И, не дожидаясь ответа, перемахнул через плетень и прыгнул прямо через грядки к ней.
— Ах ты, чтоб тебе! — вскрикнула Олеся. — Ты что, ослеп, что ли, что не видишь борозды и по грядкам шляешься?
— Эй, Олена, да какая же ты сейчас сердитая! Если бы ты знала новость, что я хочу тебе сказать, то, верно, так бы на меня не кричала!
— Ступай-ка в синее озеро со своей новостью и не топчи свёклу!
— Ага, думаешь, что я даром гнал из леса аж сюда и теперь, не отдохнув, сразу побегу обратно? Дай же хоть слово сказать!
Потом, подойдя ближе к ней, сказал приглушённым голосом:
— Олена, меня прислал сюда Андрей, знаешь какой? Он хочет тебя увидеть...
— Какой ещё Андрей? Не знаю никакого Андрея.
— Знаешь, знаешь! Тот панич, что из школы приехал.
— Всё мне до него безразлично, — ответила Олена, но голос её дрогнул, и сердце сжало тревогой.
— Мне тоже безразлично, — с улыбкой ответил Иванко, — но он специально послал меня к тебе и велел просить, чтобы ты сейчас пришла к нему. Хочет тебе что-то сказать.
— Не знаю, что он может иметь ко мне, — ответила Олена неуверенным голосом. — А впрочем, он знает, где мой дом, и если хочет что-то сказать, пусть сам придёт сюда.
— Так он не может! — ответил Иванко.
— Почему не может? — спросила Олена.
— Не знаю, почему, — ответил мальчик. — Но если бы мог, то, конечно, пришёл бы, а не посылал меня.
— Где же ты его видел? — спросила Олена.
— А вот тут недалеко, в леске, — ответил мальчик. — Остался там при моём скоте, а меня попросил обязательно позвать тебя.
— Этого не может быть! — решительно сказала Олена. — Ты что-то выдумал и обманываешь меня.
— А что мне выдумывать? — ответил мальчик. — Пожалуйста, не хочешь — не иди! Я побегу сейчас и скажу ему, что ты не захотела выйти.
— Да погоди же! Честное слово, не знаю, что делать. Подожди минутку, сбегаю домой и спрошу маму.
— Пожалуйста, делай как знаешь, — ответил Иванко и, отойдя от неё, для осторожности перелез через плетень, чтобы легче было убежать в случае опасности.
Олена стремглав побежала к дому, но прямо у перелаза за углом хаты наткнулась на старую Горпину, которая, казалось, ждала её здесь.
— Это ты, Оленка? — спросила она нежным голосом. — Не ходи, дитя, за тем мальчишкой, я знаю, что он тебя обманывает!
— Я и сама так подумала, — ответила Олена. — Но где же Андрей? Может, вы что-то знаете о нём?
— Знаю и не знаю, дитя моё, — ответила старуха, а потом, словно обдумав что-то, сказала живее:
— А знаешь что? Пойди за ним! Сейчас! Даже маму не спрашивай! Узнаем, что им нужно. А я уж постараюсь, чтобы с тобой ничего плохого не случилось.
— Да я и не очень боюсь, — ответила Олена. — Только мне странно...
— Ещё не так тебе странно будет, когда узнаешь всю правду. А теперь иди и больше не спрашивай; да хранит тебя бог!
Она перекрестила девушку и быстро пошла вниз по выгонной дороге, а Олена, заглянув в дом и не застав там матери, накинула на голову большой красный платок и пошла догонять Иванка, который ждал её на тропинке за плетнём.
На лесной полянке, где пасся довбущуковский скот, сидели Сенько и Ленько, дожидая прихода Олены. Они не говорили друг с другом ничего, так как уже заранее обсудили, зачем её зовут и что с ней будут делать. Они хорошо понимали, что им нужно выкинуть с этой девушкой что-то такое подлое, чтобы ей и дороги домой не было. И когда она подошла с Иванком, надеясь увидеть Андрея, они приблизились к ней с обеих сторон и, не говоря ни слова, схватили её за обе руки, а Ленько в ту же секунду сунул ей в рот зажатый в кулаке платок, чтобы она не кричала.
