Джуры казака Швайки Страница 14

— Потому он с мольбой взглянул на вороновцев:

— Ребята, может, у вас что-нибудь найдётся? Одолжите, а я потом всё верну.

Вороновцы переглянулись и молча скрылись в темноте. А Швайка снова вернулся к костру. Он усадил рядом Барвинка и принялся вычёсывать из его шерсти репейники.

— Ну и нахватался же ты, голубчик, — с упрёком сказал он. — Где это ты так умудрился?

Барвинок в ответ стукнул хвостом по земле. Он смотрел в ту сторону, куда ушли вороновцы, и облизывался. Похоже, догадывался, за чем они пошли.

А Грицик заметил, что Швайка выбрасывал не все репейники. Один комочек — тот, что прилип возле правого волчьего уха — он незаметно спрятал в карман.

«Зачем ему эти репейники?» — удивился Грицик.

Вороновцы принесли столько, что хватило бы, кажется, на десяток волков. Но Барвинок не растерялся — он доказал, что он не просто волк. Через некоторое время от угощения остались одни косточки. И те вскоре исчезли.

Мацик смотрел на Барвинка и улыбался.

— Хорошо, что я вспомнил, как ты натравил его на тех песьеголовых, — обратился он к Швайке. — А то давно бы уже кормил раков.

— Вспомнил, да не то, — возразил Пилип. — Это ты на коня его натравил, по-моему. А на татарина надо по-другому. Вот так…

И Швайка коротко, по-особенному свистнул. В тот же миг Барвинок вскочил на ноги. Шерсть на загривке встала дыбом, а клыки сверкнули так, что вороновцы в испуге отпрянули.

— Успокойся, Барвинку, — поспешно сказал Швайка. — Это я пошутил.

Волк с укором посмотрел на хозяина, и если бы умел говорить, наверняка сказал бы: «Ну и шутки у тебя, хозяин!». Но говорить Барвинок ещё не научился, поэтому снова вернулся к костям.

— Если бы здесь был татарин, то после этого свиста я бы вряд ли его остановил, — пояснил Швайка. — Так что без нужды свистеть не советую. А ты, Мацик, как догадался, что он рядом с тобой был?

— Я его увидел, — ответил Мацик. — Точнее, не его, а отблеск в глазах. Подумал: а вдруг нечистая сила? Эх, был бы у меня такой друг!

— Такого нужно заслужить, — уклончиво ответил Швайка.

— А где таких умных берут? — поинтересовался Перепичка.

Швайка прищурился:

— Скажу, что возле вашего села — ты ж всё равно не поверишь, — отозвался он. — Не так ли?

Молодые вороновцы рассмеялись. Вот так Швайка! Настоящий остряк! Где это видано, чтоб в Вороновке такие волки были? Никто не видел. Наверное, их обучают в Переяславе, а может, и в самом Киеве.

А Барвинок к тому времени наелся так, что на последнюю кость уже смотреть не мог. Он довольно вздохнул, положил большую голову на колени Швайке и стал осматривать присутствующих. Взгляд его остановился на Саньке. А тот, в свою очередь, глядел на Барвинка и удивлялся, как может нравиться зверь, которого минуту назад до смерти боялся.

«Ты же красивый волк, — подумал Санько. — Ты сильный, стремительный и тоже не любишь татар…»

Волк насторожился. Миг — и он пристально всматривался в глаза Санька. Потом, будто в знак согласия, стукнул хвостом по земле. Казалось, он читал Саньковы мысли.

«Жаль, что мы с тобой не знакомы, — продолжал думать Санько. — А я бы хотел, чтобы у меня был такой друг…»

Вдруг Барвинок встал, подошёл к Саньку и лизнул его в лицо.

— Ты чего? — удивился Швайка. — Это на тебя не похоже, Барвинку. Вы что, знакомы?

— Да нет, — смутился Санько. — Я просто подумал, какой он красивый, и мысленно сказал ему об этом.

— Я бы тоже сказал, — рассмеялся Василий Байлемов. — Только он ко мне почему-то не подлизывается.

Швайка промолчал. Только взглянул на Санька по-особенному — так смотрят на нечто, что выходит за рамки обычного. Потом быстро опустил глаза и занялся трубкой. Казалось, больше он не обращал внимания на Санька. Лишь временами тот ощущал на себе его краткий, но цепкий и настороженный взгляд.

А у костра всё ещё шли разговоры.

— Вот бы узнать, какая сволочь занимается грабежами, — проговорил Левко Заярный. — Эх, поймать бы такого — зубы по всей долине разлетелись бы!

И тут Санька словно молнией ударило. Зубы!

— А я знаю, кто это был! — вырвалось у него. — Это был Тишкевич! Он служит у пана Кобыльского.

Казаки изумлённо уставились на парня.

— Откуда ты знаешь? — спросил Байлем.

— Он зубами скрипел, — объяснил Санько, — когда маму прятал в погреб. И тот, старший из тех, кто на вас напал, тоже скрипел.

— А и вправду! — воскликнул Грицик. — И голос у него знакомый. А я, Санько, всё думал, когда мы прятались: где же я этот голос слышал?

— Ну-ка, рассказывайте, что знаете, — потребовал Швайка.

Когда ребята умолкли, Байлем медленно произнёс:

— Вот почему пропадали ребята. Прошлым летом из Михайловки кто-то не вернулся. Позапрошлым — двое из Драбовки, один из Мойсынцев и из Ирклеева… Теперь ясно. Выслеживают, кто один бродит или вдвоём — и хватают. А добычу по Днепру на лодках увозят.

— А как они узнают, кто один, а кто с товарищами? — спросил Перепичка.

