Вскоре он убеждается, что и здесь, в Крыму, жизнь не сахар. Народы в России стонут под гнётом самодержавия.
"Причина тяжёлой жизни татар — их неграмотность, культурная отсталость, — говорит ему Исмаил Гаспринский. — Чтобы народ стал сознательным, он должен быть образованным. Это нужно не только крымским татарам, но и всем мусульманам России".
После этой встречи Исмаил Гаспринский и Асан Нури встречаются довольно часто. И разговор на эту тему длится между ними не один день. Наконец оба приходят к выводу, что путь к освобождению народа от гнёта может проложить только печатное слово. Так у них рождается идея издания газеты на родном языке. Сразу, конечно, они не могут осуществить свою мечту и сначала пробуют издавать небольшие сборники. Первая брошюра вышла под названием "Тонгич", вторая — "Нешрияти Исмаилие". В Крыму тогда не было ни одной типографии, и эти сборники пришлось печатать в Тифлисе, а затем распространять в Крыму. Но, издавая мелкие брошюры, они не отказывались от мысли основать в конце концов политическую и экономическую газету большого формата. И дождались момента, когда шла подготовка к празднованию столетия аннексии Крымского ханства Российской империей. Гаспринский написал прошение императору с просьбой разрешить издавать газету на родном языке крымских татар. С этим прошением Гаспринский сам поехал в Петербург. Опытный человек, умеющий красноречиво излагать свои мысли собеседнику, Исмаил Гаспринский сумел убедить высшие чины в необходимости газеты для татар Крыма; он вернулся в Бахчисарай с официальным разрешением царя на издание такой газеты — одного номера в неделю. Эти факты сами по себе свидетельствуют о недюжинном уме и смелости Гаспринского.
10 апреля 1883 года выходит первый номер газеты "Терджиман". После этого Асан Нури возвращается в родное село Айвасиль, работает учителем. Асан Нури, ярый враг произвола и гнёта, организует на Южном берегу Крыма подпольные политические кружки, деятельность которых была направлена против царского режима. В 1892 году Асан Нури в типографии Гаспринского издаёт десять тысяч прокламаций "Неджат", сам руководит распространением этих листовок среди населения. И попадает в руки полиции.
Дело о подпольной организации, руководимой Асаном Нури, передают в суд. Асана Нури грозит сибирская каторга.
Уже в последний момент один богатый, образованный, прогрессивно настроенный человек из села Сараймен, друг Исмаила Гаспринского — Сулейман Аджи, заплатил начальникам полицейских органов большие деньги и освободил Асана Нури от следствия. Удивительно, что Сулейман Аджи никогда Асана Нури и в глаза не видел. Он проявил эту великодушие лишь потому, что его об этом попросил Гаспринский.
Асана Нури освободили от каторги, однако оставаться в родном селе и работать учителем ему запретили. Он был вынужден уехать из Крыма и жить в разных местах России под именем Георгий Гессен.
Через несколько лет Асан Нури снова появляется в Ялте. Ему удаётся открыть кафе на первом этаже бывшей городской управы. Живёт на небольшой доход от этого кафе. Но со временем это заведение постепенно превращается в литературный салон. Чехов, Коцюбинский, Короленко, Андреев, Куприн, Скиталец, Арцыбашев, Бальмонт становятся постоянными посетителями этого кафе и личными друзьями его высокообразованного владельца.
— И сейчас это кафе — излюбленное место русских и украинских писателей, приезжающих в Ялту, — добавил Усейн-оджа.
— Но, к сожалению, его владельца уже нет... — грустно сказал Сулейман Али. — Асан Нури написал мемуары о своей жизни в Крыму, Турции и странах, по которым он путешествовал. В те же дни, когда он разговаривал с Исмаилом Гаспринским о публикации этой рукописи, стало известно, что в связи с двадцатилетием правления султана Абдул-Хамида турецким революционерам, заключённым за покушение на правителя, объявлена амнистия.
Асан Нури немедленно отправился в Стамбул, чтобы привезти в Крым свою семью. Но по дороге в Турцию он внезапно заболел и на некоторое время застрял в Румынии. Умер в 1903 году в городе Галац в возрасте шестидесяти пяти лет, так и не встретившись с Джезире-ханум и детьми.
— Да, я помню, тогда Исмаил-муаллим опубликовал в своей газете некролог, — сказал Медеев.
— Впрочем, торопясь в своей телеге по дороге рассказа о том, как муаллим основал свою редакцию, я не заметил, как свернул в сторону, — грустно улыбнулся Сулейман Али. — Пока первый номер "Терджимана" увидел свет, его главному редактору и издателю пришлось пережить немало испытаний. Нужна была типография, шрифт, печатная машина, бумага... Многое... А денег нет. Если не уговорить кого-то помочь, если не найти денег, типография не откроется.
Каждому человеку унизительно просить деньги в долг. Можете себе представить, что пережил Исмаил Гаспринский, когда навестил одного из богатейших людей Бахчисарая Аджи Селима и посвятил его в свои дела.