— Держим её! — радостно вскрикнул Сенько.
— Держи крепко, чтоб не вырвалась! — подзадорил Ленько.
Женская фигура в большом красном платке на голове не закричала, не сопротивлялась и, казалось, даже не удивилась внезапному нападению. Лишь Иванко стоял в стороне, словно остолбенев, и тоже не произнёс ни слова.
— Ну-ка, пойдём с нами! — сказал ей Сенько, а Ленько своей рукой взял её под руку. Но в тот момент женская фигура резко мотнула головой, с неё сполз красный платок, и из-под него перед глазами весёлых парней показалась седовласая, худая, с морщинистым лицом голова старой Горпины. Парни сразу ахнули и отпустили её руку, а она правой рукой тут же вынула платок изо рта и спокойно спросила их:
— А куда вы меня, миленькие, поведёте?
— Ах ты! — вскрикнул Сенько и пустился бежать. Ленько же наклонился к земле, очевидно желая поднять толстый кнут, что лежал возле тропинки. Но Горпина опередила его, схватила тот же кнут, замахнулась им на Ленька и ударила его по руке.
— Ты на меня хочешь руку поднять? Ах ты, повеса! На, получай! Получай! Получай!
И она принялась хлестать его по плечам, пока он не отбежал от неё.
— И что вам было нужно от этой девушки? — спросила она обоих Довбущуков, остановившихся на лесной тропинке, довольно далеко от неё.
— Да мы так, бабушка, хотели немного пошутить, — ответил Сенько.
— Пошутила бы с вами лихая доля! — крикнула Горпина. — Знаю я, как вы хотели шутить. Но это вам выйдет боком!
И, отвернувшись от них, пошла тропинкой к краю леса, направляясь к своей хате. Иванко, видя такой конец этой истории, тоже спрятался в чаще возле своего скота, чтобы не попадаться на глаза молодым Довбущукам.
— Вот провела нас старая ведьма! — сказал Ленько после её ухода, дуя на больную руку.
— И как она снюхалась с Оленой? — громко размышлял Сенько.
— Должно быть, как-то выследила нас, — ответил Ленько. — Нет у старой другой работы, так всё таскается за нами да за нашим отцом. Боюсь, как бы и теперь не наделала нам ещё большего зла. Знаешь что, Сенько? Побежим теперь за ней и проследим, куда она пошла. Чтобы не вздумала заглянуть в пустыню!
— Это было бы и вправду неприятно для отца, — сказал Сенько, и оба они разными тропинками подались к Довбущуковке.
Так не сбылся страшный сон Олеси.
XVII
ПАРНИ В КАРАУЛЕ
Старая Горпина в последние дни действительно доставила Олексе Довбущуку и его сообщникам немало хлопот, хотя и не смогла разузнать всего, что они творили за это время. Они тоже не догадывались, что кто-то следит за ними, а то, что она появилась на их сходке в пустыне, считали чистой случайностью и новым доказательством её давней неприязни. Но оба парня, после того как она сорвала их план погубить Олену, решили караулить её всю ночь, догадываясь, что этой ночью может произойти что-то важное для их общего дела.
Подходя к своей хате, которую, как обычно, оставила запертой, старая Горпина немало удивилась, увидев, что на лавке у крыльца сидят оба молодых Довбущука, словно дожидаясь её. Было уже довольно поздно. Солнце давно зашло за гору, но вечерние сумерки ещё не были такими густыми, чтобы Горпина не узнала с перелаза своего двора довольно необычных гостей, сидевших перед её домом.
— О, а вы чего тут? — спросила она сердито. — Ещё вам что-то от меня нужно? Мало тебе, что один с другим получил в лесу?
