Сюда относится тот 281 Давидов стих, который я часто пою: ["Яко по высотЂ небесной от земли, утвердих"] и др.
Добродетели в полном смысле — это те, хозяином которых является сам сущий, или бог. Таковы: вера, надежда и величайшая из всех и бесконечная любовь. Ведь сам бог называется любовью. Все они без конца созидают. Свойство веры — замечать или понимать, а чем больше кто замечает, тем больше питает надежду, а чем больше питает надежду, тем пламеннее любит, с радостью творит добро, безмерно и беспредельно, насколько это возможно. О, если бы ты, мой друг, мог когда-нибудь достичь этой твердыни! О, как мало тех, кому удается приблизиться к этому Коринфу! Хочешь достичь? Для этого нужны основания, которые вы называете средствами. Какие же средства? Они таковы: знание греческой и римской литературы, которое приобретается ночными занятиями [я называю тебе уже средство средства], бегство от толпы и мирских дел, презрение к богатству, пост и умеренность, короче — пренебрежение плотью, чтобы обрести дух. Таковы, наконец, и обычные добродетели, присущие даже людям непорядочным. В них следует сохранять меру, чтобы достигнуть тех добродетелей, в которых не признается никакой меры. Иначе; если ты за одну ночь испортишь глаза или лёгкие, как ты после этого сможешь читать и беседовать со святыми? Каким образом ты от них узнаешь о боге? Вера видит бога и сама божественна; чтобы её достичь, соблюдай меру в бдениях и трудах и, приобретая духовное, берегись, как бы не погубить плотское, когда это плотское может привести тебя к лучшему. Разве разумно поступает тот, кто, начав долгий путь, в ходе не соблюдает меры? Несомненно, этот не дойдет до Иерусалима, болезнь или даже смерть прервёт его путешествие. Поэтому смотри, чтобы твоё рвение, которое не знает меры, не довело тебя до беды. Ах! не хочется предвещать дурного. Ты, мой Михаил, заслуживаешь самой благоприятной доли. Ты избегаешь толпы? Соблюдай меру и в этом. Разве не глупец тот, кто избегает людей так, что совсем ни с кем никогда не говорит? Безумец такой человек, а не святой. Смотри, с кем ты говоришь, с кем имеешь дело. Ты постишься? Разве не покажется тебе не в своём уме тот, кто вовсе ничего не даёт телу или даёт ему лишь что-то ядовитое? Уменьшай лишнюю пищу, чтобы осёл, то есть плоть, не распалялся, с другой стороны, не морить его голодом, чтобы он мог нести всадника. Это те прекрасные вещи, которые, употребляемые чрезмерно, становятся очень дурными. В твоём возрасте бывают такие, что чрезмерно предаются вину или чрезмерно увлекаются лошадьми и собаками либо роскошным образом жизни. Бывают, напротив, такие, которые ведут слишком суровую жизнь. Отсюда это прекраснейшее и божественное правило: ничего чрезмерного.
Напиши в ответном письме, каково твоё мнение, чтобы я знал, нравится ли тебе это. О, если бы Христос, который обещал быть всюду, где соберутся двое или трое во имя его, удостоил нас принять участие в нашей беседе, иначе без него всё напрасно.
Будь здоров, мой Михаил!
Весь твой в господе Григ[орий] Савич.
35
[Харьков, местный; конец февраля — начало марта 1763 г.] / 1121 /
Salve, mi philomuse dulcissime, Michaël!
Gaudia pelle,
Pelle timorem,
Spemque fugato,
Nec dolor adsit.
Nubila mens est
Vinctaque frenis,
Haec ubi regnant.
Hi versiculi Boëtii cujusdam philosophi romani, ni fallor. Affectus est morbus animi, graece τό πάθος. Morbus, ut arbitror, est, cum in corpore intemperies est quaedam facta ex male temperatis elementis; cum videlicet aut ignis aut terra praevalet aut utrumque; hinc nascitur exasperatio, graece ‛ο παροξυσμός. Nam si justa sit elementorum συμμετρία, tam placide pacateque intus moventur omnia, quam in horologio integro artificiose constructo eo, quod Graeci vocant αυτόματον. Nam κλεψύδραι et solaria horologia, quale in nostri area collegii videmus, non dicuntur αυτόματα. Ab his physicis transeamus ad metaphysica, id est invisibilia aut spiritalia sive divina. / 1122 / Ad eundem hunc modum affectus animum nostrum exagitat et commovet. Hinc saepe apud latinos ira, timor, cupiditas caeterique affectus motus nominantur. Fortunatus ille, qui motibus his vacuus est. Nam talis tranquillitatem seu quietem animi habet, quam ‛ο κύριος carissimis suis discipulis donat: ειρήνην τήν ‛εμήω δίδωμι ‛υμι̃ω. Proximo loco est ille, qui cum his strenue pugnat ac velut equos ferocissimos moderatur freno rationis. Gaudes, quod dives es? Aegrotus es. Quod nobilis es? Aeger es. Times mortem? ob bonas res infamiam? Parum vales animo. Speras melius te cras victurum? Infirmaris. Ubi enim spes, ibidem timor, morbus etc. Ergo, inquis, cum stoicis postulas tu sapientem prorsus ’απαθέα esse? Imo vero sic stipes erit, non homo. Restat igitur, ut ibi sit beatitudo, ubi moderation non ubi affectuum vacation. An non Paulus habet suum τόν σκόλοπα colaphizantem ipsum? Et deus in aurae quidem sibilo, id est levi commotione, transit Heliam. Hoc etiam accipe, curas, 283 timores et id genus domino esse debere. Haec etiam μακαρίζουσι τόν ’άνθρωπον.