— Как-то узнают…

Швайка в разговор не вмешивался. Он о чём-то задумался. Мысли его, похоже, были далеко от этого острова. Потом он будто между делом достал из кармана клубочек репейника и вынул из него тонкую полоску полотна. Также равнодушно, будто это был кусок бересты, развернул её и стал рассматривать какие-то закорючки. После чего бросил полоску в костёр.

Никто из вороновцев не обратил внимания на эти действия Швайки. Все были заняты тем, как покарать Тишкевича, если он попадётся. Лишь зоркие глаза Грицика следили за каждым движением Пилипа. И когда полоска догорела в огне, он наклонился к уху товарища и прошептал:

— А я знаю, почему Барвинок прибежал именно сюда. Он принёс Пилипу какое-то известие.

А Швайка всё так же задумчиво смотрел в костёр. Наконец заговорил:

— А у меня, ребята, для вас плохая весть. Вчера татары были под Вороновкой.

Вокруг костра повисла гробовая тишина. Все знали, что значит татарский набег. И чем он обычно заканчивается — тоже знали.

— Хоть кто-то спасся? — нарушил молчание Левко Заярный.

Швайка пожал плечами.

— Этого я не знаю, — ответил он спустя мгновение. — Но будем надеяться на лучшее. А что подсказывает тебе сердце? — будто в шутку обратился он к Саньку. Хотя глаза были серьёзны.

А Санькови подсказывало не сердце, а как будто что-то иное. На мгновение перед глазами промелькнуло лицо матери. Ему показалось, что она занята хозяйством. Он также увидел деда Кибчика и мать Володьки Кривопичка. Только Демка Дурной Силы там не было. И ещё будто бы что-то случилось в том краю Вороновки, что ближе к Канивцам, где жил пан Кобыльский.

Санько уже собирался рассказать об этом Швайке, но тот приложил палец к губам.

— Почему ты раньше об этом не сказал? — с яростью глянул на него Левко Заярный. — Мы же… мы могли бы ударить сбоку. Может, и отбили бы кого…

— Чем бы ты ударил? — возразил Швайка. — И сколько вас? Десяток? Лучше спать ложитесь, а с утра видно будет, что делать.

Швайка лёг рядом с Саньком. Долго смотрел на звёзды над собой, а когда все затихли, тихо спросил:

— Так что подсказывает твоё сердце?

— Мне кажется, что с Демком что-то случилось, — ответил Санько, — и с Тарасовкой тоже. Это у нас такой уголок, — пояснил он Пилипу.

— Знаю, — сказал тот и заботливо подоткнул полу свитки Санькови под бок. — Спи, мальчик.

ОДНИ НА ОСТРОВЕ

С первыми лучами солнца взрослые покинули остров. Решили проследить, как татары с пленными будут переправляться через реку Псёл. Может, удастся хоть как-то помочь попавшим в беду землякам. А поскольку сил было мало (точнее, вообще не было), постановили собрать всех казаков, которые обитали в плавнях рядом.

— Десятка два промышляют на Змеином острове, — сказал Швайка. — Столько же возле Чубарового и Татарского брода. Там Вырвизуб с ребятами остановился… Если успеем, до завтра соберём с сотню человек.

Конечно, сотня — это мало против целой орды. Но об этом никто не думал.

— Лишь бы добраться до них, — скрипнул зубами Володька Кривопичко. — Я бы им показал, чего стоит моя сабля!

От злости его челюсть перекосилась ещё больше, и лицо стало таким забавным, что вороновцы невольно улыбнулись.

— Зачем тебе саблю показывать? — сказал Василь Байлемов. — Они и так разбегутся, как увидят твою физиономию.

Вороновцы разделились. Половина с Мациком пошла вниз по Днепру — собирать тех, кто жил на островах. Другая половина вместе с Швайкой отправилась к древнему Залозному тракту. В дубравах там тоже жили вольные люди.

— Встретимся у устья Псёла, — сказал Швайка. — Знаете Долгий остров?

— Ещё бы, — ответил Мацик. — В позапрошлом году там положили сотню татар.

— А мы? — подал голос Грицик. — Мы тоже хотим с вами.

— Даже не думайте, — отрезал Швайка. — Это забава не для детей.

— Мы не дети, — насупился Грицик. — Мы умеем стрелять из лука, правда ведь, Санько? И на саблях бьёмся. И подкрадываемся — никто не заметит.

— Ага, — поддержал Санько. — Вы нападёте на татар, а мы потихоньку, через кусты, подберёмся к пленным и развяжем их.

— Сидите уж, спасатели, — отмахнулся Байлем. — Сами развяжем, если повезёт. А если нет… не стоит вам свои головы подставлять.

Из кустов появился Барвинок. Похоже, волк только что позавтракал. Он облизал окровавленную морду и с вопросом посмотрел на хозяина.

— А с тобой что делать? — присел перед ним Швайка. — Тоже с нами хочешь?

Барвинок махнул хвостом. Возражений не было.

— Нет, друг, — сказал хозяин. — Лучше оставайся и ты здесь. Стереги остров втроём. Стереги! И хозяин у тебя будет Санько. Его слушайся! Слышишь — Санько!

Солнце ещё не успело выглянуть из-за плавней, а остров уже опустел. Барвинок смотрел вслед хозяину, пока тот не исчез в кустах. Потом зевнул, отыскал какую-то костомаху и принялся её глодать. А мальчишки прилегли у почти погасшего костра и сразу уснули.

Разбудил их привычный скрежет. Барвинок уже догрызал вторую — а может, десятую — кость. На ребят он не обращал внимания. Только вначале несколько раз вопросительно глянул в сторону Санька.