— Да, конечно, мало, — ответил с улыбкой Сенько.
— Хотим заработать на большее, — добавил Ленько, — и не уйдём отсюда, хоть бы вы ещё раз так нас угостили.
— Вот вам ещё раз! — сердито сказала Горпина и ударила его кулаком в плечо.
Ленько рассмеялся, приняв это за шутку, и поспешно сказал:
— Спасибо! А теперь просим приютить нас на ночь.
— Ого! А это почему? Разве у вас нет своей хаты?
— Что толку, что есть, если нам там нет места. У отца гости! — ответил Ленько, а Сенько всё время улыбался, глядя на бабку.
— Да врёшь ты, обманщик! — воскликнула бабка, чуть смягчившись. — Нет и у меня места для таких ночующих. Идите прочь и дайте мне покой!
И при этих словах она деревянным ключом, что держала за поясом, отперла сени своей хаты и вошла внутрь. Ленько ухватился за ручку и толкнул дверь перед собой, чтобы войти за ней в сени, но старуха изнутри так резко упёрлась плечами в дверь, что Ленько отпустил, не ожидая сопротивления, а бабка тут же изнутри задвинула дверь толстым деревянным засовом.
— Идите прочь! — крикнула она изнутри внукам. — Нет для вас места в моей хате.
— Тогда мы переночуем под хатой, ладно? — крикнул снаружи Ленько, чтобы бабка знала, что они не уходят.
Бабка больше не отзывалась из дома, и они оба, не говоря больше ничего, уселись на лавке у окна. Мысль подстеречь старую Горпину этой ночью родилась в голове Ленька сама собой, а теперь ему неловко было возвращаться. Посидев какое-то время на лавке, он поднялся и заглянул в окно, но оно было изнутри занавешено красным платком. Сенько в то же время заглянул в другое окно, но оно также было закрыто изнутри какой-то тряпкой. Он постучал в окно и крикнул:
— Бабушка, слышите?
— Слышу, слышу, — ответила изнутри старуха.
— Может, вы нам дадите чего-нибудь поужинать?
— Не дам ничего. Я уже сказала вам: идите прочь!
— Ладно, ладно! — сказал Ленько. — Но мы ещё подождём.
Они снова уселись на лавке и сидели молча. Вечер уже опустился. Небо, весь день ясное, к вечеру затянуло густыми тучами, стало заметно холоднее, поднялся ветер, словно собирался дождь. Братьям стало зябко. Они прислушивались, не ходит ли старуха по дому, не разжигает ли печь, но в хате не было слышно ни звука. Спустя добрых полчаса Сенько снова постучал в окно, снова начал звать бабку, но на этот раз из дома не было никакого ответа.
— Пойдём отсюда! Она, наверное, уже спит, — сказал Сенько брату.
— Э, нет! — ответил Ленько. — Подожди, я тут кое-что придумаю.
В окне, занавешенном платком, одно стекло уже раньше было выбито и заткнуто пучком соломы, обвязанным тряпкой. Ленько без особого труда вытащил эту затычку, потом, просунув руку внутрь, отщелкнул и открыл окно. Заглянуть в дом через окно он не мог, потому что в хате было совсем темно, поэтому, не окликая бабку, влез в окно и позвал за собой младшего брата. Этот трюк в этой хате, как и в отцовской, они проделывали не раз раньше, ещё мальчишками. Правда, на этот раз им было немного жутковато, когда, влезая в окно в бабкин дом, они не слышали её голоса. Думая, что она крепко спит, оба брата на ощупь начали ходить по хате, нащупывая лавку, стол, постель и место за комином на печи, но старухи нигде не было.
— Вот тебе на! — сказал Сенько. — А это что же?
— Неужели трубой улетела? — спросил Ленько.
— Может, на чердаке ночует! — предположил Сенько.
— Пусть ночует, где хочет! — ответил Ленько.