Vale, cariss. et colloquium hoc boni consule!
Tuus in domino totus Gregor[ius] Sab[bin].
Здравствуй, мой сладчайший любитель муз, Михаил!
Радость отгони,
Прогони страх,
Надежду удали,
И пусть не будет печали.
Разум омрачается
И связывается узами там,
Где они властвуют.
Это, если я не ошибаюсь, стихи Боэция, одного римского философа. Аффект — это болезнь души, по-гречески — τό πάθος. Болезнь, как я думаю, возникает тогда, когда в теле появляется разлад из-за плохо согласованных между собой элементов, а именно: когда огонь или земля преобладают, или то и другое. Отсюда возникает обострение, по-гречески — ‛ο παροξυσμός. Ведь если симметрия элементов правильна, тогда всё спокойно и мирно движется, как в тех исправных, искусно сделанных часах, которые греки называют αυτόματον. Ведь водяные и солнечные часы, которые мы видим в зале нашего коллегиума, не называются автоматом. От этой физики перейдём к метафизике, то есть к невидимому, или духовному, иначе — божественному. Так же аффект действует на нашу душу и волнует её. Отсюда у латинян гнев, страх, желание и другие аффекты часто называются волнениями. Счастлив тот, кто свободен от этих аффектов. Ведь у такого человека царит мир и спокойствие душевное, которое господь дарует своим возлюбленнейшим ученикам: мир мой даю вам. Ближе всего к ним стоит тот, кто настойчиво борется с аффектами и сдерживает их уздой разума, словно диких коней. Радеешь, что ты богат? Ты болен. Радеешь, что ты благороден? Ты нездоров. Боишься смерти? Дурной славы за добрые дела? Ты не совсем здоров душой. Надеешься лучше жить завтра? Ты недужен. Ведь где надежда, там и страх, болезнь и прочее. Итак, скажешь ты, я требую вместе со стоиками, чтобы мудрец был совершенно бесстрастным. Напротив, в таком случае он был бы столбом, а не человеком. Остаётся, следовательно, что блаженство там, где умеренность, а не где отсутствие страстей. Разве Павел не имеет своей колючки, что мучает его? И бог проходит перед Ильёй как лёгкое дуновение ветра. В согласии с этим заботы, страх и подобные аффекты — от господа. Они даже делают человека блаженным.
Будь здоров, драгоценнейший, и одобри эту беседу!
Твой весь в господе Григор[ий] Савич. 284
36
[Харьков, местный; конец февраля — начало марта 1763 г.] / 131 /
Ditior о salve, Michaël mi, regibus orbis!
О satrapis liber, tute quiete magis!
Incredibile mihi tui desiderium excitasti, qui hodie in ludo non adfueris. Utinam falsa sint, quae suspicor. Vereor enim ne, quod absit Christo favente, in morbum aliquem his parum salubribus temporibus incideiis. Proinde βραχέως nos mone, quid tecum agatur. Jacobiscus noster jam ridet et ludit. Audis χελιδόνα ver nuntiantem. Sed non repetet ludum, antequam bona calceamenta consuantur. Nam ejus τόν πυρετόν inter alia hoc quoque generavit, quod malis ‛υποδήμασι hactenus est usus. Nos procurabimus hanc provinciam libentissime in eorum gratiam, quos vere, ut debemus, amamus. Tu si vales, beas me, о carissime!
Tuus Gregorius S[abbin].
Qui valet arva colens, rege est felicior aegro. Imo est hic melior rege valente quoque.
Здравствуй, мой Михаил, богаче царей всего мира, свободнее, чем сатрапы, и безопаснее всех в своём спокойствии!
Ты сегодня не пришёл в школу, и я страшно скучал по тебе. О, лишь бы не сбылось то, что я подозреваю! Боюсь, как бы ты не заболел в это нездоровое время, чего да не будет по милости Христа. Поэтому ты в ближайшее время сообщи нам, что с тобой.
Наш Яшка уже смеётся и играет, словно ласточка, возвещающая весну. Но в школу он не пойдёт, пока ему не справят хорошую обувь. Ведь его лихорадка, между прочим, вызвана и тем, что он до сих пор ходил в плохой обуви. Мы с величайшим удовольствием позаботимся об этом ради тех, кого мы любим и должны любить. Если ты здоров, осчастливь меня, о мой драгоценнейший!
Твой Григорий С[авич].
Здоровый хлебопашец счастливее больного царя. Нет, он даже лучше и здорового царя. 285
37
[Харьков, местный; первая половина марта 1763 г.] / 121 /
Salve, tyro Christi strenuissime!
Michaël dilectissime!
Lecta tua schedula magna cum voluplate пес sine risu, cum multa mecum cogitarem vel potius tecum tacite loquerer, deinde ad somnum compositus plurima super eadem re in pectore versarem, visus sum mihi subinde audire intus vocem hanc: vita nostra militia est...