:
"И долго гудел гудок на далёком заводе (воскресенье?),
и долго спускался вниз перед концом,
словно в гору дорога..." — Ред.
2 Напротив приписано: "На лаврской звоннице были колокола
бывш[его] Вознесен[ского] женского монаст[ыря] и запорожские".— Ред.
(ЦДАМЛМ, ф. 464, оп. 1, № 1257, л. 16—17)
[IV. ШвОШТО]
<Над ним> *
Сверху дубы
шумели — не шумели,
без ветра гомонили:
нашёл, нашёл, нашёл...
И вправду <он> нашёл.
<Нашёл новую гармонию>
Нашёл Сковорода новую гармонию,
в которой вместо любви
<новое зазвучало> что-то иное зазвучало.
Глаза, полные ненависти, <Сковорода перевёл на дорогу.>
метнул <он в> на небо он:
<и не нашёл виновника>
это Ты, <это Ты,>
это Ты, Спокойный, Косный Боже,
<такое допускаешь> такое <позволяешь>
допускаешь?
И тут же засмеялся:
<и доколе буду я христианином?>
и доколе я христианином буду?
Зря к мёртвому богу взывания,
и потрясать <слепо> душу перед истуканом.
<когда> Зря. <И в тон ему>
Голодный ворон над оврагами:
<Кря! кря!> Зря! зря! <кря-ви>
А по дороге народ бежал из <предместий> <предместья>
<Беги, беги, старче Божий!
Повстанцев усмирять приехали!>
Беги, человек, беги!
Стоял Сковорода и ждал.
За ними ж никого не было —
<только карета поблёскивала та, что вчера видел он>
<только карета поблёскивала та, что вчера он видел>
только карета вчерашняя поблёскивала,
и кони мчались живо, живо,
и кучер старался кнутом,
а пан <бледный как мел> как мел бледный,
нагнув голову из окна,
блевал...
Где-то, видно, на пиру
за <весь> труд, за <весь> пот, <народ великий>
за судьбу Украины
всю ночь он нажирался
и домой ехал завтракать.
Где же Бог? 1
Глумлюсь в заповедях Вечного!
Бог?
И тут рвануло ревище и, всколыхнув воздух, вверху
заныла-загудела,
а там <вторично! и в третий раз! раз за разом, и поминутно>
и вторично! третий раз! раз — и
после мёртвой
тишины
хлоп! хлоп! — <пропало далеко> откликнулось за лесом.
И снова новые волны людей:
беги! беги!
И ворон над оврагами...
<Ночью восстание истребляли из Киева>
Вот он тот гром, <что ночью он слышал> что из Киева ночью
он слышал,
<и понял.> 2 И понял Сковорода:
восстание!
Лишь восстание найдёт язык и речь,
<какою можно было бы говорить к панам,—
восстание!
И понял Сковорода:
барокко —
убить!
Не те гербы, церкви и узоры,
а долой всё панство, барокко родное и чужое>
<чужое барокко и родное>,
какою можно
к панам обращаться.
1 Строки от "метнул <он в> на небо он..." до "Где же Бог?"
написаны позже между строк и на полях справа вместо таких
вычеркнутых строк:
"Карета ехала
вся в гербах, в золоте, в барокко.
Какая-то княгиня, видно,
возвращалась с пира,
где с князьками пропивала
весь труд, весь пот, народ великий Украины".— Ред.
2 Строки от "Глумлюсь в заповедях Вечного" до "и понял"
написаны позже между строк и на полях рукописи слева.— Ред.
Хлоп! хлоп! откликнулось за лесом *.
Не хлоп, а <гражданин всего мира> человек *,
гражданин всего мира *.
И переполнился Сковорода ненавистью к тем,
кого прежде словно не замечал <за своим богом,
за гармонией.>
Лизавета, любительница Муз и Малороссии,
гетманы и гетманчики, что <народ> ради свой народ
продать за титул, за <усадьбу> усадьбу,
и все паны и вечно с ними сущие под мудрым скипетром
премудрой Екатерины,—
о как <ненавидел> всех он ненавидел, зверей ненасытных,
лютых зверей!
(ЦДАМЛМ, ф. 464, оп. 1, № 1261, л. 1 об.)
[I.] FINALE
— Я будто знала, что вы здесь,
<хотела идти под горой,
а вышла сюда (ой дайте дух перевести!)>
<спасите, они, как собаки, гнались> *
<спасите, они, как собаки, о господи, гнались,> *
хотела идти под горой,
а я...*
— Мария!!...
Словно пробудился с того света,
словно двести солнц вдруг засияло —
голубо,
весело,
алое!
Мария!.. Боже мой, да откуда!
Мария, <мечта дорогая!..> дитя моё любимое!..
И прижимал её к себе, целовал,
и голос пил,
грудной-грудной, кленовый.
Мария сразу вырывалась:
— Подождите... сейчас... потом...
что я хотела сказать?
Подняла глазки между бровями,
воспоминаньем брови спросила
<и так застыла.
— Что-то такое... ой важное же...>
<и так вся в сером застыла.>
и так застыла,
вся в сером.*
Смотрел Сковорода: *
— Ой <где же я видел её сегодня> где я сегодня её уже *
видел,*
1. <Будто хотел спросить> *
и не вспомнил.*
— Ага, скажи, <разве> в этом я виноват?*
Но тут рвануло ревище
и за Софией словно затряслось.
Затряслась Мария,
зашептала страшно:
4. — О боже мой, уже поздно,*
<разве не мало крови> *
они придут, они найдут меня — я слышу,*
учитель! <—умоляю!>*
Что же мне делать? *
<это же там,> <это же там, пойдём туда, к нему>
— Идут, это — уже едут, вы слышите?
