Джуры казака Швайки Страница 28

— Мы тут по дороге между собой разговорились и вот до чего дошли. Раз уж Вырвизуб пригласил нас рыбачить вместе, то почему бы ему не позвать нас и тогда, когда пойдёт на ордынцев? Всё-таки шесть хороших сабель под зиму — знаете, как бы пригодились!

— Это можно, — согласился Вырвизуб. — И вообще, братчики, можете перебраться поближе к нам. Места пока всем хватит.

— Послушайте-ка, хлопцы, — подал голос дед Кибчик. — А все ли из вас зимой на печь лезть собираются? Или кто-то всё-таки останется тут?

— Я остаюсь, — ответил Вырвизуб. — Мне возвращаться некуда. И Швайка, наверное, тоже останется.

— За него можешь не говорить. Я про других спрашиваю.

— Другие тоже найдутся. А к чему вы, дед, ведёте?

— А к тому, что добрый курень лучше плохой избы, — снова перешёл на загадки дед Кибчик.

Странно, но первым понял деда его тугодум-внук.

— Чистая правда! — сказал он хриплым басом. — По мне, так я бы тоже никуда отсюда не пошёл. Ни летом, ни зимой.

— Так в чём же дело? — спросил Вырвизуб. — Оставайся. Хоть ты ещё зелёный, но, вижу, сила есть. И злость на Тишкевича кое-чего стоит.

— Та я... — смутился Демко. — Как дед скажет — так и будет.

— Где ты, там и я, — ответил на это дед Кибчик. — Без меня опять какую-нибудь глупость выкинешь. А пока что, панове братчики, если позволите — мы и вправду останемся здесь. Пусть внук обучается вашему казацкому делу. Да и я кое-что могу. Не смотрите, что с меня уже песок сыплется. Зато на скользком не поскользнусь.

— Вот это дело! — обрадовался Вырвизуб. — А то я уже подумал, что последний раз такую уху хлебаю.

Часть третья.

Пажи отправляются в путь

ИЗ ОБОРОТНЕВОГО УГЛА

Жилище деда Кудьмы походило на медвежью берлогу. Разве что под самой крышей было крошечное оконце. Прямо под этим оконцем сидел Санько и читал:

— Аз, буки, веди... Деду, а почему мы читаем именно так, а не «а», «б», «в»?

Дед Кудьма, до этого недвижно лежавший на лежанке, пошевелился и приоткрыл глаза. Укоризненно заметил:

— Ой, Санько, Санько! Опять лезешь туда, куда тебя не просили. Лозины захотелось?

Санько только улыбнулся в ответ. Эх, какая там лозина! Как только дед Кудьма взял его в учёбу с лета, так ни разу и пальцем не тронул. Разве что ворчит по-доброму. Да к этому добродушному ворчанию давно уже привык не только Санько, но и самые пугливые звери. Идёт, бывало, дед мимо дерева и бурчит, а тут — белка прыг ему на плечо! А то и в карман заглядывает: нет ли вкусного орешка?

Почти каждый день к нему на лечение приходят то лось, то барсук, то кто ещё. Вчера, к примеру, пришёл старый вепрь. Оказалось, загнал себе в брюхо здоровенную щепку, а вытащить не может — рук-то нет. Дед и ему помог.

А вот к Саньку зверь пока за помощью не обращался, хотя и он уже кое-чему научился. И силы небесные призывать может, и ворожбу начал понимать, и руками лечить умеет. И в травах разбирается неплохо.

Но больше всего Санько любил бродить между небом и землёй. Вот так: закроешь глаза, расслабишься, будто в сон проваливаешься — и паришь могучим орлом в бескрайних высях, вслушиваешься в тишину, вглядываешься в то, что мелькает за веками. И бывает, такое увидишь, что душа аж в пятки уходит. То промчится в небе нечто блестящее, похожее на гигантскую птицу с неподвижными серебристыми крыльями, убегая от демонического гула, то привидятся странные здания — точь-в-точь как десять хат, поставленных одна на одну. Плохо только, что дед не разрешает ему долго витать в мыслях. Говорит, так можно проговориться и рассказать кому-то о том, что видел или что будет.

— Не стоит людям голову морочить сказками, — сердился дед, когда Санько начинал рассказывать о своих видениях.

— Да разве это сказки? — оправдывался Санько, ведь он уже понял, что всё это видится ему не просто так. — Может, оно и вправду было или будет?

— «Может» делу не поможет, — ещё сильнее сердился дед. — Надо жить не выдумками, а своим умом и руками, понял? Видения только расслабляют. Вот, скажем, привиделось тебе, что какой-нибудь Иван, не дай Бог, умрёт через три года. Скажешь ему — он сложит руки и сядет ждать костлявую с косой. А кто землю пахать будет, зверя бить, детей воспитывать? Нет, Санько, не пудри себе и другим головы, а думай, как отдать людям то, что тебе Богом дано. Иначе силы напрасно потратишь…

Да, видения и чары отнимают много сил. Потому-то теперь Санько понимал, почему ему стало так плохо после того, как он заколдовал хилого татарина.

И всё равно ему, Саньку, так хочется мысленно парить среди облаков! Особенно тогда, когда дед поручит какую-то работу. А что может быть скучнее, чем учить эти веди да глаголи? Вот Санько и подумал: интересно, как будут называться эти «веди» лет через пятьсот или даже больше? И попытался. Конечно, заглянуть в то, чего, может, и не будет, удаётся совсем на краткий миг — как вспышка молнии… И всё же Санько успел узнать, что «азы» с «ведями» исчезли, а буквы стали называться по-другому. А вот как — узнать не успел.

