Предполагаю лишь, что он был лакедемонянин, а этот тип людей славился не столько красноречием, сколько остроумием и преданностью честности. Но каким он был человеком, я вижу уже по его изречению, которое мне очень нравится. Вот оно: ’Εν ’αλλοτρίοις παραδείγμασι παίδευε σεαυτόν, καί ’απαθη̃ς τω̃ν κακω̃ν ’έση — "Учись на примерах других, не будешь знать горя". Это изречение для изучения дословно переводим так: "Учись на чужих примерах — и будешь свободен от несчастий, то есть не испытаешь беды". Я полагаю, что ты знаешь его первое изречение, в котором он осуждает тех, кто слишком заботится о порядке вселенной, а о беспорядке в собственных делах и не думает. Что же касается первого изречения (о втором мы поговорим в другом месте), то удивительно, как мы все в этом грешны. Ибо если бы мы, как утверждает Теренций, учились на опыте других, извлекая из него полезное для себя, и если бы мы всматривались в жизнь других, как в зеркало, то гораздо меньше касались бы нас слова: опыт — наставник глупцов. Такое поведение, кроме того что оно весьма полезно, — также чрезвычайно приятное зрелище. Мудрые люди много думают об этом. Они, как говорится, плавая на корабле, с пользой для себя изучают несчастья других и смотрят на них свысока, как гомеровские боги с небес, которые радуются не тому, что с другими что-то случилось, а тому, что видят себя непричастными к этим несчастьям и ощущают себя в безопасности. Для чего же вам рассматривать эти роскошные зрелища язычников? Разве мир и толпа — не лучшее зрелище, да ещё и бесплатное, подобное известному Пифагоровскому торжищу? Ты видишь, как один стонет под тяжестью долгов, другой мучается честолюбием, третий — скупостью, четвёртый — нездоровым желанием изучать пустые вещи. И кто всех их пересчитает? Разбери душевные чувства — и ты убедишься. Я тем с большей охотой сказал об этом, что приближаются, наступают каникулы, и подстерегает скука. Если ты не вооружишься против неё, то берегись, чтобы эта тварь не столкнула тебя не с моста, как говорится, а с добродетели — в нравственное зло.
Будь здоров, мой драгоценнейший! Теперь нам очень легко будет видеться, и мы поговорим перед отъездом.
48
[Харьков, местный] 7 июля 1763 г. / 651 /
Pretiosissime amice Michaël!
Quid mente velox volvis in praesentia?
Ubinam illa a fulminat tibi?
Quid illa captat, quid petit, quidnam fugit? 303
Num certa agit? num fluctuat?
Si certa sancte factitat, beatus es;
Si fluctuat, et tu fluctuas.
Ubi fluctuationibus cor intumet,
Ibi nausea est et taedium.
Non nauta cantillat, sed anxius timet,
Cum fluctus insanit maris,
Cum insanus auster 1 concitavit Adriam,
Cum nauta non tenet ratem.
Mens otiosa nostra non unquam manet;
Versare semper sese amat.
Si non habebit quod bonae rei factitet,
Ad res nefandas procidet.
Infunde semper, illa quod molere queat,
Sed pulchra, sed nequid nimis,
Sic taedium vitare pessimum potes.
Dulcemque vitara viyere.
Desino jam versificare, quod e pumice aquam exprimere mihi videor. Praestat prosa aliquid... / 652 /
Tu aliquid ad nos scribe, nisi ipse venis. Antequam abeo, consultum puto hoc temporis insumere colloquendo tecum. Tu otiosus, ego item; tu studiosus, nec non ego; tu gaudes me audire, ego loqui haveo.
Quid est, quod locum non dispicis, in quo commode possimus nostro more λαλει̃ν; mitte igitur puerum ad nos, si vacat, ubinam congrediamur. Nam non semper erit aestas...
Vale carissime!
Tuus Gregor[ius] Sabb[in].
Vulgus potat et nos non colloquemur de honestis rebus? Quid hoc? 2
Драгоценнейший друг Михаил!
Чем занят теперь твой быстрый ум?
Где он у тебя теперь блуждает?
Чего он желает, к чему стремится, чего избегает?
Действует ли он уверенно или колеблется?
Если он действует уверенно и свято — ты блажен.
Если же неуверенно — то и ты колеблешься.
Где сердце полно сомнений,
Там царят отвращение и скука.
Моряк не поёт, а тревожится и страшится,
Когда бушуют морские волны,
Когда бешеный Аустер вздымает Адриатику,
И моряк теряет руль корабля.
Наш ум никогда не остаётся бездеятельным; 304
Он всегда любит чем-нибудь заниматься.
Если не найдёт себе доброго дела,
Он обратится к дурному.
Займи его тем, над чем он мог бы хорошо потрудиться,
Но делом добрым и не чрезмерным.
Так ты избежишь лютейшей скуки
И сможешь достичь счастливой жизни.
Кончаю писать стихами, ибо мне кажется, что я из камня выдавливаю воду. Лучше прозой что-нибудь.
Ты же нам пиши, если сам не придёшь. Прежде чем я отправлюсь, намерен найти время для беседы с тобой. Ты свободен, и я тоже. Ты занимаешься наукой — и я не менее. Ты с удовольствием меня слушаешь, я охотно говорю.
В чём же дело? Если ты не придаёшь значения месту, где мы могли бы, по нашему обычаю, удобно поговорить, передай через мальчика, — если он свободен, — где мы встретимся. Ведь не всегда будет лето.
Будь здоров, мой драгоценнейший!
