Джуры казака Швайки Страница 29

Тот оставил Санька в покое и принялся забавно тереть лапой морду. Бровко почему-то боялся снежной пыли. Потом громко чихнул и кинулся на Куцого.

А Санько сцепился с Лиском, которого помнил ещё неуклюжим волчонком. Но теперь Лиска оказалось уже не так просто одолеть. А что будет, когда он вырастет и станет настоящим волком? Тогда, может, и сам Барвинок не справится с ним.

Лиско то кружил вокруг мальчика, то отпрыгивал назад, то, как стрела, бросался к нему на шею. Видно, представлял себе, что перед ним злобный татарин. Возле горла яростно щёлкал зубами и снова молниеносно отскакивал в сторону.

Наконец Санько удалось ухватить ловкого волчонка и повалить его на землю.

— Ага, попался! — закричал Санько, навалившись всем телом на Лиска. — Ну что, будешь теперь кусаться?

Задыхающийся Лиско немного полежал, высунув язык. Потом вывернулся, выскользнул из Саньковых объятий, вскочил на лапы — и вдруг насторожился. И тут же радостно завыл, как щенок.

Санько оглянулся. По снежной пустыне к ним мчался огромный волчище.

— Дедушка! — закричал Санько. — Барвинок пришёл!

Барвинок на бегу лизнул Санька в щёку, потом посмотрел на волчат и, в свою очередь, радостно замахал хвостом. Под правым ухом у него зацепился пучок прошлогодних репейников. Санько уже знал, что внутри того пучка спрятана узкая льняная лента с вестью от Швайки. Но когда он потянулся к Барвинковой шее, тот отошёл в сторону. Видно, Швайка велел передать послание только деду Кудьме.

— Дедушка! — снова крикнул Санько. — Он мне не даётся. Хочет видеть только вас!

Из землянки выглянул дед Кудьма. В руке он держал кусок вяленого мяса.

— Молодец, хорошо служишь, — сказал дед Барвинку и бросил ему мясо. Затем вынул из его шерсти пучок репейников, достал оттуда ленту и начал читать.

Санько с завистью смотрел на деда. Вот кто по-настоящему умеет читать! Только взглянет на ленточку — и всё уже понял. А Саньку чуть не полдня нужно, чтобы хоть что-то разобрать.

— Что там, дедушка? — не удержался он. — Где Швайка с Грициком? Что с ними?

Дед Кудьма протянул ему ленту и сказал:

— Сам читай, раз грамотный.

И вернулся в землянку. А Санько начал шевелить губами:

— Ты, а, ты, а... тата...

Солнце ещё не успело перевалить за полдень, как он дочитал до конца:

"Татары ушли в степь. Каменица наша. Приходите в пещеры".

— Дедушка, я уже прочитал! — закричал Санько. — Швайка прибыл в пещеры! Так мы что — пойдём туда, да? — Но, вспомнив, что дед приболел, тише добавил: — Или, может, лучше его сюда позвать?

Но дед Кудьма, уже одетый, стоял у входа в землянку.

— Ничего с нами не будет, если сами прогуляемся. Да и метель, видишь, разгуливается.

Зимой дед в дорогу выходил только когда начиналась буря. А вдруг какому-то лихому человеку вздумается забрести в Вовкулачий угол и наткнётся на человеческие следы? А потом, не дай Бог, и других за собой приведёт. А этого дед очень не хотел. Не из-за страха за себя, а потому что получал от таких, как Швайка, важные сведения и передавал их дальше. А эти новости он считал важнее собственной жизни.

— Что с меня взять? — говорил дед. — Ничего. А вот если наши вести не дойдут куда надо — могут погибнуть тысячи невинных.

К тому же, на всякий случай, дед обработал свою обувь так, чтобы оставались следы, похожие на медвежьи. Такую же обувь он сделал и для Санька.

Но всё равно, выходил он только при метели.

ГЛУХИЕ ПЕЩЕРЫ

Барвинок описывал широкие круги. За ним следом бежали молодые волчата. Время от времени кто-то из них тихонько скулил — вьюга била им прямо в морды. Но стоило деду Кудьме бросить взгляд — волчата замолкали и виновато махали своими пышными хвостами-дровинками. Потом опять начинали подвывать. Что поделать — ещё щенята, хоть и выглядят уже взрослыми.

Понемногу они начали отставать от Барвинка и прибились к Саньку. С ним было привычнее. Можно и поиграть по дороге. А когда играешь — никакая метель не страшна.

Метель бушевала недолго. Едва дед Кудьма отошёл от землянки на версту, как она начала стихать.

Если бы какой-то путник забрёл в эти пустынные места, он бы увидел медвежьи следы вперемешку с волчьими, уходящие вдалеке через редкие камыши. Вот, кажется, медвежонок увидел что-то интересное у этой кривобокой сосны — судя по следам, долго топтался вокруг неё. А тут, похоже, бедняге не повезло — на него напали волки. Вон как грохнулся. А взрослый медведь повёл себя странно, совсем не по-медвежьи. Вместо того чтобы броситься на помощь, он лишь на мгновение остановился (видно, посмотрел, что происходит) — и пошёл себе дальше. Видимо, он был уверен: его малыш сам справится.

И если верить следам, так оно и было. Вон как разбежались волчата!

