В Святом Писании сказано: "Не убий!"
— То перед твоим Богом грех, отче. А наши боги дали нам иной закон: смерть за смерть, зуб за зуб!..
Григорий только руками развёл. Варварский, дикий народ сей, но... в душе он, грешный, согласен с таким справедливым законом.
— Так знай... делай по закону своей страны, Претич. Только я скажу об этом княгине. Пусть готовится к встрече. И боярам киевским клич сделай, чтобы все слышали её ответ послам.
Про себя подумал: киевские бояре должны быть непременно. Это придаст ей силы и уверенности. Ведь кто из них хочет идти под руку того древлянского князька? Никто же...
* * *
Князь Игорь погиб жестокой смертью. И Малко теперь спешил на пир победителей. Древляне изгнали княжью и свенельдову дружины, земля древлянская вздохнула свободно. Люди избавились от жадных волков, что мучили их и забирали их добытое добро, и хлеб, и одежду, которую они добывали собственным тяжёлым трудом. И хоть ещё дотлевали сгоревшие избы, селения и выселки, хоть новый ранний снег ещё пах гарью и ветер разносил по лесам горечь осевшего дыма, среди людей пошла великая радость. Ведь они утвердили свою правду на своей земле! Утвердили собственной силой и собственным разумом. Эге-гей! Какая то великая сила, когда весь народ поднимается на стань. И зачем им беспомощные князья-властители, если они теперь сами себе вожди и повелители. А с ними их предводитель Могута и чародейка-ведунья Велина, их справедливая мать.
Гордость наполнила души простых умом, потому что не знали, что гордость — то слепота души, что за ней придёт разочарование и расплата…
Бояре и мужи-достойники теперь спешили растащить собранное киевским князем на полюдье добро. Хватали бочки с мёдом, шкуры оленей и медведей, копчёные окорока, свёртки полотна, меха со злаками, солонину, вепрятину, битую птицу — всё, что было на возах княжьей дружины и что должно было быть на княжеском дворе в Киеве, в теремах княжьих бояр и мечников, тиунов, биричей, ямщиков, огнищан. Люди забирали всё, что могли унести: кто в охапку, кто на саночках, кто привязывал к коню или к корове. Но всего сразу забрать было невозможно. Поэтому тут же устраивали пиры — пили, ели, уничтожали всё, что не могли ни съесть, ни унести. Чтобы никому не досталось, особенно добрым мужам и боярам. Словно стая голодных волков, кружили они вокруг разгромленного стана. Когда народ поднимался на стань, они тихо сидели по своим теремам. Но вот народ победил — и запах пролитой крови выманил их сюда. Прибежали из Искоростеня, из Малына, из Вручия, отовсюду — кто верхом на коне, догадливейшие на санях. И князь Малко прибыл со своей дружиной, которая и сама кинулась к оставленным возам с данью.
Малка встретили все радостно. Приветствовали его с победой, словно он тоже поднимался с ними против киевских захребетников. Опьянённые победой и мёдом, древлянские мужи щедро отдавали собственную победу своему князю. Не заметили, как Маломир и его дружинники уже начали хозяйничать в стане, отвозить добро к княжескому двору, рассылать людей по домам. Да и сами ворохобники скоро разбрелись по домам, оставив хозяйничать над возами своего князя и его людей.
И вот когда толпа повстанцев растаяла, Малко снова послал в Киев посольство. Ведь княгиня Ольга ничего не ответила его первым послам. Далеко, гордая киевская владычица трепещет в своих каменных палатах и выглядывает, когда появится на Княжьей Горе её гонитель и разрушитель (а может, благодетель, если захочет того он сам) — древлянский князь.
Маломир снова отобрал два десятка лучших мужей и снова велел им идти к княгине. Сказать ей: "Вот мы убили твоего мужа, русского князя. Князь наш хочет тебя в жёны взять, а сына твоего Святослава возьмём и сделаем с ним, как пожелаем..."
Послал посольство и стал ожидать князь Малко. И веселиться сильно. Пока посольство добиралось до Киева, пока Ольга должна была подумать и угостить его мужей. Ведь где же видано, чтобы властительница, вдовица беззащитная, долго оставалась без мужа! Державе нужна была твёрдая мужская рука правителя. Иначе погибнет страна. Тем более такая большая, как Страна Руси.
Княгиня Ольга приняла и второе посольство. И этим лучшим древлянским мужам приготовила добрый пир. Хорош ведь был князь Маломир — меча не хотел поднимать, а хотел всю землю киевскую под себя подгрести лестью и своей же красивой внешностью.
Князь Маломир тогда впервые в жизни расправил плечи и гордился сам перед собой. Как всё разумно он обдумал! Как теперь дрожит гордая княгиня киевская и её люди! Наслаждался позором поверженных, а не славой, честно добытой в великих трудах.
А тем временем витязь Свенельд со своим Мстишей окольными путями шли на Киев. Шли с большой тишиной и осторожностью. И вот под вечер вошли в небольшое селище. Словно пустынно было в нём. Несколько обгорелых хат, бродили куры да гуси, стояли посреди дороги коровы, с мучением заглядывали страдальческими глазами в лица людям, едва переставляли задние ноги. Переполненные молоком вымя, потрескавшиеся соски просили заботливых рук хозяек, чтобы их подоить...
Уже темнело. Дружинники разошлись по хатам, разжигали огонь посреди дворов, грелись. Выгребали жар и заносили в избы. Горячий дух вскоре согревал остывшие дома. Становилось уютно и сонно. Самые догадливые находили вёдра и бегали доить коров. В некоторых дворах нашли поросят и принялись колоть их и готовить к ужину свежатину.