— Мария, дитя моё, что с тобой?
Мария, сердце...
2. <Но> Мария ничего <уже> не слышала,
всё оглядывалась зачем-то
и руки свои освобождала от рук учителя:
<они же не придут? Правда? Нет?>
<они же не придут? Скажите: не придут, нет?
Ой как они за мною, словно за зверем собаки> *
<Хотел сказать: нет
да и остановился.>
<О нет, я не хотела того, что сделал мой муж.> *
3. <Там же> <Он сёла жжёт, что я сделаю?> *
Так вот кого он наставлял!
Трупы, трупы...
Шумом необычным Подол зашумел,
и стала гора в тыл <заходить> заходить и готовиться
к бою.
А между деревьями на горе
<вооружённые мещане бежали, челядь и крестьяне —>
<вооружённые студенты бежали, челядь и крестьяне —>
два козака бежали *
прямо на <них> <её> них:
<— Вот-вот она, берите!>
Мария крикнула, рванулась вниз —
(ЦДАМЛМ, ф. 464, оп. 1, № 1257, л. 10—11)
[IL FINALE]
<Мария, стой>
<— ты снова сюда>
<— ты не пускаешь>
<Оставь панов,
оставь, Мария.>
Хочешь, чтобы его совсем <забыла?> не знала?
Забудь, Мария.
Зачем он тебе?
Ты созерцатель истины и покоя 1.
(ЦДАМЛМ, ф. 464, оп. 1, № 1257, л. 12 об.)
[III. FINALE]
...Я будто знала, что вы здесь,
хотела <идти> идти под горой,
а вышла сюда.
— Мария?.. <ты?..>
Словно пробудился с того света.
Словно <из> двести солнц вдруг засияло
и <зазвенело> затрубило
голубо!
весело!
алое!
— Мария!.. Боже мой... да откуда!
Мария... — <без счёту повторял> мечта <моя> дорогая!
<и> И прижимал её к себе, <целовал,>
<смотрел в глаза> и голос пил —
грудной, грудной, кленовый.
Мария <вправду> <[неразб.]> же сразу вырывалась.
1 Внизу страницы приписано тем же карандашом:
"Бесноватый: Сегодня я кричал аж дважды,
так как и было условлено".— Ред.
2 Далее две строки разобрать не удалось; на полях рукописи
написано:
— Подождите... сейчас... потом...2
Но в глазах,
в глазах таилось что-то незнанное,
незнакомое Сковороде,
будто искорка какая-то
мелькнёт —
и погаснет.
<И> сама же она <почему-то>
будто <не хотела сказать> <или> не договаривала
<чего-то>
<чего-то тревожно всё> оглядывалась
и руки свои
потихоньку освобождала
от рук <Сковороды> учителя1.
<[неразб.]> ещё послышалось:
"<Сегодня в Киев приехала.
Она>
Сама только сегодня приехала,
вот в Софию идёт.
<Сегодня же к[онцерт]>
Она ведь так любит слушать там концерты Рачинского... — да
и снова замолчала".— Ред.
На полях рукописи напротив этого места — такие строки:
"— Мария, солнце, <рассказывай> ещё <говори>
ещё, ещё, обо всём.
Говори всё, всё, <всё:
как отец твой, мать?
Учёбу не забыла?
Как наука, как душа твоя?
Ты же...
Любишь ли ты народ?
Учёбу не забыла?
Одна из украинок>
<первая женщина на Украине>
Ты же первая <на Украине> из украинок
<к науке приступила,
фил\[ософию] учить начала>
что к науке приступила.
<Народ любить не перестала?>
Народ и доселе любишь?
Ты помнишь <наши беседы?>
сказала <же> когда-то:
народ — это... —
Но Мария
не та была.
<Мелькнул огонь в её глазах
и исчез>
И только глухо началось,
будто нехотя, будто сердилась,
что про народ спросили." — Ред.
— Ну, вот и <всё> <уже> <рассказала>
И душа <Сковороды> учителя
уже чувствовала эту перемену
<и радость понемногу
опадала в грусть.>
и радость понемногу опадала
в грусть.
Но всё же слушал,
что говорила,
и голос пил
грудной <грудной, кленовый...>
— Разве ещё что-то <посмотри> —
(пр\[омень мелькнул] в глазах и погас) —
Слышишь, муж мой <(ой, где же он тут за мною шёл?)>,
что муж мой бьёт повстанцев
под Киевом в лесу
и награду имеет
от самой Москвы за это.
— Мария, что ты? — ахнул.
И потемнело
в глазах Сковороды.
Так вот кого он воспитал! <и трупный смрад наполнил
всю его сущность>
Кого выхаживал!
Трупы! трупы! <ничто> Человеческое ты погубила! 1
<Ага, так> что я хотела сказать?
Подняла глазки между бровями,
воспоминаньем брови <спросила> вопросила
и так застыла.
— Что-то такое... Ой, важное ж, <очень важное>
и
<и тут> тут рвануло ревище.
И за Софией словно затряслось,
<и> затряслась Мария,
<и страшно так зашептала> зашептала страшно:
— <Вспомнила! Ведь> это <же> там, это же там, вы слышите!
пойдём туда, к нему!
<— Мария, что такое? Мария, дитя...>
— Мария, дитя <моё>, что с тобой?
<Мария>
<— Ой, боже мой>
1 По тексту от слов "Но в глазах" до "Трупы! трупы! <ничто>
Человеческое ты погубила!", написанному карандашом, позже по диагонали
был написан чернилами другой текст. Он приводится далее.— Ред.
<— Но, Мария, сердце...