Вдруг он услышал тихий голос Исмаила-эфенди и поднял голову. Издатель держал указательный палец на какой-то строке и строго смотрел на Токтаргазы.
– Что это значит, Усеин-эфенди? Камень, брошенный с завязанными глазами, не так ли? – Гаспринский провёл пальцем по странице и громко прочитал:
Пузатый хозяин наращивает сало,
А бедняк ишачит на него, как валло.
Замкнутый круг. Наш мир тяжко болен,
И доктор его не спасёт от хвори.
Если не спасут наш мир никакие лекарства, –
Возьмёмся за оружие или исчезнем навеки!
Исмаил-эфенди раздражённо бросил рукопись на стол и резко встал.
– Нет, Усеин-оджа! Такие стихи я не могу напечатать в своей газете.
– Какие, муалим?
– Вы не учитываете времени и обстоятельств, в которых мы живём. И вы это прекрасно понимаете.
– Но белое нужно называть белым, а чёрное – чёрным, – ответил Усеин-оджа.
– Несомненно, – подхватил Исмаил Гаспринский, кивая в знак согласия. – Вы правы, у каждой вещи должно быть своё имя и назначение. Вам, наверное, известно, что Абдурешид-эфенди как раз и пытался всё сущее на земле называть своими именами. Чёрное – чёрным, белое – белым. Но обратите внимание!..
Издатель подошёл к высокой шкафу, поднялся на цыпочки и достал с верхней полки первый номер газеты "Ветан хадимы", резким движением развернул и прочитал фрагмент из передовицы:
– "События и явления, какими бы горькими и неприятными они ни были, мы будем называть так, каковы они есть на самом деле, не будем называть пожар – иллюминацией, предательство – великодушием и добром, ворону – соловьём, руины – благоустройством. Правду будем называть правдой, ложь – ложью. Это наш долг и девиз. Все дела, добрые или дурные, совершаемые от имени народа и для народа, мы не будем переворачивать вверх дном в угоду господам и беям, ради благочестия и набожности шейхов и суфиев..." – Исмаил-эфенди перестал читать, положил газету на полку и раздражённо воскликнул: – Да! Медеев страстно взялся за дело. А скажите мне, пожалуйста, сколько просуществовала "Ветан хадимы"?
– Два года... – ответил Токтаргазы. – Но с честью и достоинством.
– "Терджиман" выходит уже двадцать семь лет! – с жаром воскликнул Исмаил-эфенди. – И, по-вашему, она живёт без чести и достоинства? Видели ли вы на её страницах что-либо, противоречащее интересам народа?
Упоминание о «Ветан хадимы» взволновало молодого автора, потому что он тоже принимал активное участие в её создании и деятельности. Закрытие газеты он воспринял как удар в самое сердце. Эта рана ещё свежа и кровоточит. Молодёжь связывала большие надежды с появлением этой газеты. Жаль, что «Ветан хадимы», единственная газета, которая открыто высказывала смелые мысли о свободе народа, о его праве на землю, больше не существует.
– Простите, муалим! – тихо произнёс Усеин-оджа. – Вы меня неправильно поняли. Я хотел сказать, что направленность той газеты и вашей – разная. Естественно, и пути у них не одинаковые. Абдурешид Медеев боролся...
– С кем? С кем он боролся?
– С несправедливостью.
– А разве победил? – с жаром воскликнул издатель. – И мог ли он...
– Нет, один он не мог, – ответил Токтаргазы.
– Чтобы победить, нужно быть сильным, – добавил Исмаил-эфенди. – А мы слабы. Вооружённые силы в руках царя.
– Царь, конечно, сильнее, – сказал Усеин-оджа, опустил глаза и едва заметно улыбнулся. – Но если слабые объединятся, даже сильный ничего не сможет сделать.
– Если объединятся... – задумчиво повторил Гаспринский. – Чтобы объединиться, нужен высокий уровень сознания. Мы ещё очень далеки от этого. Невежество высушило наш разум, лишило наши души света. Чтобы стать передовыми людьми, нужно учиться, вооружаться прогрессивными идеями, переводить произведения, несущие высокие идеалы, на родной язык, вводить их в программы школ и медресе.
Усеин Шамиль не возражал против таких убеждений, но считал их не самыми главными, ведь для завоевания свободы одних культуры и хорошего образования недостаточно. Для этого нужно изменить существующий государственный строй, который угнетает все народы России. И издатель не может этого не понимать, но сознательно умалчивает. Он осторожен в своих высказываниях. Тогда что ж… самому надо недвусмысленно выразить то, что думаешь. А удобно ли? Ведь он, Усеин-оджа, пришёл в этот дом с одной целью: попросить муалима напечатать его стихи в «Терджимане»… Конечно, если они того стоят. Но если уж зашла речь о главном, не воспользоваться ли случаем?.. Токтаргазы хорошо знал, что современную татарскую молодёжь волнуют мысли о необходимости широкого отражения демократических идей в газете «Терджиман». И по своему характеру не мог об этом промолчать.
– Простите великодушно, Исмаил-эфенди! – сказал Усеин-оджа. – Допустим, одной из причин нашей отсталости является невежество. Но что тогда причина этого невежества? Что держит нас в положении рабов? Кто нас угнетает и топчет? Кто лишает нас человеческих прав? Разве не царская власть?
Кто знает, приходилось ли хозяину этого дома слышать от кого-либо такие слова. Однако он слушал и не перебивал. В его глазах Токтаргазы заметил восхищение и удивление.