Вдруг на окраине селения появилась толпа крестьян. Впереди шёл крепкий носатый мужчина с кочергой на плече, рядом с ним с ребёнком на руках ступала чернявая молодица и высокая статная женщина в тёмном платке. За ними — бородатые мужи в шерстяных шапках, сермягах или в тулупах. Переступали через грязные лужи, обходили тропкой раскисшую дорогу. Увидев коней на коновязях возле хат, все вдруг остановились.
— Далеко видно, грабители в наших домах... — бросил Могута.
— Вот и пришли домой.
— Донищат эти воры всё. Надо сейчас же выгнать их!
— Это снова Свенельдич, вон его буланый конёк! — закричала молодица с ребёнком. — Я его хорошо запомнила. Белое пятно на лбу у конька!.. Ой!..
— Спаси нас, Велина-мать! — крикнул какой-то старик, подходя к высокой женщине.
— Спаси!.. — отозвалось в толпе.
— Каждый пусть идёт в свой дом и никого не трогает. Мы у себя дома, — вздохнула Велина.
— Так ведь дома!.. — согласились люди. И разбрелись по дворам.
Велина подняла руки к небу, что-то прошептала и свернула на свою тропу — к своему же пепелищу.
— Пойдём лучше к нам, мама, — попросила Улада. — От твоей же избы, пожалуй, ничего не осталось.
— Нет, пойду к своему двору. Так велит мне сердце, — и пошла.
Могута с женой, что несла младенца, свернули к своему двору. А там посреди двора гудел костёр, обжигался поросёнок. Вокруг хозяйничали мечники Свенельдича.
Только что хлопнула за ними калитка, как послышался звонкий голос Свенельдича:
— Ба! Вор какой-то сюда забрался. А ну возьмите его на мечи!
— Я не вор, я хозяин этого дома — Могута. Разве не вспомнил? Ты ещё шубу с меня снял и сапоги.
— Это ж мой хозяин, бояринчик. Какой же он вор? И изба эта наша, и поросёнок тот...
— Ха-ха! Был тот поросёнок вашим, а ныне уж наш. А где твоя ведьма? Это вы против киевского князя смуту подняли? — сладким голосочком молвил Свенельдич. Хозяева молчали. — Позовите-ка витязя Свенельда. Пусть суд учинит над ними по справедливости. Свяжите их, а то убегут!
— Ой!..
— Вяжите!
— Матушка наша, что же это делается? — заголосила Улада, пятясь к калитке.
Могута поднял над головой кочергу и крикнул:
— Не подходи, убью!..
— Вот так! Испугались его! — насмехался Свенельдич. Тем временем Улада уже выскользнула на улицу и причитала во весь голос. Крестьяне выбегали за ворота и бежали за ней. Ещё издалека услышала её голос Велина и пошла им навстречу.
А когда толпа крестьян явилась во двор Могути, он уже лежал на земле возле костра, опутанный верёвками. Улада отчаянно причитала, рвалась к мужу, падала перед Свенельдичем на колени. Ей показалось, что они хотят бросить его в огонь.
— Это та самая ведьма... это она велела князя похитить.
— Так чего вы смотрите? — крикнул Свенельдич. Тут же дружинники схватили Велину под руки.
— Не трогай. Это же ведунья... — выкрикивали люди.
— Где твоя ведьма? — послышался хриплый голос витязя Свенельда.
— Она ж людей спасает... Она чародейка! — закричали крестьяне к седому витязю, что гарцевал на резвом коне рядом. Свенельд посмотрел на высокую статную женщину, которая спокойно и величаво стояла рядом с мечниками. На фоне пылающего костра глаза её то блестели, то проваливались в черноту. Он долго всматривался, мялся, будто хотел что-то вспомнить... А может, и вспомнил. Да кто знает этих русинок-славянок, все они схожи меж собой: серые или синие глаза, русые, стройные даже в свои большие годы. Впрочем, казалось, что знал когда-то её. Повеяло ему в глаза пьяной киевской весной, цветением и свадебным хмелем… Ряд стоит несколько невест. "Выбирай!" — слышит властный голос Олега…
— Чародейская сила от Пекельника, — вспомнил витязь Свенельд поверье своего далёкого балтийского народа.
— Да она же спасает людей, исцеляет!
— Не спасает она, а губит. Кто погубил киевского князя?
— Тот князь лютый волк, Свенельде, — вдруг заговорила Велина. — И ты такой же. И этот... сын твой Свенельдич и мой сын... Ты же помнишь это, витязь! Так Свенельдич этот ещё лютейший зверь...
— Го! — Свенельд спрыгнул с седла на землю. — Вижу, пришёл конец твоим чародействам. Больше не поднимешь людей на смуту! И языком своим, словно жалом, не будешь жалить.
— Я знаю, Свенельде, что я умру. Но отпусти моего сына Могуту. Зачем его скрутили? Слышишь? Ибо прокляну тебя со всем родом твоим.
— Не отпущу! Он убивал князя.
— Убьёшь его — сам отсюда не выйдешь, здесь навеки останешься! Я тебя возьму с собой, Свенельде. К Пекельнику! Мне тогда будет там веселее с тобой!
— Велино! Что ты надумала! Не покидай нас! — заволновались крестьяне.
Витязь Свенельд поманил своего сына пальцем и глазами показал на связанного Могуту.
— Она всё врёт! — крикнул ему в ответ Мстиша.
— Нет! — Велина шагнула к нему. — Я не вру.
Свенельдич переполошился. Отошёл к мечникам и приказал им развязать Могуту. Тот поднялся, отряхнул с себя грязный снег, отплёвывался.