— Татары очень отсталые, — сказал ему в конце разговора Гаспринский. — Но если мы будем издавать газету на родном языке, если дадим народу возможность узнавать о происходящем в мире, то и татары станут высококультурными. Но чтобы начать выпускать газету, нам нужно немного денег...
Сказав это, Гаспринский замолчал, вопросительно глядя на собеседника, подождал, что скажет Аджи Селим.
Аджи Селим, удивлённый и раздражённый новой, необычной для него идеей, о которой только что услышал, сразу поднял на него глаза.
— Исмаил-мурза, — ответил он Гаспринскому. — Тем, что ты откроешь типографию и будешь выпускать газету, один экземпляр которой будет стоить всего два ша, ты особенно не разбогатеешь. Если захочешь заняться торговлей табаком или вином, то я могу дать тебе несколько тысяч рублей под залог. Что нужно татарину? Ему нужны деньги. А что такое газета? Если к ней поднести горящую спичку, она сразу загорится... — Аджи Селим прищурил влажные глаза и расхохотался с презрением.
— А деньги? Они не загорятся? — спросил Гаспринский. — Если поднести горящую спичку к деньгам, они тоже загорятся. Лицо Аджи Селима сразу стало каменным.
— Нет! — возразил он. — Деньги не загорятся... К ним никто никогда не поднесёт горящую спичку.
Аджи Селим не дал издателю денег. А Исмаил-эфенди не стал больше просить. Холодно попрощался и ушёл.
Издатель собрал нужную сумму у других людей. Купил старую печатную машину и кассы для шрифта.
Так начала выходить газета.
Однако судьба неумолима.
Не прошло и двух лет, как в типографии вспыхнул пожар. Сгорело всё. После этого Исмаил-эфенди был вынужден печатать газету в частной типографии в Симферополе втридорога. И только через год "Терджиман" снова стала печататься в Бахчисарае... Однако Исмаил-эфенди за это время успел погрязнуть в долгах и выбраться из них уже никак не мог. Бумагу он брал в долг, электричество — в долг, наборщики и литературные работники работали в долг. Печатную машину приводили в движение, вращая маховик вручную, напечатанные газеты складывали в стопки дочери издателя, а затем их относили на почту её братья.
Иногда, возвращаясь домой, издатель боялся попасться на глаза владельцам магазинов, и потому всегда шёл окольными, глухими переулками. Он был всем должен.
Когда Гаспринский загорелся идеей создания газеты, наибольшую материальную помощь ему оказали друзья с Кавказа и Средней Азии. В первые годы у "Терджимана" было всего шесть подписчиков. Однако Исмаил-эфенди постоянно рассылал пятьсот экземпляров газеты бесплатно.
Хотя газета уже печаталась, типография после пожара ещё не была полностью восстановлена. Для этого снова не хватало денег. А однажды наступил день, когда не осталось средств даже на покупку бумаги и краски. Тогда Исмаил-эфенди был вынужден достать из сундука несколько материнских платьев, отрез красной ткани, приготовленный ею "на смерть", и отправился в степную часть Крыма, чтобы продать эти вещи мурзам или хотя бы показать им, до чего дошёл он, издатель единственной татарской газеты.
В Джанкойском уезде он встретился с богатыми людьми, рассказал им о тяжёлом положении газеты, которая является народным достоянием, а не принадлежит лично ему, как они думают, и заявил, что эта газета нуждается в их материальной поддержке. Гаспринский надеялся, что богачи пожалеют его, помогут. Но Саффедин Абдул Чонгарский, шестипалый мурза, разбросал платья его матери и отрез ткани по земляному полу прихожей своего дома, долго в них копался, мял в руках, испачкал, а потом сказал, что товар уже старый, и он кое-что купит, если Гаспринский уступит в цене; услышав неприятные слова о своей жадности, он сгрёб все вещи в охапку, бросил их Гаспринскому на колени и ушёл. А издатель "Терджимана" так и вернулся домой без ни одной копейки в кармане.
Редакцию, наверное, пришлось бы закрыть, если бы на её счёт иногда по праздникам не поступали деньги от земской управы или частных лиц. Имена тех, кто их присылал, Исмаил-эфенди печатал в газете.
Гаспринский пытался исправить тяжёлое положение хотя бы выполнением частных заказов владельцев крупных магазинов, но и эти усилия оказались напрасными.
Зная это, легко понять, что Гаспринский издавал газету не ради заработка — он жил этой газетой. Закрытие её для него было бы как смерть. И, мне кажется, напрасно вы упрекаете старика...
Сулейман Али замолчал. Подвинул к себе табакерку и начал скручивать цигарку. Он так разволновался, что руки у него дрожали, и махорка рассыпалась по полу.
"Сулейман Али-эфенди, пожалуй, прав, — думал Усейн-оджа. — Печатные машины были сломаны, шрифт старый, и его не хватало. Издатель погряз в долгах. Но сделать свою типографию прибыльной или хотя бы рентабельной печатанием художественных произведений или рекламы он так и не смог".
Какое-то поколение людей начинает свою деятельность в одно время, следующее поколение продолжает ту же работу в другое время. Каждое время имеет свои политические и экономические особенности, и, наверное, не стоит требовать от одного поколения реализации идей другого поколения.