Или, может, это ему и в самом деле просто привиделось…

Дед закашлялся, и Санько вынырнул из небытия. Даже то зелье, которым дед сам себя лечил, нынче не помогало. Очень уж стар он, дед Кудьма. И живого места на нём почти не осталось — одни следы от сабель да стрел. Видно, не раз и не два бывал он в самых лютых сечах. И как только человек после таких ран живым остаётся?

— Э-э, Санько, — как-то ответил дед Кудьма на этот вопрос. — Я ж знахарь и ведун. Не будь этим — давно бы уже к праотцам ушёл.

И всё же деду с каждым днём становилось хуже. Ночами знобит, стонет. А недавно и вовсе сказал:

— Мне бы, хлопче, перезимовать как-нибудь. Нельзя мне сейчас умирать. Надо тебе передать хоть самое главное из того, что знаю. А остальное своим умом додумаешь.

А знает дед многое. И рассказывает так, что и не верится, будто всё это было на самом деле. И про древних князей знает всё, и о том, откуда и когда появились на Украине татары, и про сражения с ними…

Говорит дед и приговаривает:

— Слушай, Санько, и запоминай хорошо. Больше такого ты уже ни от кого не услышишь. А когда-нибудь расскажешь своим детям.

Вот теперь и начал дед учить его грамоте. Мол, не пристало ведуну и разведчику быть безграмотным. Вот, скажем, тот же Швайка узнал о татарском набеге. А бросить всё и сесть на коня не может — далеко. Может, даже в самом Крыму. Так он напишет несколько закорючек на тонюсеньком лоскутке полотна и пошлёт Барвинком. А дед Кудьма только глянет — и всё ясно: когда нападут, куда. А дальше передаст через надёжных людей тем, кому надо.

И хоть трудно Саньку эта наука даётся, но кое-что он уже освоил. Даже отдельные слова читать умеет. Но всё равно — скучища!

Дед опять закашлялся. Кашлял долго, казалось — горло вот-вот разорвётся.

— Деду, давайте я вас полечу, — предложил Санько.

— Спасибо, хлопче, — между приступами кашля ответил дед Кудьма. — Не трать на меня свою силу. Как-нибудь перетерплю.

— Тогда я растоплю печь, — сказал Санько. — Чтобы теплее было.

Дед не возражал.

В оконце было видно, как на поляну выбежали трое молодых волков. У одного в зубах был заяц.

— Деду, а кому вы Куцего собираетесь отдать? — спросил Санько, возясь у печи.

— Есть один такой, — ответил дед. Кажется, кашель начал отступать. — За него Пилип просил.

Скоро стало теплее, и Санько снова вернулся к своей грамоте. Но всё время посматривал в окно, за которым весело резвились волки.

Дед откинул полы кожуха, посмотрел на мальчика и улыбнулся.

— Ну что, не идёт наука в голову? — спросил он.

— Не идёт, — вздохнув, согласился Санько.

— Ну так пройдись немного. Только ненадолго.

Просить Санька дважды не пришлось.

Он вышел наружу и прищурился. После полумрака пещеры всё казалось таким белым, что глазам было больно. Вокруг склонялись редкие сосны и кривоватые ольхи.

Санько поднялся на холм и огляделся. Как всегда — никого. И неудивительно — чужой сюда даже в самый лютый мороз не доберётся. Один лишь дед знает тропы. Да ещё он, Санько. Вот если взять направление на тот камышовый бугор, потом через пятьдесят шагов резко повернуть направо, затем в сторону Лящёвки и ещё через сотню шагов снова вправо — можно выйти на еле заметную тропинку, что ведёт к Глухим пещерам. Там, в землянках, живут будущие хозяева молодых волчат.

А если обойти те полыньи — можно выйти на сухое место, а там уже рукой подать до Сторожевого дуба, за которым виднеется Вороновка…

Санько вздохнул. Так близко жить от родной деревни — и за всё время ни разу туда не попасть! Хотя однажды он всё-таки попытался пробраться туда тайком от деда. А чтоб не скучно, взял с собой Барвинка, что как раз прибежал с весточкой от Швайки. И вот уже под самым селом их заметила Варка Мыкитина. То ли сначала увидела Барвинка, а потом уж Санька, то ли наоборот — но закричала на весь лес и пустилась наутёк так, что за ней даже снег не успевал ложиться. Сначала Санько просто смотрел ей вслед и недоумевал — чего это она так вопит? Потом понял — наверное, Варка приняла его за оборотня. Ещё бы — не знай он деда Кудьму и его прытких волчат, сам бы так подумал.

…Что-то прыгнуло на мальчика сзади, повалило лицом в снег. Когда Санько протёр глаза, над ним стояли трое молодых волков.

— Тьфу на вас, — сказал Санько. — Разве можно втроём на одного?

Волчата радостно замахали хвостами. У них было своё мнение.

Деда Кудьму они уважали и даже немного побаивались, а вот Санько был для них таким же, как и они — разве что на двух ногах. Потому едва он поднялся на колени, как Лиско и Бровко вцепились зубами в его полушубок и потащили в сторону Вороновки. В ту же секунду Куцый ухватил его за ногу — наверное, посчитал, что ихнему малому хозяину будет приятнее прогуляться в другую сторону, к Лящёвке.

— Ага, вот вы какие! — воскликнул Санько и швырнул пригоршню снега в глаза Бровку.