Твой Григорий Савич.
Чернь пьянствует, а мы не поговорим о достойных вещах? Как же так?
49
[К Харькову] 12 июля [1763 г.] / 231 /
Salve, desiderium meum!
Κη̃δος τε τερπωλη̃ τε τη̃ς ψυχη̃ς ’εμου̃,
Michaël pretiosissime!
Quemadmodum τό μουσικόν ‛όργανον, si eminus audiatur, dulcius afficit aures, ita absentis amici colloquium longe, quam praesentis, suavius esse solet. Evenit mihi in te praecipue, ut tum magis anien, tuamque τήν ‛ηδύστην προσηγορίαν appetam, cum absum cumque semoto corpusculo animus cum animo tacito ac ’ασωμάτω quodam congressu ‛ομιλει̃ τε καί συνδιατρίβει, nulla nec locorum distantia impediente, nec satietate dulcedinem minuente, imo vero augescente, ac magis magisque crescente voluptate, cum quidem longe alia ratio est invisibilium quam terrenorum caducorumque conditio. Atque haec mihi inter alias summas rationes, quibus vitae molestias edulcare soleo, haud postrema quidem est. Quid enim vero amore suavius, mellitius vitaliusque est? Nae sole mihi carere videntur, imo esse 305 mortui, qui amore carent; nec profecto miror, si αυτός ‛ο θεός ’αγαπή dicitur. Porro bonus amor ille quidem est, qui verus durabilisque et aeternus est. Neque aeternus durabilisque ullo modo esse potest, si ex caducis rebus, puta divitiis et id genus, nascitur. Sed ex aeternorum animorum similitudine, eorumque virtute corroboratorum, non corruptorum. Nam nec lignum putridum cum putrido conglutinatur, nec inter improbos amicitia coit. / 232 / Proinde si tibi amor tui noster gratus est, noli timere, ne interrumpatur. Quamdiu enim virtutem colis, tamdiu ille crescit occulto velut arbor aevo ipsaque fortior est morte. Perpetuo observaris oculis animi mei nec quidquam boni aut cogito aut agito, quin te praesens praesentem intueri videar. Appares mihi, cum in solitudinem secedo, cum in turba sum, comes congerroque es. Siquid doleo, partem doloris fers praesto; si quid gaudeo, particeps es itidem, ut nec mori mihi liceat, quin tuam animi imaginem velut umbram umbra mecum auferam, si modo vel mors separare poterit, quae corpus destruit, animum liberiorem reddit. Sic corpore quoque liber, tecum per memoriam, per cogitationem, per tacitum dialogum sum futurus; adeo ipsa morte fortior amor. Is tui noster amor, qui perpetuo tuum commodum meditatur, utinam nunc quoque dicat tibi aliquid, quod animaeque et corpori tuo praesint. Sed quid ego tibi dicam?
Ferunt Catonem illum sapientem, cum Carthaginem, ad tempus repressam, rursum arma meditari adversus Romam intelligerit, suasisse romanis iterum bellum Carthaginensibus inferendum esse. Qui cum non obtemperarent, non destitit tamen suadere. Et cum in senatu sententiam de aliqua re rogaretur, hoc, inquit, sentio, et (adjiciebat) Carthagini bellum inferendum, ita, ait, censeo et Carthagini etc. Donec romanum perpulit, donec Carthago solo aequata est, et sic Roma timore liberata.
О carissime! Fuge consortia malorum! malorum consortia fuge! heu fuge procul! / 241 / Memento libera me metu! hei mihi, quam timeo! Aufer hunc mihi, si n e amas, metum curamque, quae me cruciant. Quae me nunc coquit, et versat, sub pectore fixa. Non conquiescam, donec audiero te illos plusquam angues fugitare. Memento te templum dei esse. Serva corpusculum castum! Serva animum prius! Serva non mundo, sed Christo, optimo domino tuo et meo. Servabis, si vigilabis. Vigilabis, si sobrius eris. Sobrius eris, si orabis, lacrumabis otiumque fugies. Non te moveant palatia, arces et templa, manu facta, verum unice custodiens animam et corpusculum, templum non factum manu, illud Salomonis ingemina flexis genibus: "Да будут очы твои отверсты на храм сей... день и нощ" etc.
Utinam tam multa scribere quam cogitare...1 licet! ‛Χριστός optimam hanc indolem tuam sua luce 2... illuminet, corpusque 306 bene compositum manibus castitatis inexpugnabilibus diabolo et ejus ministris. Amen!
Tibi amicissimus Gregor[ius] Sabb[in]
12 iulii, c БЂлгорода
Desideratissimas literas tuas desidero. Scribe, quid me tibi facere velis. Nihil non impetrabis, modo sit in rem tuam inque mea manu. Sed et tu omnia optima vis et ego is sum, ut ad omnia sancta liber mihi esse videar. Haec praeter hospitem tuum rss. p. Borissum nemini vulgabis. Scis enim invidiosissimum esse ac mendacissimum vulgus hominum.
Vale! Salve! 3 / 242 /
"Дорогому пріятелевЂ, Михайлу Ивановичу пану КовалЂнскому в ХарьковЂ; писано из БЂлгорода" 4.
Здрастуй, мій жаданий!
Турбото і втіхо душі моєї,
найдорогоцінніший Михайле!
Подібно до того, як музичний інструмент, якщо ми його слухаємо здалеку, здається для нашого слуху приємнішим, так бесіда з відсутнім другом звичайно буває набагато приємнішою, ніж з присутнім.