– Если мусульмане России будут учиться и станут образованными, тогда они смогут различать белое и чёрное, – примирительным тоном произнёс Исмаил-эфенди. – Будут знать краткие пути к своему освобождению. Образование, культура… вот чего прежде всего не хватает мусульманам России, чтобы стать такими же передовыми, как народы Европы.
Александр Николаевич выпускал густые клубы дыма и всё смотрел в приоткрытое окно. Ему не хотелось вмешиваться в этот разговор. Он – гость. Завтра уедет в Фатисальскую долину к горцам... Поддержишь одного – обидишь другого. За подобные высказывания ему не раз доставалось в университете. Ему так хотелось вставить свои пять копеек, но он молчал. Однако, в конце концов, не выдержал – закашлялся и повернулся к окну спиной.
– Образование, культура… Может ли это полностью избавить от гнёта? – неуверенно заметил он.
И Усеин-оджа сразу понял, что Эскендер-эфенди с ним солидарен.
– Постоянно читаю вашу «Терджиман», потому что у мусульман России другой газеты нет, и у меня складывается впечатление, что вы стремитесь просветить не только российских мусульман, но и мусульман всех стран. Это невозможно. Это иллюзия. Пустая трата сил и времени. И потом... мусульмане очень разные. Есть богатые, есть бедные, – сказал Усеин-оджа. – Богатый мусульманин – культурный, образованный. Если у него есть деньги, он может учиться в Стамбуле, Каире или Санкт-Петербурге... Значит, дело не в религии, которую исповедует человек, и даже не в его образованности, а в социальном положении, которое он занимает в обществе.
Выражение лица Исмаила-эфенди говорило о том, что Токтаргазы, хоть и пришёл сюда с просьбой опубликовать свои стихи в «Терджимане», позволяет себе вольности, на которые мало кто из посетителей этого дома осмеливался. И это смущало муалима. Он встал, закурил сигарету и начал расхаживать по комнате. Затем резко остановился.
– Сколько вам лет? – спросил он Усеина-оджу.
– Двадцать девять.
– Всего?.. – он хотел улыбнуться, но вместо улыбки его лицо исказила гримаса. – Интересно, вы родились, когда вышел в свет мой «Первенец»?
– Я родился через два месяца после появления на свет вашего «Первенца», – ответил Усеин.
– А через два года люди уже начали читать газету «Терджиман». И читают до сих пор. Если бы «Терджиман» не выходила, кто знает?.. – сделал длинную паузу Исмаил Гаспринский. – Может быть, и не было бы наших современных поэтов, в том числе и Токтаргазы. Если писателей не печатать, то откуда им взяться?
– А я думаю наоборот… – возразил Токтаргазы. – Откуда взяться газете, если нет людей, которые будут для неё писать?
– Вы, Усеин-эфенди, молоды, у вас впереди вся жизнь, вы ещё многое увидите. Вы ещё увидите жизнь, свободную от власти тьмы. Увидите, я в это верю…
Токтаргазы промолчал. Зачем тратить слова, если знаешь, что собеседника всё равно не переубедишь. Исмаил-эфенди хочет сделать российских мусульман образованными, интеллигентными людьми, хочет поднять их культурный уровень. Такова его цель. Хорошо, он достигнет этой цели. А дальше? Что от этого изменится? Ничего не изменится. Мусульмане будут разделены на два слоя – интеллигентных бедняков и интеллигентных богачей, а несправедливость в обществе так и останется.
Исмаил-эфенди докурил сигарету до половины, затушил её о дно пепельницы, удобно устроился в своём карьеле.
Усеин-оджа в этот момент думал о месте, которое должен занять каждый, кто переживает за народ, в будущей борьбе за великие идеи, за их воплощение в жизнь. В России зарождается новая политическая сила. Эта сила рано или поздно разрушит социальное неравенство.
Исмаил-эфенди откинулся на спинку карьеле и посматривал на Токтаргазы.
– В 1871 году я приехал в Париж с тремя рублями в кармане, – сказал Гаспринский. – В Стамбуле потратил деньги... Русские эмигранты познакомили меня с Иваном Тургеневым. А тот однажды пригласил меня в гости, в жильё, которое он снимал. Узнав о моём тяжёлом положении, Тургенев помог деньгами... Он заметил, что я хорошо говорю по-французски, и попросил помочь ему редактировать собственноручно переведённые на французский язык некоторые его произведения... Я их отредактировал и переписал. Моя старательность понравилась русскому писателю, и он щедро расплатился за работу. Благодаря гонорару я смог отправиться в путешествие из Парижа в Испанию. Я давно мечтал посетить мавританский дворец Альгамбру в Гранаде с его богатой коллекцией картин, настоящих шедевров живописи. Тогда же я увидел, как живут мусульмане дар-уль-рахата в Испании... Вернувшись в Крым, я выпустил роман «Мусульмане Дар-уль-рахата», где главным героем является узбек из Ташкента Мулла Абас Франсевий.
Усеину-одже было известно, что знание Исмаилом Гаспринским французского языка помогало ему зарабатывать себе на жизнь в Париже. Он работал там в обществе профессиональных переводчиков. Три года работы переводчиком оставили в сознании муалима такой глубокий след, что через десять лет, получив от русского царя разрешение на издание газеты в Бахчисарае, Исмаил-бей, не долго думая, дал ей название «Терджиман».
Исмаил-муалим достал кисет, вытянул щепотку табака и начал скручивать новую сигарету.