Место для дракона Страница 5

Я так и сделаю. Не знаю, как вас и поблагодарить. Сколько вы для меня сделали!

— Э-э, пустяки... — помялся немного, но всё же выпалил: — Был у меня князь...

Улыбка исчезла с драконьей морды.

— Что он хотел?

— Про тебя расспрашивал. Я всё, как было, рассказал.

— А он?

— Злился, что я тебя грамоте научил... Ну и вообще... Я объяснял ему, что ты и без книг зла бы не творил...

— Конечно.

— ...не такая у тебя натура. Таким уж уродился — на свою беду. Но князь стоит на своём — ему ж надо княжну выдать замуж, а кроме того, он боится осуждения. Везде, где появлялись драконы или иные чудовища — единороги, великаны, людоеды или злые колдуны — всюду их рано или поздно уничтожали. Князь не может идти против обычаев.

— Пусть пустит слух, что меня убили, а я буду сидеть здесь тихо, как мышь. Мне бы только вас видеть и книжки читать. Больше ничего не надо. А погулять — схожу на ту сторону гор, в лес.

— Вот сам ему и скажешь. Сегодня в полдень он заедет ко мне. Может, мне его сюда привести?

— Приведите, очень прошу. Пусть не боится...

— Только не проговорись, что это я тебе пещеру нашёл.

— Он согласен со мной говорить?

— Да куда ему деваться?

— Рыцари теряют терпение. Да и мне это уже вот где, — провёл ладонью по горлу. — Столько денег ушло, чтоб его! Где такую армию прокормить?! Глядишь, и сам с котомками по миру пойдёшь.

— Он... это... пещеру сменил...

— Гм... С чего бы?

— Не знаю... Видно, та ему не по нраву пришлась. — Помолчал и добавил: — Ну что... пойдём?

— Пойдём, конечно.

Когда дошли до реки, отшельник остановился.

— Вот здесь. На той стороне.

— Как же мы...

— Тут мелко.

— Всё равно раздеваться, — поморщился князь.

— Снимите только сапоги и подоткните кунтуш, а что штаны немного намочите — не беда.

— Э-э, говорите... Если бы не радикулит, я бы... А это вам не ручеёк, а горная река.

— Ладно, я сам перейду и попрошу дракона, чтобы он вас переправил.

— Прекратите! Вот ещё чего не хватало!

— Не бойтесь, он вам ничего не сделает.

Отшельник перешёл реку и скрылся в пещере. Князь затоптался на месте, оглянулся — ни души. Вот чёрт, можно было бы, как дракон вылезет, напасть на него и... Тут же стыдно стало от такой мысли. Нет, не по-рыцарски это.

Сначала появилась драконья голова на длинной шее, насторожённо оглядев окрестность. Князь глянул на чудовище и почувствовал, как мурашки побежали по спине — здоровенный малый, с ним ещё возни хватит.

Убедившись, что опасности нет, дракон чуть-чуть выполз из пещеры и положил голову на противоположный берег напротив князя. Князь осторожно, будто по тонкому льду, ступил на морду, сделал один-два неуверенных шага, а потом так резво, что никто бы не ожидал, перебежал по шее на другую сторону.

На поляне их ждал отшельник.

— Ну как вам новое жилище нашего дракона? — спросил он князя.

«О-о, хитрец, — подумал князь, — а не ты ли сам ему эту берлогу подыскал?» А вслух сказал:

— Лучше и быть не может.

Они устроились на траве. Некоторое время молчали — никто не знал, с чего начать разговор. Отшельник что-то промямлил про хорошую погоду, дракон лежал неподвижно — на нос ему сел мотылёк, и он боялся спугнуть его. Князь задумчиво смотрел на противоположную сторону поляны, где темнел зев другой пещеры. Теперь ему было ясно — дракона отсюда не выкуришь. Остаётся дипломатия.

— Эгм... — начал князь, — надеюсь, тот дым вам не слишком навредил?

— Да нет. Уже отошёл.

Мотылёк вспорхнул и полетел над озером.

— Хотели лишь, чтобы вы... э-э... вышли из пещеры. Но, видно, переборщили — не подумали, что так вы и задохнуться могли... К счастью, я вовремя спохватился и велел костры разгрести.

— Значит, вы меня спасли? Я вам бесконечно благодарен.

— Пустяки... Это мой долг — следить, чтобы всё шло по заведённому. Я, знаете ли, большой поклонник традиций. Как деды нам велели — так и должно быть.

Князь полез за пазуху и достал плоскую зелёную бутылочку.

— Вот тут... эгм... немного вина... Не употребляете?

Дракон захлопал глазами и посмотрел на отшельника.

— Нет, он ещё молод, — ответил тот за него. — Совсем ребёнок... А вино-то из чего?

— Виноградное. Мне из Валахии привезли... бочонок... А я тайком... чтоб жена не видела... ну вот...

— Эх-хе-хе... — покряхтел отшельник. — Грехи наши... Давайте, попробуем...

— Так сколько вам, простите, лет? — обратился князь к дракону.

— Восемь.

— Восемь! Ну-у... это... эгм... как для коня — уже ничего... а как для человека — ещё, хе-хе, совсем... Вы, может, ещё расти будете?

— Ещё немного вырасту.

— Ого! — князь покачал головой. — Вы и так уже — дай бог... Вот я слышал про этих... аллигаторов... Так те живут по триста лет. Тоже, наверное, из вашей, простите, породы. А драконы сколько живут?

— Что сколько?

— Ну, сколько им... э-э... отпущено?

— Кто его знает?.. Ещё ни один дракон своей смертью не умер.

— О! Видите? — оживился князь. — Видите? Ни один! Значит, так и суждено. Вы вот... извините, как вас величать?

