Джуры казака Швайки Страница 26

Он немного поразмышлял, потом дернул повод, и лошадь нехотя направилась в ту сторону. На краю поляны она остановилась и испуганно фыркнула.

И тогда Тишкевич увидел, как из болотных кустов вынырнули и направились к нему навстречу несколько лёгких теней.

«Волки! — мелькнуло в голове. — С чего бы вдруг? Они же нападают в основном зимой…»

Но удивляться было некогда. Лошадь задрожала, встала на дыбы и понесла растерянного всадника по лесной дороге в сторону Вороновки.

Тишкевич то и дело оглядывался. Волки быстро догоняли. Впереди мчался один, размером с телёнка. Тишкевич поспешно выпустил в него несколько стрел, но, по-видимому, промахнулся. Только и добился, что волки свернули с дороги и, похоже, начали обходить всадника через кусты.

Тогда Тишкевич сделал единственное, что оставалось. Он изо всех сил дёрнул повод, и, когда лошадь затанцевала на месте, встал в стремена и дотянулся руками до ближайшей ветки. Через миг он уже сидел на дереве. А ещё через мгновение волки со всех сторон набросились на коня. Тот дико заржал, яростно бил копытами, но волки оказались проворнее.

В конце концов с лошадью было покончено, и до слуха Тишкевича донёсся хруст костей.

Только огромный волк не участвовал в расправе. Он сидел неподалёку от дерева, на которое забрался беглец, и не сводил с него глаз.

Лишь под утро стая бесшумно растаяла в тумане. Но Тишкевич заставил себя слезть с дерева только тогда, когда солнечные лучи заиграли на росистых листьях.

СУД В ПЛАВНЯХ

Рыжеволосый мужчина вынырнул из кустов так внезапно, что лошадь под дедом Кибчиком испуганно отскочила в сторону.

— Что за люди? — грозно спросил рыжеволосый. На нём была засаленная полотняная рубаха, штаны, окрашенные бузиной, и сдвинутая на бок смушковая шапка. Рыжие усы свисали до самого подбородка. Щурящиеся серые глаза пристально следили за каждым движением путников. Особенно его заинтересовал Демко, который шёл пешком, ведя коня за повод.

— Мы ищем одного человека, — уклончиво ответил дед Кибчик. Потому что кто его знает, кто этот тип. На татарского прихвостня вроде бы не похож — уже хорошо. Но вот если он из тех, как Тишкевич — это плохо. Это уже опасно.

Мужчина прищурил один глаз почти до полного закрытия.

— Видать, важная птица этот человек, раз седой дед отправился искать его свет за очи.

— Деда не трожь, — предупредил Демко и коснулся рукой тяжёлой дубинки, лежавшей поперёк седла.

— А что будет? — с интересом спросил рыжий.

— Узнаешь…

Мужчина снова смерил Демка взглядом и решил, что этот здоровяк шутить не станет. Тогда он отступил назад и свистнул. Из-за куста сразу вышел его товарищ с луком в руках. Он был в той же одежде, только поплотнее и с русыми усами.

— Видал? — сказал первый. — Идут себе куда-то, а куда — сказать не хотят. Может, брезгуют нами?

— Может, — согласился русый. — Ты, Мацик, лучше глянь на коней. Узнаёшь?

— А как же. Дней десять назад Вырвизуб на этих ездил.

— Так вы его знаете? — обрадовался дед Кибчик. — Надо было с этого и начинать! Мы как раз к нему.

— Возможно, — кивнул Мацик. — Только, по-моему, после Вырвизуба на них кто-то ещё ездил. Где они?

— Ты о Швайке и двух детях? С ними всё хорошо. Доехали, куда нужно, а нас попросили вернуть Вырвизубу коней.

— А где это «куда нужно»? — подозрительно спросил Мацик. — Может, туда, откуда не возвращаются?

— Ага, — кивнул русый. — Были у нас тут недавно такие. С виду — обычные парни, а по сути — упыри.

— Эх вы, дураки! — возмутился дед Кибчик. — Давно таких болванов не встречал!

Русый рассмеялся.

— А дедок хорош! Язык острый. Вот бы ещё совесть была чиста — цены бы тебе не было.

— Ты бы за своей совестью проследил, — огрызнулся Кибчик. — Мне Вырвизуб нужен, понял?

— Да не глухой, — ответил плотный. — Будет вам Вырвизуб. Только не сразу. Вы пока отдохните в тенёчке.

Отдыхать пришлось долго. Лишь к вечеру в дубраву заехали трое всадников с добычей.

— Вот, Штефан, к тебе гости, — объяснил Мацик широкоплечему мужчине. — А зачем — не говорят. Гордые очень.

Штефан внимательно оглядел задержанных.

— Вроде вижу впервые. Откуда вы будете?

— Стоя долго рассказывать, — ответил дед Кибчик. Краем глаза он заметил зверя, похожего на волка, вышедшего из кустов. У него было как бы отрезано ухо, а через морду шёл шрам. — Это не Сиритка часом? Чёрт меня побери, если не он! А ну, иди сюда, лапу дай!

Сиритка подошёл, но лапу не подал — только дружелюбно махнул хвостом.

— Значит, вы знакомы? — удивился Вырвизуб. — Когда ж вы успели?

— Я его ещё слепым волчонком помню, — ответил дед. — Не одну вёдро молока носил таким шалопаям.

— Постой, дед, — остановил его Вырвизуб. — А как же быть с Кудьмой?

— А никак. Он их учил, а я иногда еду носил.

