Побеспокоишься? Какая это неправда? Не обманывай себя. Христос Господь да сохранит душу твою и тело твоё от ядовитых товарищей, от всякой скверны, от огненных стрел!
Будь здоров, драгоценнейший, и пиши мне! Хочу знать, как ты живёшь.
Твой христианский друг Григор[ий] Сав[ич].
[Июль 18, из Белгорода]
51
[Харьков, местный; 29 августа 1763 г.] / 1021 /
Μείζων ’εν γεννητοι̃ς γυναικω̃ν προφήτης Ιώανου
του̃ βαπτιστου̃ ουδείς ’εστιν (Luca, 7).
Hodie obitum celebramus illius, quo majorem negat Christus ex omnibus inveniri, quicunque ex mulieribus essent nati. Attendamus autem mentis oculos ac paulisper contemplemur, qualis ille fuit, quidve factitabat, dum esset in vita, quod tam magnus a deo est judicatus. Erat propheta dei, canebat divina, castigabat peccantes, reducebat in viam bonam, qui est Christus, omnibus dictitabat jam jam adesse ac imminere adventum Christi, ut exornarent sese, ut sponsus ille paratos inveniret; alioquin securim esse expeditam promptamque. Magnum igitur est doctorem evangelicum esse? Ita, mi carissime Michaël, non modo magnum, verum etiam maximum. Impiissimus erat Herodes, corruptissimus moribus et educatione, assuetus luxui ita, ut et hodie vides magnatum vulgus: et tamen et ipse "в сладость послушаше его"; usque adeo verum illud est, quod dixit Plato, nullam rem auditu jucundiorem esse, quam veritatem. 311 Non ego reges admiror ac suspicio, qualis erat Herodes, imo et bonos reges, sed doctorem coelestem, sed prophetam, sed sacerdotem. Si magnum est corporibus imperare, majus certe animos moderari. Magnum est auro donare, quod reges solent, et non magnum adducere ad aurum sapientiae? Quodnam margaritum indicum comparare potest cum illo pretiosissimo lapillo, si cui castitas est commendata? / 1022 / Si magnum est curare corpora, an non maximum est animam simul et corpusculum integrum, sanum, illaesum offerre homini? Hoc autem fit, cum alicui est temperantia, mater castitatis, oblata atque commendata. Hae duae virtutes faciunt, ut oculi sint in homine acutissimi et plane aquilini, pedes levissimi ac cervini, memoria tenacissima ac angelica, judicium divinum, non humanum, totum denique corpus castum ac expeditum dignumque τη̃ ’εκδοχη̃ divinae sapientiae, quae (jur)e refugit impura membra, velut fumum apes. Numquid dicam de animae bonis, quae sunt invisibilia? Novit is solus, qui expertus est. Alioquin in cor non ascendit. Talia cum donabat obedientibus ’Ιωάννης docens Christum, tamque magna: an non jure maximus inter natos mulierum vocatur? Sed vide, quibus initiis ad id pervenit, quibus παρασκευαι̃ς. Non petivit aulas, non abiit juvenis in populosas ac luxuriosas urbes, non ventri se dedit, sed in desertum abivit, quaeritans unice regnum dei, nec de vestitu, nec de cibo sollicitus, sciens his non fore destitutos servos dei, sciens luxum capitalem hostem virginitatis, quam unice amat Christus, sine qua nemo ad mysteria regni dei admittitur. Ergo cinctus erat ζώνη τη̃ pellicea, castigans carnis lasciviam rigorose. Sic confirmatus, tantus erat doctor in tam magna aula regia. O carissime, tales imitemur! Summa capiamus, ut saltera medium capiamus. Gedeonis nostri ‛ομιλίαν perlege, quam die obitus hujus habuit. Sub finem ultima aut penultima sic incipit: "Глас слова...", quotus nescio.
Vale, cariss[ime]!
Tuus Gregor[ius] S[abbin]
"Среди пророков, рождённых женщинами, нет
более выдающегося, чем Иоанн Креститель" [Лука, 7].
