Джуры казака Швайки Страница 16

Гляжу — кто-то чужой хозяйничает в его курене. — Вы кто такие?

— Я… это… ох, и напугал ты меня, мальчик! — начал Тишкевич, медленно приближаясь к Грицыку. — Я уж подумал, что это какой-нибудь татарин…

Он всё ещё сжимал рукоять ножа.

— Не подходите! — приказал Грицик и отступил на несколько шагов.

— Так ты что — не узнал меня? — удивился Тишкевич. Он уже выбрался из куреня и поспешно огляделся. На его губах появилась улыбка — кроме них, на острове никого не было.

— Я ведь друг твоего дяди, — сказал он. — В прошлом году приезжал к нему, разве он тебе не говорил?

— Не подходьте, — повторил Грицик, поднимая лук. Однако Тишкевич, будто не слыша, продолжал шагать к нему. И хотя улыбка всё ещё играла на его устах, в глазах уже проступала жестокость.

— Вот и я приехал, а лучшего друга не застал, — продолжал болтать он. — А чего ты меня боишься, мальчик? Я же тебе ничего плохого не сделаю. Сядем лучше на травку, подождём твоего дядьку. Я тебе такие весёлые истории про него расскажу! Ох, твой дядька…

Он уже был в шаге от Грицыка.

— Санько! — крикнул Грицик и нацелил лук Тишкевичу в грудь.

Тишкевич обернулся, и его челюсть медленно поползла вниз. Испугался он не Санька, и не лука. Он не верил, что стрелы детского лука пробьют его насквозь — ну, разве что поцарапают. Ведь рука двенадцатилетнего мальчика — не то что рука взрослого казака…

Нет, испугал Тишкевича зверь, который появился одновременно с другим мальчиком. Вид у него был такой, что ясно: он не только зубы может показать. Похож на того, кто недавно перегрыз горло его коню.

Тишкевич сжал пальцы на рукояти ножа. У волка встала дыбом шерсть.

Тишкевич медленно опустил руку вдоль тела. С одним волком он, может, и справился бы. И с двумя мальчишками — тоже. Но сразу со всеми…

— Да вы что, ребята, — попробовал он улыбнуться. — Я же к вам в гости, а вы…

— Узнаёте этого волка? — спросил Грицик. — Это он загрыз лошадь, когда вы грабили Мацыка.

На лице Тишкевича появился искренний изумлённый взгляд.

— Какого Мацыка? Какую лошадь? — переспросил он. — Вы меня с кем-то путаете. Я тут впервые. Ну, во второй раз. Летом был.

— Неправда, — сказал Грицик.

— Чтоб мне громом! — воскликнул Тишкевич. — Чтоб меня нечистый забрал!

Санько растерянно посмотрел на Грицыка. Грицик — на Санька. Оба засомневались: тот ли перед ними Тишкевич, или кто-то другой? Ведь самого Тишкевича они видели мельком, рассмотреть толком не успели. Да и мало ли людей на свете похожих друг на друга? Вот, например, Саньке мама говорит, будто он — вылитый отец…

Но так просто сбить Грицыка с толку было не так-то легко.

— Нет уж, — сказал он. — Может, вы прикидываетесь не тем, кто вы есть. Лучше скажите, как зовут моего дядьку?

— Демидом, — без раздумий ответил тот, кого мальчики ещё секунду назад принимали за Тишкевича.

— А вот и нет! — воскликнул Грицик. — Санько, всё ясно!

— Странно, — покачал головой Тишкевич. — Неужели ошибся? Вроде и остров тот, и берег… Может, не туда попал?

Мальчишки снова тревожно переглянулись. А ведь и правда — может, человек и заблудиться. Особенно в этих зарослях. Или, может, в прошлом году здесь жил какой-то Демид, а Василий Байлемов поселился только этой весной…

Один только Барвинок не терял головы. Его хищные глаза внимательно следили за каждым движением незнакомца.

— Отпустите меня, ребята, — сказал тот. — Хватит дурака валять.

Грицик заколебался. Он снял стрелу с тетивы и почесал ею икру. Ну и какие есть доказательства, что перед ним не Тишкевич, а кто-то другой? Разве что помнил, как Тишкевич щёлкал зубом. Но мало ли у кого зуб может разболеться? Вот и сам Грицик щёлкал всю прошлую неделю…

Однако интуиция подсказывала — что-то здесь не так. Но как вывести этого подозрительного человека на чистую воду? Похоже, без взрослых не обойтись.

— Давайте так, — неожиданно для самого себя предложил Грицик. — Мы свяжем вам руки, а вы посидите в курене. Когда наши вернутся — разберутся.

— Да вы с ума сошли? — возмутился незнакомец и сделал шаг вперёд.

— Не двигаться! — крикнул Грицик и поднял лук. Барвинок, не дожидаясь команды Санька, напрягся для прыжка.

Незнакомец скосил глаза на волка, потом пожал плечами и завёл руки за спину.

— Ну что ж, связывайте, — согласился он. — Руки, ноги, волоките в курень. Только гляньте — когда дядька вернётся, вы у меня получите! Он вас так отделает, неделю сидеть не сможете. Что за глупости…

Всё то время, пока Санько возился с сыромятным ремешком у него за спиной, незнакомец укоризненно качал головой. Потом повернулся и сам направился в курень.

— Смотрите, мальчики, — в последний раз предупредил он. — Ох, и влетит вам! А мне-то что? Я подожду…

Мальчики закрыли за ним дверь. Через минуту из куреня раздался громкий храп…

Уже вечерело, когда друзья незнакомца поднялись вверх по Днепру. Молодой парень на вёслах начал загребать в сторону острова, где в зарослях затаились мальчики. Его спутник, коренастый толстяк, что-то уныло напевал.