Вырвизуб хлопнул себя по коленям.

— О, братцы! Да это ж добрый человек к нам пришёл! Не будь его — и Сиритки, может, не было бы. А без Сиритки меня бы давно уже старая с косой забрала.

Потом Вырвизуб подозрительно глянул на рыжего Мацика:

— Слушай, дед, а этот Мацик с Мусием тебе ничего глупого не наговорили? Не обидели?

— Да нет, — сдержанно ответил дед. — Парни вроде бы смирные.

— Ну и не обижайся, если что. Они злые сейчас. Охотиться надо, а приходится в лесах шнырять, бусурман выискивать. Потому что завелись тут всякие Тишкевичи. Может, слыхал?

— Как не слыхать. Ради него мы и пришли. Швайка посоветовал.

— Ради Пилипа сделаю всё, что угодно.

— Не спеши. Вот это, — дед вытолкнул вперёд Демка, — мой внук. А связался он с этим иродом Тишкевичем. Поверил, глупый, будто тот борется с ордынцами. Вот и делал всё, что скажет.

Братчики посуровели.

— Это он с ним ездил? — спросил Мацик.

— Он. Говорю же, дурак, поверил…

Вырвизуб покачал головой.

— Плохо дело, дед. Твоему внуку — висеть на осине. За грабёж и убийство Верховодки с другими парнями.

— Я никого не убивал, — запротестовал Демко. — Я... Тишкевич сказал, мол, пойдёт поговорит с ним, даст деньги за шкуры. Они ушли в кусты, поболтали, вернулся Тишкевич и говорит: всё, рассчитался, теперь шкуры наши. Ну, я и возил их... А теперь вот обратно привёз.

Он хлопнул по сумкам и добавил убедительно:

— Дед велел.

Вырвизуб задумчиво закрутил усы.

— Тут без ужина не разберёшься, — наконец сказал он. — Сколько тебе лет?

— Шестнадцатое лето будет, — вставил дед.

— Совсем ещё малой, — вздохнул Вырвизуб.

— Да, крошка, не иначе, — зло усмехнулся Мацик.

— Я бы на твоём месте зубы поменьше скалил, — сказал ему Вырвизуб. — Если уж тебя Тишкевич поймал, как куропатку, то что уж про малого говорить?

— Ну, это да... — смутился Мацик. — Тут и вправду. С другой стороны…

— Вот именно, что с другой, — заметил Вырвизуб. — Ты лучше вот что: скачи к Греку. Как он скажет — так и будет.

— Далековато, — замялся Мацик.

— Да ну, не так уж и далеко. Садись да езжай. Как раз к кулешу вернётесь.

И вправду, Мацик вернулся с смуглым усатым, когда братчики уже устраивались у котла. У Грека было сердитое лицо — только пошла рыба, а тут его отвлекают. Но когда узнал, кто сидит перед ним, схватил полено и занёс его над головой Демка. И если бы не Вырвизуб, недолго бы жила эта Дурная Сила. Ватажок братчиков успел перехватить руку Грека и сказал:

— Подожди, всегда успеешь. Сначала выслушаем, а там решай, как подскажет сердце.

Когда Демко, заикаясь, рассказал всю грустную историю, гнев Грека начал утихать. А когда он увидел свои шкуры, и вовсе успокоился. Пересчитал и сказал:

— По мне, пусть живёт да пасётся. Только штаны бы с него снять и пройтись дубинкой по тому месту, которым он до этого думал.

Дед Кибчик осторожно покашлял.

— Да у него, собственно, и живого места там не осталось. Швайка моего дурня так отлупил, что тот всю дорогу за конями пешком бежал.

— И правда, — внезапно рассмеялся Мацик. — А я всё думал, чего это он боится сесть на землю?

— У Швайки рука тяжёлая, — сказал Вырвизуб. — После него нам тут делать нечего.

— Пусть живёт, как знает, — махнул рукой Грек. Взвалил связку шкур на плечо и ушёл к своей ватаге. Даже на кулеш не остался.

Собрался и дед Кибчик. Решил искать своих, вороновских.

— Зачем? — разубедил его Вырвизуб. — Они и так завтра сюда приплывут. Вместе рыбу ловить будем. Мои ребята — сухопутные, а ваши — с Сулы да Днепра.

Дед не спорил. Вскоре он уже мирно похрапывал под кустом у костра. Демко Дурная Сила, постанывая, устроился рядом. Спина ещё болела, но на душе было светло и радостно. Он лежал на животе, смотрел на серебристую под луной днепровскую пойму и думал: вот бы остаться с дедом здесь навсегда.

КОЗАЦКИЕ РАЗГОВОРЫ

Дед Кибчик проснулся раньше всех. Ещё не рассвело, а он уже подбрасывал хворост в костёр. А как посветлело, принялся осматривать неводы. Что-то ему в них не нравилось — он время от времени ворчал:

— Руки бы ему задом наперёд поставить…

Из-под плащей начали выглядывать сонные лица братчиков. Сам Вырвизуб зевнул, отбросил кость, что принёс заботливый Сиритка, и спросил:

— Чего это ты, дед, ещё и не помолился, а уже ругаться начал?

— А как тут не ругаться? Это ж кто так сети плёл? И каким местом он думал, когда это делал?

Братчики расхохотались.

— Слышь, Мацик, как дед твою работу хвалит?

Мацик виновато развёл руками.

— Да я ж, дед, только один раз видел, как это делается, — сказал он. — У нас в краях и реки толковой нет.

— Оно и видно, — буркнул дед Кибчик.