Ну, тогда выбери где-нибудь ещё. Где захочешь.
Игоревы варяги всё больше теперь боярятся, хватают, где земля получше, ставят терема и дворы. И этот Свенельдич — ещё не успел боярскую гривну надеть, а уже в Княжью Гору врастает...
Пресвитер Григорий был крайне удивлён. Зачем такая мудрая княгиня поддалась на уговоры Асмуда? Зачем отложила крещение? Как подрастёт, совсем оскандинавится, к вере Христовой не обратишь...
Ольга молчала — ведь она не хочет ссориться с варягами Игоря. Но у неё есть ещё одна забота.
— Как думаешь, отче, где будем брать невесту для Глеба?
— У христианских властителей, полагаю.
— Пожалуй, надо нам уже куда-нибудь сватов слать. В Болгарию или в Угрию. У них и будем просить невесту.
— Глеб сказал, что хочет стать священником, знаешь это?
— Не знаю.
— Не хочу, говорит, быть властителем киевским.
— Леле! Беда...— от неожиданности христианка-княгиня обратилась к старой богине славянского племени полян Леле, защитнице детей и всех бедующих. Григорий насупил брови, но промолчал.— Правду молвишь? Не перепутал?
— Истинную правду,— перекрестился пресвитер. И добавил: — Сказал мне, что не будет брать жены ни с кем, пойдёт в монахи.
— Этого не может быть!
— Говорю же, что сам мне сказал. И хочет быть священником в соборной церкви Илии.
— То не княжеское дело! — рассердилась княгиня.
— Я то же самое сказал ему,— вздохнул Григорий.— А всему виной был тот Степко Книжник. Загубил мальчику душу!
Ольга взволновалась, начала хрустеть пальцами.
— Отче, на тебя уповаю и на Бога. Собирайся скорее в дорогу. Возьми в конюшне лучших коней. Возьми мои сани. Пока лежит снег — быстро домчишь до Корсунской земли, а оттуда кораблём до Царьграда. Найди у царя ромейского девицу для Глеба.
Но что скажет князь-муж? Впрочем, он не собирается отдавать власть сыну, грезит о новом походе на Царьград. А тогда будет поздно породниться с могучей империей... Горько на душе...
— Но ведь, княгиня... Царьградские императоры не позволяют давать царевен и царевичей другим странам. Не дадут и нам царевну. И после того, как Игорь грабил их землю?.. Нет, не дадут, княгиня... Скажи, куда ещё можно поехать?
— Тогда... может... в Угрию. В Болгарии — там Сурсубул проклятый... Туда нельзя.
— И я так думаю, княгиня...
Княгиня хлопотала — надо как можно скорее спасать Глеба! Пока он ещё не ушёл в монахи, она уговорит его взять жену...
Григорий, как мог быстрее, по-стариковски зашаркал к конюшням. Он был счастлив — вернул доверие княгини. Теперь должен встать на поединок с варягами и за Святослава. Похоже, что именно Святослав будет преемником князя Игоря...
Но почему Угри? Почему княгиня выбрала именно Угрию? Новое государство на Дунае заставило себя признать всех сразу, его боялась Болгария и Ромея. Когда Угри станут союзниками Руси — Киев сможет диктовать и Царьграду, и Преславу. О, да! Он разгадал! Мудро поступаешь, княгиня Ольга!.. Далеко вперёд смотришь!..
Тем временем княгиня бежала в терем Глеба. Она должна была увидеть его сейчас же.
И увидела. Княжич сидел за столом, читал толстую книгу, которую привёз из Преславы. Увидев мать, почтительно поднялся, пошёл навстречу. Вежливый, спокойный, внимательный — и собой же какой красивый! Эта копна золотисто-рыжих, почти бронзовых волос, небольшая, завитая колечками бородка — ну вылитый молодой батюшка его! А только в ореховых радужках вокруг зрачков не легкомысленная бездумная вольница, а тихая мудрость. Господи, ему же всего семнадцать годиков, а выглядит как почтенный властитель!.. Вот где настоящие властители, они ведь не становятся, они — рождаются!..
— Сын, это правда? Ты отказываешься от стола?
— Правда, матушка-княгиня. Мне не нравится держать в руках меч. Лучше книгу!
— Что ты!
— Весь мир мне открыт в тех книгах. Вся мудрость мира мне служит.
— Кто же сядет на отцовский стол здесь, в престольном Киеве? Мы столько трудов своих положили...— Ольга словно одним взглядом охватила всю свою напряжённую жизнь в Киеве и могла бы ещё добавить, что не только много трудов, но и борьбы и людских жертв отдано за утверждение её мужа и её в этой державе — Русской стране.
— Кто сядет? Мой братик Святослав,— ответил Глеб.
— Он же... он...— хотела сказать — варяг, да ещё и заносчивый варяг растёт из него под рукой Асмуда. Но только бросила неуместное: — Он ещё мал.
Глеб словно услышал недосказанное матерью, улыбнулся уголками глаз и спокойно ответил:
— То не беда. Из малых всегда вырастают великие.
— А что ж ты сам хочешь делать? Чем жить?
— О, я многого хочу. И друзья мои так же... Хотим построить много храмов чудесных, в них завести школы. Чтобы христианство разлило здесь свет душевного спокойствия и знаний. Разве это не великое дело — стать просветителем своего народа?
— Великое, пожалуй...
— Знаешь, что я увидел в Преславе? Странная и горькая судьба болгарского царя и всей страны. Никто не заботится о душе народа. В церквях греческие священники, они сеют неверие в болгарского царя... в болгарского митрополита... в будущее болгарской земли. Никто уже не вспоминает ни в проповедях, ни в книгах великого Симеона. Повсюду греки насадили стяжательство и корысть...
