Если верить предисловию, то автором книги являетесь не Вы, а некий Асан Кара. Только, пожалуйста, не считайте эти размышления «критическими замечаниями», потому что это с моей стороны просто попытка уточнить для себя немного запутанную и странную, на мой взгляд, ситуацию.
Когда мой старший брат Даниял-ага много лет назад был инженером Керченского металлургического завода и ходил по государственным архивам, чтобы получить подтверждение того, что наш отец был преступно убит, он случайно услышал, будто у кого-то есть подробное описание этой трагической истории. Но Даниял-ага так и не смог выяснить, у кого именно это описание, и за многие годы мы все об этом забыли. Так дело и осталось нераскрытым...
Несколько лет назад при встрече с Абдухаиром Абдурешидом-оглы, старым учителем, дружившим в те давние времена с моим отцом, я, как бы между прочим, спросил его о рукописи... И вот что он ответил:
«В первые годы советской власти, когда я преподавал в Казаульской школе Феодосийского уезда, мне довелось услышать, что некий Фикрет Шериф написал воспоминания об Усейне Шамиле Токтаргазы и якобы даже показывал их Эмиру-Али Каишеву, нашему учителю русского языка, который, к сожалению, уже у нас не работал. Но правда это или нет — я не знаю».
«Интересно, были ли эти воспоминания где-то напечатаны? Вот бы найти их и прочитать...» — сказал я.
На что Абдухаир Абдурешид-оглы ответил:
«Нет, напечатаны они не были!.. Тогда судьба автора этих воспоминаний была неизвестна. Одни говорили, что он в начале двадцатых уехал в Париж. Другие утверждали, что этот человек погиб в гражданской бойне во время большевистского хаоса».
Обо всём этом я вспомнил, к сожалению, только сейчас, прочитав Ваш роман.
Дело в том, что в своё время я забыл рассказать Вам об одном — всего об одном, но очень важном — эпизоде, касающемся жизни моего отца.
Когда-то, ещё до своей болезни, мама рассказывала мне о каком-то унтер-офицере Сеите-Нафе Чаланове, который в восемнадцатом году лежал в одесском лазарете с поручиком Фикретом Шерифом. Поручик был значительно старше Сеита-Нафе. Когда у обоих зажили раны, Фикрета Шерифа снова отправили на фронт, а унтер-офицера Сеита-Нафе, признав непригодным к службе, демобилизовали. Когда Сеит-Нафе уже собирался домой, поручик Фикрет Шериф вручил ему стопку бумаг, перевязанных крест-накрест шнурками от ботинок. «Прошу тебя, возьми это! — сказал он Сеиту-Нафе. — Сохрани у себя. Когда закончится война и я, если повезёт, вернусь домой, то заберу. Ведь наши сёла совсем рядом...»
Сеит-Нафе вернулся в своё село, в долину Алма-Тархан, и не удержался, ознакомился с содержанием этих бумаг... Он прочитал рассказ о жизни учителя Усейна Токтаргазы — моего отца. Но в конце значилось имя — Асан Кара. Поскольку Сеит-Нафе знал, что имя поручика не Асан Кара, а Фикрет Шериф, он нисколько не сомневался, что бумаги написаны его рукой.
В долине Алма-Тархан как раз было сосредоточение военных сил Врангеля, и Сеит-Нафе испугался оставаться в своём селе. Чтобы избежать новой мобилизации в армию, он захватил с собой доверенную ему связку бумаг и отправился в Карасубазар, где жила его старшая сестра Лютфие. Там он спрятал рукопись на чердаке. О рукописи теперь знали двое — Сеит-Нафе и его сестра.
Проснувшись на заре, Сеит-Нафе ушёл в горы и присоединился к татарскому полку под командованием Ибраима-эфенди.
Сеит-Нафе Чаланов со вторым пулевым ранением в грудь снова попал в лазарет. И вышел из него уже после войны, когда в Крыму окончательно установилась власть большевиков. И направился прямо к своей сестре. Полезли на чердак за рукописью — а её там нет. Всё перерыли, но не нашли. Ломали голову, куда она могла деться, но так ни к чему и не додумались... А однажды, когда Сеит-Нафе дремал во дворе в тени сливы, Лютфие выбежала из дома с криком:
— Это дело уездной полиции!.. Они украли!.. Это дело их рук. Тогда они, узнав, что Абиль в красных, делали у нас обыск. Всё перевернули вверх дном...
Теперь им всё стало ясно. И мне тоже. Однако ощущение ясности сохранялось у меня только до того момента, пока я не прочитал предисловие к Вашему роману... Вы сообщаете, что, якобы, по словам старшего научного сотрудника архива Ильи Исаковича, рукопись воспоминаний о моём отце в архив сдал некий адвокат Тодор Цанов. Это, по крайней мере, странно, если учитывать, что во времена врангелевщины ни Сеит-Нафе Чаланов, ни Асан Кара не скрывались в доме адвоката. Сеит-Нафе в это время находился в партизанском полку в нижней части Чатырдага. Кроме того, его сестра Лютфие ненавидела Тодора Цанова, подозревая, что это он донёс полиции на её мужа Абиля. Не понимаю, каким образом рукопись Асана Кары попала к адвокату? Может быть, Цанов забрал рукопись у полиции, а позднее, перед смертью, передал её Исаку Гариповичу — отцу нынешнего старшего научного сотрудника архива Ильи Исаковича? Но зачем он это сделал? Может, вы поможете мне разгадать эту тайну?
Низкий вам поклон!
Эбабиль Усейн-оглы.
Самарканд, 14 апреля 1979 года
Перевод Владимира Даниленко