Сегодня мы празднуем кончину того, кто, как говорит Христос, был величайшим среди всех рождённых женщинами. Взглянем глазами разума и немного поразмышляем, каким он был, что совершал, пока жил, и за что признан Богом столь великим. Он был пророком Божьим, воспевал божественное, исправлял грешников, обращая их на верный путь, всем говорил, кто такой Христос, что скоро должно настать пришествие Христа: пусть они украсят себя, чтобы он, как жених, нашёл их готовыми; кроме того, он говорил, что секира уже исправна и готова к действию. Следовательно, великая вещь — быть евангельским учителем. Да, мой драгоценнейший Михаил, это не только великое дело, но и наивеличайшее. Самым нечестивым человеком был Ирод, до крайности испорченный своими обычаями и воспитанием, привыкший к роскоши настолько же, насколько, как мы видим, привыкли к ней современные магнаты, — но и он ["в сладость послушаше его"]. Настолько же верно и то, что сказал Платон: "нет ничего приятнее, чем слушать истину". Я не высоко чту и не уважаю не только таких царей, каким был Ирод, но даже и хороших царей; однако я почитаю небесного учителя, пророка, священника. Если великое дело — властвовать над телами, то ещё большее — управлять душами. Важно дарить золото, что цари обыкновенно делают, но разве не важнее привести к золоту мудрости? Какую индийскую жемчужину можно сравнить с таким драгоценнейшим камнем, как похвальная непорочность? Если важно врачевать тело, то не важнейшее ли — вместе с телом сохранять и душу человека целой, здоровой, незапятнанной? Но это бывает тогда, когда кому-либо предлагается и прививается умеренность — мать целомудрия. Эти две добродетели приводят к тому, что глаза человека становятся необычайно острыми и почти орлиными, ноги — очень лёгкими, как у оленя, память — крепкой и ангельской, суждение — божественным, а не человеческим, всё тело, наконец, — чистым и свободным, достойным принятия божественной мудрости, которая избегает порочного тела, как пчела дыма. А что мне сказать о невидимых благах души? Это знает только тот, кто имеет опыт. Иначе это не войдёт в сердце. Такие и подобные дары даровал Иоанн последователям учения Христа. Разве не справедливо Христос называет его величайшим среди рождённых женщинами? Но обрати внимание, какими путями он достиг этого, какими приготовлениями. Он не искал палат, не убегал юношей в многолюдные и роскошные города, не предавался чревоугодию, но ушёл в пустыню, ища лишь Царствия Божьего, не заботясь ни об одежде, ни о пище, зная, что Бог не лишит этого Своих слуг и что роскошь — главный враг целомудрия, которое одно любит Христос и без которого никто не может быть допущен к таинствам Царствия Божьего. Поэтому он был опоясан поясом кожаным, строго обуздывая распущенность плоти. Укреплённый так, он стал столь великим учителем в столь великом чертоге Божьем. О, драгоценнейший, будем подражать таким мужам! Будем стремиться к вершине, чтобы хотя бы овладеть серединой. Прочитай проповедь нашего Гедеона, которую он произнёс в день его [Иоанна] кончины. В конце последняя или предпоследняя страница так начинается: ["Глас слова..."], какой — не знаю.
Прощай, драгоценнейший!
Твой Григорий С[авич]. 313
52
[Харьков, местный; сентябрь — октябрь 1763 г.] / 61 /
Salve, mea voluptas, Michaël cariss[ime]!
Legens Evagrii τά μοναχικά, his prae ceteris visus sum esse delectatus, quae tibi quoque communico, tibi inquam, felicissimo christianae philosophiae candidato. Scis enim, carissime, saepenurnero a me laudari τήν σχολήν καί τήν ‛ησυχίαν, τήν τη̃του̃ Χριστου̃ σοφία ’ενδιατρίβουσαν dicique ipsum Christum fuisse principem τω̃ν σχολαστικω̃ν. Sed audi nostrum Evagrium: βούλη τοιγαρου̃ν ’αγαπητέ τόν μονηρη̃ βίον ‛ώς ’εστιν ’αναλαβει̃ν καί ’επί τά τη̃ς ‛ησυχίας ’αποτρέχειν τρόπαια ’άφες ’εκει̃ του̃ κόσμου τάς φροντίδας — τοθτέστι αύλος ’έσο, ’απαθής, — ίνα τη̃ς ’εκ τούτων περιστάσεως ’αλλότριος γενόμενος δυνθη̃ς ‛ησυχα̃σαι καλω̃ς. Et non paucis post: Μή ’αγαπήσεις οικη̃σαι μετά ’ανθρώπων σου. Sed dices tu mihi: Non est mihi in animo monarchatus, et quorsum mihi isthaec? Esto sane: quid tamen vetat angelica audire verba? Cum praesertim christianorum vulgus male intelligit τόν μοναχόν. Et vetus dictum est: summum cape, et medium habebis. / 62 / Ego enim monachum summum Christi discipulum existimo, qui plane praeceptori suo in omnibus similis est. Dices: at apostolus est major monacho. Fateor, sed tamen ipse hic apostolus non fit, nisi ex monacho, qui quamdiu se solum regit, est monachus, sin alios quogue, incipit tum esse apostolus.