— Не трожь, а то лошади испугаются.
— Где деньги, лакейский выродок?! — заорал главарь, размахивая здоровенной дубиной.
— Не знаю, — ответил Иван.
— Сейчас узнаешь! — заорали разбойники и начали тянуть Ивана с козел.
— Оставьте, один и другой, а то я разозлюсь, — предупредил их Иван.
— Ну-ну, разозлись! — хохотали разбойники и в тот же миг так дёрнули Ивана, что он, как сноп, слетел с козел. Дубины посыпались ему на плечи.
— Это что же, бьёте? — крикнул Иван.
— А ты думал, мы шутим? — хохотали головорезы и били ещё злее.
— Ах вы, паршивые души! — крикнул Иван, вскочил с земли и схватил свой кнут за тонкий конец. Он взмахнул длинным бичом так, что тот засвистел в воздухе. Гибкий, обмотанный ремнём прут хлестнул как змея по голове главаря, и тот от неожиданного удара повалился наземь, словно скошенный косой. Второй удар свалил другого разбойника, третий вывел из строя третьего, переломав ему кости в обеих руках. Пока шайка сообразила, что Иван всерьёз отбивается, уже пятеро из них были калеками. А Иван продолжал лупить их, каждому — только раз, но так, что хватало на всю жизнь. Он освободил князя, разогнал тех, кто держал лошадей, а те, кто избивал лакеев, не дожидаясь такой «почётной» доли, сами пустились наутёк. Тогда Иван спокойно принёс из ближайшего ручья ведро воды, облёг князя и дал ему напиться, привёл в чувство и лакеев, посадил князя в карету, а затем ту же добрую самаритянскую услугу оказал и главарю шайки с его подельниками, что, как разбросанные снопы, валялись на дороге. Голова у главаря распухла, как бак, а поперёк лица тянулся синий рубец, будто колбаса.
— А не говорил ли я вам: оставьте в покое? — добродушно сказал Иван. Но главарь всё ещё не мог прийти в себя. Сидя посреди дороги, он бессознательно шевелил побледневшими губами, но не мог выдавить из них ни звука.
— Будьте здоровы, добрые люди! — сказал Иван, вскарабкался на своё место и взял вожжи в руки. Карета тронулась и вскоре исчезла из глаз разбойников. В ближайшем городе князю пришлось задержаться и пролежать в постели несколько дней. Иван ухаживал за ним, как за родным отцом, не спал ночами, приносил всё, что нужно, хотя князь даже забыл выдать ему деньги на расходы. Наконец, через несколько дней князь окончательно пришёл в себя и мог спокойно вспоминать о страшном приключении.
— Так ты один с ними справился? — спросил он Ивана.
— Ну а с кем же ещё мне их бить, — ответил Иван, — если вас они били?
— Но, ради Бога, Иван, — воскликнул князь, — если у тебя такая сила, почему ж ты не перебил их раньше, пока они ко мне не пристали?
— Если бы ясный пан велел, — начал Иван с самым глупым видом на свете...
— Боже мой, какой же ты дурак, Иван! — закричал князь.
— Знаю, ясный пан! — весело ответил Иван. — Вот потому и не сдвинулся с места.
Князь только рот раскрыл.
XII
И вот они добрались до города, где жила семья князя — жена и дочь. Видимо, встреча князя с княгиней была не очень сердечной, потому что деньги, которые он привёз из родных краёв, совсем не соответствовали ожиданиям княгини и нуждам обеих дам. Иван сразу почувствовал, что в аккуратной вилле, где жила княжеская семья и прислуга, витала какая-то тяжёлая атмосфера, духота и напряжение, как перед бурей. Из разговоров, которые ежедневно велись между слугами, он узнал, что обе дамы за время отсутствия князя наделали кучу долгов, которые, вкупе с прежними, достигли внушительной суммы.
— Ну и достали же нас эти кредиторы, — говорили слуги. — Княгиня уже не раз приказывала их просто выгонять за двери, не пускать даже в ворота... Да как тут не пустить? У нас в краю сразу видно: идёт жид, с пейсами, в длиннополом... ну, тут уж ясно: за шиворот — и вон. А здесь дьявол их разберёт — кто жид, а кто не жид.
Придёт господин — весь в перстнях, с золотой цепочкой, одет как князь какой — а через минуту ясная паня звонит и приказывает того «князя» за плечи и за дверь!
Из таких разговоров Иван понял, что княгине с большим трудом удалось успокоить кредиторов, чтобы подождали до возвращения князя, и теперь, стоило им узнать, что он приехал, они навалятся сюда всей стаей, словно вороны. А если денег не хватит — жди беды.
Сначала Иван и сам не мог понять, почему все эти разговоры ранят его, словно дело касалось его собственной семьи. Что связывает его с князем? Да ничего. И княгиня ему сразу не понравилась. Высокая, надменная, холодная женщина, ни разу даже не удостоила его взглядом и вообще обращалась со слугами как с вещами. А княжна? Сначала Иван как-то не обратил на неё внимания. Маленькая, юркая, с круглым, как яблочко, личиком, немного вздёрнутым носиком и живыми чёрными глазками. Всё время вертелась, щебетала, занималась собой, туалетами, канарейками и поклонниками. Иван увидел её впервые через несколько дней после приезда, когда она пришла осмотреть четвёрку лошадей, привезённых из края.