— Зря поехали, — досказав, вздохнул толстяк. — Я ведь говорил ему — никого там нет.

— Но мы же видели следы, — возразил младший. — А где следы, там и люди должны быть…

— Какие нам люди? — презрительно фыркнул толстяк. — Нам не люди нужны, а то, что у них в куренях.

Они остановились у песчаной косы. Младший свистнул. Подождал немного и свистнул снова. Потом окликнул:

— Пан Юзеф!

Ответа не было.

— Спит, наверное, — предположил толстяк. — Пойдём на берег.

Он поднялся на колени — и замер. Увидел, как по поляне перешёл какой-то мальчишка.

— Что за чёрт? — пробормотал он. — Глянь-ка, Сидор.

— Мальчонка! — удивился Сидор. — Как он тут оказался?

Мальчик остановился по ту сторону косы и, в свою очередь, уставился на пришельцев.

— Э-э… это самое… ты откуда взялся? — спросил толстяк.

— Мы тут живём, — ответил мальчик. — С дядькой. И его друзья тоже здесь живут.

— Кхе… вот как… А где они? Нам бы… поболтать.

— Вернутся скоро, — сказал мальчик. — Они тут одного вора поймали и увезли…

— Куда? — спросил младший.

— К Швайке.

Толстяк остолбенел, рот разинул. Потом повернулся к младшему и заорал:

— Греби!

Но тот уже налёг на вёсла так, что те скрипели.

Через минуту всё стихло. Только из куреня донеслось нечленораздельное бормотание пленника.

ДОПРОС

Грицик (а это был он) глядел вслед лодке, пока та не скрылась за поворотом реки. Потом повернулся к куреню, у которого с луком наготове стоял Санько. Рядом сидел Барвинок.

— Ну что? — тревожно спросил Санько.

Грицик рассмеялся.

— Унеслись, как утки на взлёте. Барвинок и тот их не догонил бы.

— Эй, ребята, — донеслось из куреня. — Слышал я разговор. Дядька ваш вернулся?

— Нет, — ответил Грицик. — Это… казаки с соседнего острова проплывали. Сказали, дядька будет чуть позже.

— А кроме них никого не было?

— Были… ещё двое. Один толстый, другой молодой, с шрамом на щеке.

— И где же они?

— Хотели остановиться. Но увидели соседей — и уплыли.

Из куреня донеслось злое ворчание. Затем пленник сказал:

— Ну и ладно. Посплю ещё. Разбудите, как дядька приедет.

Ночь прошла спокойно. Разве что немного зябко — свитки оставили в курене. И кресало тоже. Спали, прижавшись к Барвинку, который не спускал глаз с куреня.

А утром пленник начал возмущаться. Его злило, что дядька Грицыка задерживается. А когда солнце взошло над зарослями, заорал:

— Есть хочу!

— Там есть еда, — сказал Грицик.

— Так у меня же руки связаны! Ты что — забыл? И воды принесите!

Мальчики переглянулись. В курень идти не хотелось. Кто знает, на что способен взрослый вор, даже со связанными руками?

В конце концов, Грицик зачерпнул ковш днепровской воды и пошёл к куреню, дверь которого Санько предусмотрительно подпер колом. Грицик откинул кол и просунул голову внутрь.

— Вот вам вода, — сказал он.

— А как я есть буду? — послышалось в ответ.

Поколебавшись, Грицик исчез за дверью. Через миг раздалось жадное хлебание.

— Спасибо, мальчик, — сказал пленник. — А теперь и чёрта сожрал бы. Может, развяжешь? Подойди поближе, не бойся… Ты куда?

Но Грицик уже был снаружи. Он быстро захлопнул дверь и подпер её. Лицо его было белое, как мел.

— Что с тобой? — удивился пленник за дверью. — А кто меня кормить будет? У меня ж руки связаны!

— Неправда, — сказал Грицик. — Руки у вас свободны. Только ремешок вы забыли спрятать. Он в углу на шкуре лежит.

Пленник коротко выругался. Потом добавил:

— Думаешь, приятно, когда тебя какие-то щенки связывают?

После обеда он принялся ломать дверь. Похоже, так разозлился, что даже рычание Барвинка его не пугало. Щель уже была такой, что он смог высунуть ногу. Успокоился он лишь тогда, когда Грицик вонзил стрелу прямо в косяк, у самого его носа. Тогда он только буркнул:

— Мелкий, а дурной…

К вечеру из камышей донеслось:

— Пугу, пугу! Ребята, эй! Живы-здоровы?

Вернулись все. Задержались только Швайка с Мацыком. Во время нападения они освободили с десяток пленных и теперь показывали им безопасную дорогу домой.

Да, вернулись все. Правда, у Левка Заярного было перевязано плечо, у Перепички на лбу красовалась огромная шишка, а Василий Байлемов прихрамывал. Но на такие мелочи никто не обращал внимания.

— Ох и всыпали мы им! — возбуждённо повторял Левко. — Налетели, как буря!

— Тоже мне буря, — усмехнулся Байлем. — Если б не старые казаки, сидел бы я в кустах до сих пор.

— Не сидел бы! — возразил Левко и обратился к Грицыку: — Понимаешь, выбрались мы за лозу, а там…

Из его рассказа мальчики узнали, как Швайка вывел казаков на небольшой отряд татар, беззаботно расположившийся в низинке. И как Левко выхватил саблю, как налетел на них…

— Налетел он… — снова фыркнул Байлем.