— Нет, народ должен иметь своих пастырей, мама. На Руси должны быть русские священники, не греки!..
Ольга села за стол и заплакала. Какую горькую правду разглядел её сын и как может она возразить его святому стремлению!.. Это правда, это она и сама видит, когда у народа отбирают его великое прошлое,— народ мелеет, ослабевает его подвижнический дух...
Когда народ забывает своих великих предков и своё слово,— забудут и его. Сейте же, сыновья мои, свою правду в свою ниву. Распахивайте же свои перелоги, сейте великое — и оно родит величием!..
Не может она, мудрая киевская княгиня, отобрать у своего сына его самое большое богатство — мечту и желание стать сеятелем величия.
Помоги же ему, Матерь Божья, во дни его скорби и во дни его подвига!..
* * *
На пороге княжеской опочивальни молнией ударили слова киевского тысяцкого:
— Княже, дунайские угры всей ордой двинулись на Царьград!
— Откуда ведаешь? — вскочил с постели Игорь.
— Только что прибыли на подольское торжище гости из Рима. Рассказали, что угры те с мечом прошли землю болгарскую, а ныне, верно, уже под стенами Царьграда...
— О, лукавый Роман в ловушке! — весело, по-молодецки рассмеялся князь, и его желтовато-пятнистые остро-зоркие глаза рыси блеснули радостью.— Быстрее в поход! Но где ныне кочуют печенеги? Где ханы Рогдай и Сухан?
— Латинские купцы проходили мимо ордынских башен и большую мзду им отдали. Сказывали, что те стоят ещё на зимнем стане у Хортицы.
Тем временем Игорь обувался сам, забыв от таких неожиданных вестей позвать себе на помощь постельничего.
— У Хортицы?.. Гони туда сватов — пусть берут мехи с куницами и бочки с мёдом! Печенеги!.. Пока их ещё не успел перекупить царь Роман Лукавец!..
И правда, Роман Лакапин, этот бывший хитрый царедворец, что отобрал царский престол у законного малолетнего императора Константина, уже четверть века носил чужую корону императора, умело отбивался на юге и на востоке от всех врагов. Успешнее всего он перекупал опасных соседей, натравливал одних на других. Могучие его соседи ссорились, бились, а он спокойно царствовал. Ныне Роман платил дань династии Багратидов и иверским князьям, платил армянским владыкам, на Болгарию натравливал мадьяр, хорватов, сербов... Мечами своего гениального земляка Иоанна Куркуаса разгромил гнездо критских пиратов, усмирил африканских и сицилийских арабов. Но... Печенеги...
Печенеги были ближайшими соседями Русской страны, их жадные орды легко было перекупить. Сейчас, когда двинулись на Царьград угры-мадьяры, Роман может дать печенежским ханам много золота и натравить их на русские земли, чтобы Русь боролась с ними и не помогла уграм. Впрочем, если печенежским ханам дать ещё больше золота, они станут союзниками русов против Царьграда.
— Щербило, скорее отправляй сватов к ханам. Возьми сына Асмуда Рулавa, скажи: быть ему во главе сватов!
В этот миг князь забыл, что недавно гнал своего воеводу, что не верил ему. Но — вот! — Ольга сказала тогда правдивые слова о верности воеводы Щербила. Такую добрую весть принёс он князю...
Мадьяры, верно, уже под стенами Царьграда. Го! Он знал, что его час пробьёт. За своё разбитое войско, за сожжённые лодьи ромеи должны быть отомщены. Теперь Игорь силой заберёт всё, что ромеи не дали ему по закону и харатии. Только бы не упустить печенегов.
Первым выбежал из княжеских палат воевода Щербило и помчался к конюшням. Следом за ним по-молодецки поскакал, прихрамывая на левую ногу, князь. Нога давала о себе знать ещё с первого похода на Царьград, когда он неудачно спрыгнул с горящей лодьи на берег у Иерона... С годами хромота не проходила.
Уже скоро киевские ладейщики и плотники на Почайне начали поднимать белые паруса. Биричи, тиуны и отроки княжеские помчались по окрестным землям звать в рать конную и плавную всех желающих.
Через неделю тьма-тьмущая лодей, челнов, долблёнок с доверху загруженными кожаными мехами с брашном, пшеном, солью, копчёностями, мечами и копьями — со всем снаряжением, которое должно иметь войско в походе, двинулась вниз по Днепру. Князь Игорь с конной ратью и своей дружиной, Свенельд и Карл с варяжскими воинами пешими и конными двигались на юг, к берегам Русского моря. А впереди летели на вёслах лёгкие лодьи с сыном Асмудовым Рулавом и воеводой Щербилом, чтобы перехватить ханов Рогдая и Сухана. И таки перехватили. Рулав был сильный и ловкий воин, быстрый на руку и слово. Рождённый матерью из народа водь среди славян, знал и язык славян, как и все, впрочем, дружинники-варяги, что приходили в Киев в большинстве не от свеев, а от прибалтийских народов. Рогдай и Сухан охотно приняли дары киевского князя. Когда великое русское войско подошло к днепровским островам, её уже ждала на осёдланных конях печенежская орда.
Двинулись вместе к самому морю, а дальше морем к устью Дуная. Уже установились жаркие дни и тёплые ночи. Русские ратники, однако, не отдыхали под тихими звёздами. Быстро шли и водой, и берегом. И не знал ни Игорь, ни его воеводы, что корсунцы и болгары послали гонцов к Роману: "Здесь идут русы, покрыли всё море кораблями, без числа кораблей... И печенегов они наняли себе..."
Роман, который только что откупился от мадьярской орды, бросился собирать своих послов навстречу русам.
Одной тёплой ночью сон гребцов спугнул плеск вёсел и стук уключин.