— Ах, какие они красивые! Ах, какие миленькие! — щебетала она, хлопая лошадей по шеям и мордам своей почти детской ручкой. — Теперь я смогу выезжать на корсо, правда, папочка?
— Ну да, конечно, — буркнул князь.
— Только ты должен купить мне кабриолетик, красивенький-прекрасненький. Купишь, папочка?
— Эх ты, щебетушка моя! — грустно сказал князь. — Чего бы я для тебя не купил! Только, видишь ли...
— Э, да что там! Купишь, купишь, купишь! — приговаривала она, прыгая вокруг отца и ласково трогая его за бороду. — Ах, как это будет чудесно!
Потом она вдруг посерьёзнела и даже немного обеспокоилась:
— А кучер? Это тот самый, которого ты, папа, из края привёз? — спросила, указав на Ивана, стоявшего у лошадей.
— Он самый, Ниночка.
— Какой он некрасивый!
— Некрасивый, детка? Почему?
— Настоящий медведь. Как же я с ним покажусь?
— Ну, можем его уволить, — сказал князь.
— Уволь, папочка. Наймём джокея, чтобы умел услужить.
И, ласкаясь, как кошечка, пошла с отцом в дом.
Иван почувствовал настоящую ненависть к этой сороке, которая, казалось, не имела ни малейшего понятия о жизни и её заботах. Потому он даже порадовался, когда в один день кредиторы, узнав о приезде князя и дав ему немного перевести дух, целой ватагой обложили виллу и начали один за другим стучаться в двери.
«Хотел помочь им, — думал Иван. — Но если они такие легкомысленные, пусть сами разбираются. И пальцем ради них не шевельну, вот что!»
И сел на скамейке под стеной виллы, куря трубку и ни о чём не думая — как привык это делать по воскресеньям после обеда, когда ещё служил в селе и наступал хотя бы короткий миг отдыха.
— Иван! — раздался вдруг серебристый голос с балкона прямо над его головой.
— Слушаю! — ответил Иван.
— Будь добр, запряги пару гнедых в фаэтон!
Лёгкий шелест платья подсказал, что хозяйка того голоса поспешно удалилась.
«Которая это, старая или молодая? — размышлял Иван, не видевший её лица. — Чёрт их по голосу разберёт — обе пищат, как кошки. Ну да ладно, выкуси, белочка!»
Бормоча, он пошёл в конюшню. Лошади уже были вычищены, фаэтон подготовлен, сбруя сверкала как зеркало. Пока Иван добрался до дверей — фаэтон уже был запряжён.
В тот же момент из виллы выскочила барышня Нина — румяная, свежая, в модном прогулочном наряде.
— Там папа с этими своими кредиторами возится, — щебетала она, то ли себе, то ли Ивану. — Что мне слушать эту скукотищу? Лучше прокатиться до леска.
Она встала у фаэтона, ожидая, что Иван поможет ей сесть, но даже не посмотрела на него.
— Я не поеду с барышней, — твёрдо сказал Иван.
— Не поедешь? Почему это?
— Потому что я, по мнению барышни, урод и медведь, а вам нужен джокей.
— Что? Что? Что?! — залепетала Нина, и её лицо вспыхнуло румянцем. Кто знает — от гнева ли, или от стыда.
— Пусть барышня ищет себе джокея, а я не поеду, — повторил Иван.
Панна Нина ещё мгновение вглядывалась в него глазами, то ли удивлёнными, то ли безмерно жалостливыми. Румянец медленно сошёл с её лица, оно побледнело, и на глазах заиграли слёзы.
— Грубиян! — прошептала она и отвернулась, чтобы уйти в дом.
Ивана словно тисками сжало за сердце.
— Ну, пусть барышня садится, — сказал он уже мягче. — Поедем, если вы хотите.
— Я не хочу. Не поеду! — резко отрезала Нина и, не взглянув даже на него, ушла в дом.
— Вот я дурак, как сапог, — бурчал Иван, снова сидя с трубкой в зубах на скамейке (лошади и фаэтон уже давно стояли на своих местах). — Не стоило срываться. Ещё подумает, что я, как и все, хочу воспользоваться их бедой, чтобы ей досадить. Фу, Иван, некрасиво, очень некрасиво!
И стал он думать, что делать дальше. Помогать ли князю, или уходить? Но, не придумав ничего толкового, махнул рукой и сказал сам себе:
— Ай, пусть пока жидовская школа не рушится — подождём, что будет дальше.
XIII
Как ни как, но князь сумел хоть на время унять кредиторов, хотя тех денег, что он привёз, не хватило даже на половину долгов. В миленькой вилле начались тяжёлые времена. Пришлось жёстко экономить на еде и всех необходимых расходах, чтобы хоть на вид сохранить честь и достоинство. Тайком продали пару лошадей и тяжёлую карету, в которой князь приехал, но и этого хватило ненадолго. Только феноменальная беспечность князя с дочкой и гордая недоступность княгини как-то поддерживали равновесие в этом безвыходном положении. Иван узнал от лакеев, что князь в письме велел своему управляющему на родине срочно продать основную часть имения.
— Управляющий, — продолжал лакей, — сразу ответил нашему ясному пану, что сейчас продать имение невозможно: во-первых, нет покупателя, а во-вторых — нечего продавать.
— Как это нечего?
— А так, что кредиторы наложили арест на землю, оформили закладные, и весь доход идёт им — на погашение долга и процентов.