— Называйте Грицьком.

— Как? Грицько?.. Шутка... э-э... гм... ну, да-да... конечно... гм...

— Это я его так назвал, — вставил отшельник.

— А-а, — глянул исподлобья на отшельника князь, — понятно... Что ж, Грицько так Грицько... Хотя, по мне, драконы всегда носят куда более грозные имена.

Афросиаб или там Джаудар.

— А я никого не собираюсь пугать.

— Э-э, зря вы так. Начитались... А дракон — он и есть дракон. Кстати, и в святых книгах сказано: всякая тварь имеет своё предназначение, и драконы должны нести только смерть и разрушение — для того они и созданы. Вы что — против традиций?

— Да нет. Но я не умею быть страшным, не умею делать зло.

— Ну, этому научиться легко. Добро делать куда труднее. Вы только попробуйте. Вы ведь не пробовали? Вот! А говорите! Выйдите из пещеры, скажем, на прогулку. Забредите на поля, потопчите урожай, спалите его своим пламенем, разрушьте село, превратите его в груду пепла. В конце концов, объявите, что вам на обед приводили молодую девушку. Как в старые добрые времена. Тогда всё было ясно. Раз дракон — трясись и ноги в руки. А то что же выходит? Всё с ног на голову! Это уже какое-то вольнодумие! Еретизм! От этого недалеко и до "долой князей!" Это вам не шутки. Говорю, как есть — в моём княжестве еретиков не потерплю!

— Э-э... да вы что, право же, — встрял отшельник. — Какой он еретик? Молод ещё, зелёный...

— Ну, молодой... да себе на уме... вон какая голова. Есть где мыслям разгуляться. Такие головы для государства — большая опасность.

Кто знает, какие он там стихи пишет.

— Да ничего особенного, — махнул рукой отшельник. — Вот, на, сам посмотри.

Князь взял свиток пергамента и начал читать вслух:

Расцветают дивные цветы,

раскрывая лепестки,

а бабочки, как сок малины,

стекают по твоей щеке.

Снятся колокольчики, синие,

в карманы лазят — шаловливые,

а ты сыплешь им дукаты

в протянутые их лапки.

И глотаешь сон глубокий,

подарованный навечно,

и умираешь вместе с ними,

не спросясь, зачем, конечно...

День прошёл, и крылья сложат

все бабочки — до самой зимы.

Спрячься в скорлупку и плачь —

как по ним ты горько один.

Ты сны когда-то видел — розовые, белые —

в их течении тело твоё колыхалось смело.

Куда всё исчезло? Ты в пергамент ныряешь,

тихие слова на рыдания вылавливаешь.

И мир создаёшь из этих речей,

в котором не знал никогда матерей.

А мир этот — бешен, жесток, неуёмный —

в чреве его — черви и грызни огромной.

Молчи и надейся, что смерть, наконец,

потеряв твой след, пройдёт под венец.

Но тщетны надежды — умойся слезой! —

над головой уже меч — роковой.

Надоело всем ждать, когда ты умрёшь,

и, изрубленный, в грязи замрёшь.

Никто не заплачет над телом твоим...

Умрёшь, проклиная удел свой земной и пустынь.

Когда дым густой моих слов опалённых,

иллюзий, надежд и мечтаний сожжённых

начнёт в душу лезть — в пустую, усталую,

неужто я, доля, спою тебе балладу?

— Вот так-то! И это, по-вашему, не еретик? — князь потряс свитком в воздухе. — Это, я скажу вам, хуже ереси! Он называет наш мир жестоким, а в чреве его — черви и ежедневный грызень! А? Это не про меня ли, не про моих рыцарей? Черви, говорит! Что вы на это скажете? У него, оказывается, ещё и иллюзии какие-то были! Относительно чего? Как меня вокруг пальца обвести?! А "песню цветами спеть"? Это уже вообще — чёрт-те что! Дракон поёт цветами?! Да дракон знает только одну песню: огонь, кровь и разорение! Вот ваша песня!.. Где вы только таких идей набрались, а?! Не позволю! И всё это — на Люботинской земле! Почему это чудо не явилось в каком-нибудь туманном Альбионе? Или не на Синайских горах, а именно у нас, в бедном, богом забытом Люботине?.. За что мне такое наказание, господи?! Чем я тебя прогневил? И постился, и исповедовался — а в награду мне — явление святого Григория, в миру — дракона!

Князь осушил остатки вина и окончательно раскис. Отшельник с сожалением посмотрел на пустую бутылку, понимая, что толком насладиться этим вином так и не удалось. Но князь развеял его печаль одним движением — из-за пазухи появилась ещё одна фляжка.

— Давай, старик, выпьем с горя. Всё верно — грызня ежедневная. А в чреве — черви. Черви! Истинно сказано. Из этого Грицька, скажу тебе, старик, ещё бы и человек получился.

— Он талант, — согласился отшельник. — Настоящий христианин.

— Ну-у, ты это... — надулся князь. — Дракон-христианин! Ты с такими словами поосторожнее. В Писании сказано: "И пошлю на вас змея". А этот, с позволения сказать, змей, — князь похлопал дракона по лапе, — выкинул вот такой фортель!.. Слушай, сколько тебе, говоришь, лет?

— Уже восемь, — ответил дракон.

— Пить можно. Налей ему, старик. Пусть пригубит, чтоб его мухи кусали.

Дракон взял бутылку, повертел, понюхал и осторожно отпил.

— Ну-ну, не увлекайся! — заволновался князь. — Тебе и бочонка будет мало.

— Вкусно, — облизнулся дракон.

— Вот и понравилось. Это мне кум из Валахии привёз... А ты тут стишки пописываешь, книжечки почитываешь, а я, знай, головой о стены бьюсь.