Всё было бы понятно любопытному путнику. Тут есть и хищники, и погоня, и схватка. А где схватка — там должна пролиться кровь. Но крови не было. Напротив — по этим следам видно: медвежонок и волчата встали на задние лапы. Словно обнимались, как старые друзья, не видевшие друг друга сто лет.

"Где это видано, чтобы волки с медведями обнимались? — наверняка подумал бы слишком любопытный путник. — Нет, тут что-то не так. Недаром ведь это место зовут Вовкулачьим углом. Пожалуй, пора ноги в руки — и бежать…"

Место, куда пришёл дед Кудьма, казалось ещё более диким и безлюдным, чем Вовкулачий угол. Вывороченные с корнем деревья, нагромождение гранитных глыб. И откуда-то слабо тянуло дымом.

Но волчата уже давно чувствовали — здесь кто-то есть, и насторожённо ощетинились.

Вдруг из-под одной из глыб выскочила маленькая фигурка и бросилась к пришельцам. Только и успела выкрикнуть:

— Санько! — как на неё сзади налетел Куцый. Когда она поднялась и стряхнула с лица снег, на Санька посмотрели растерянные глаза Грицика.

Санько прикрикнул на волчат, помог Грицику подняться и сказал:

— Ты поосторожнее, Грицик. Не бросайся так. Они тебя впервые видят — подумали, что с недобрыми намерениями…

Грицик отряхнулся и спокойно сказал:

— Подумаешь! И вовсе я не испугался. И не такое видел.

Но после этого старался держаться от волчат подальше.

А Санько не мог оторвать глаз от старого друга.

Грицика было трудно узнать. Опрятный, почти новый кожушок, серая шапка, красные сапожки. Вчерашний пастушонок теперь выглядел как настоящий панич, которого пестует заботливая матушка. И главное — у пояса висела сабля!

— Настоящая? — с завистью спросил Санько.

— Ещё бы! — гордо ответил Грицик. Он выхватил саблю — и в воздухе сверкнуло холодное лезвие.

На душе у Санька защемило. Вот бы и ему такую одежду! Вот бы и у него висело оружие! А тут… Он косо взглянул на свою изодранную волчьими зубами свитку, и губы его предательски задрожали.

— Это мне дед Кибчик сшил, — сказал Грицик. — Хороший кожух, правда?

Санько только кивнул. Слов не нашлось. А Грицик вдруг хлопнул себя по лбу и кинулся куда-то. Но тут же остановился и с опаской глянул на волчат.

— Они мне кожух не порвут?

— Уже нет, — успокоил его Санько. — Они тебя уже приняли.

— Тогда подожди чуть-чуть! — крикнул Грицик и юркнул в щель между двумя глыбами. Санько не сводил глаз с того места. Интересно, что он задумал?

Откуда-то вышел Швайка. Улыбнулся Саньку, крепко обнял деда Кудьму и сказал:

— А мы вас, дедушка, давно ждём.

— Пилип, а где мои саквы? — донёсся встревоженный голос Грицика.

— Там, где были, — ответил Швайка. — На Витрике.

— А Витрик где?

— Жуёт овёс в укрытии возле старого вяза.

Дед Кудьма кивнул Саньку и пошёл к холму, из-под которого торчали заросли шиповника. Просунул руку в куст, дёрнул — и кустик поехал в сторону. Склонившись, дед с Саньком вошёл внутрь. Откуда-то сверху струился слабый свет, на столе мерцали лампы. В углу кто-то хрипло стонал. У лавки сидел четвёртый волчонок — Хлопчик — и грустно вздыхал.

— Вот так... — сказал незнакомец. Он был широкоплечим, тепло одетым, с головы свисал оселедец. Санько знал: так зовут прядь волос, которую носят воины из старокняжеской дружины. Ещё у них в ухе серьга.

— Вот так, — повторил он. — Сам дверь открыл, словно почувствовал, что Лымарь задыхается.

Лымарь — это был хозяин Хлопчика.

Дед Кудьма подошёл к больному, откинул покрывало, внимательно осмотрел страшную рану на боку.

— Кабанья работа, — сказал он, не обращаясь ни к кому. — Ну-ка, Санько, подавай, что мы принесли. Будем лечить этого бедолагу.

Лымарь только скрежетал зубами, когда руки деда касались раны. А Хлопчик чуть не выл от жалости к хозяину.

"Правильно, — подумал Санько. — Лымарь — хороший человек. Береги его".

Хлопчик зло зыркнул на него.

"Отстань, — говорили его глаза. — Без тебя знаю, что делать…"

— Вот бы и мне такого волчонка, — мечтательно сказал незнакомец с оселедцем. Кроме него в помещении сидело ещё двое. Санько их знал. Один — русоволосый из-под Переяслава — звался Калiберда. Другой — рыжеватый Свирид, родом из Канева. Они были будущими хозяевами Лысого и Бровка…

— Э, Остап, не так быстро всё делается, — засмеялся хозяин Бровка, переяславец Калiберда. — Дед Кудьма кому попало своих серячков не дарит.

Тем временем дед закончил с раненым и сел за стол. Внимательно посмотрел на Остапа и сказал:

— Из-за порогов, значит, прибился. Что ж там не сиделось?

— Откуда вы знаете, что я из-за порогов? — удивился Остап.

— Э, добрый человек, — вмешался каневец Свирид…