Захар Беркут Страница 19

Монголи сразу смешались и начали отступать в стороны, но Тугар Волк уже подоспел со своим отрядом и окружил молодцев целой толпой монголов, словно охотники стаей собак окружают разъярённого кабана. Началась страшная резня. Храбрые молодцы десятками косили монголов, но Тугар Волк всё подсылал новые отряды против них. Кровь летела фонтанами из безумной мешанины тел, трупов, ран и окровавленного оружия. Стоны раненых, предсмертные вопли умирающих, безумные крики убийц — всё это сливалось в адскую какофонию, резавшую ухо и сердце, разносившуюся под этим улыбающимся ясным солнцем, на фоне сытой зелени еловых лесов и в такт неустанному шуму холодных потоков.

— Направо, товарищи! Разом и дружно — на них! — кричал Максим, отбиваясь от трёх монголов, которые пытались выбить у него оружие из руки. Со страшной силой ринулись товарищи направо — там линия монголов была слабее, а место для обороны — удобнее. После короткого сопротивления монголы дрогнули.

— Дальше, дальше! Гоните их перед собой! — звал Максим, бросаясь с окровавленным топором на отступающих монголов. Товарищи двинулись за ним, и отступление монголов вскоре переросло в панику и беспорядочное бегство. Молодцы преследовали их, валя каждого второго на землю. Перед ними простиралось чистое поле, а неподалёку — тёмный, душистый лес. Добежали бы до него — и были бы спасены: никакая монгольская сила уже не догнала бы их в такой чаще.

— Дальше, товарищи, к лесу! — звал Максим, и без передышки, молча, окровавленные и грозные, словно настоящие дикие звери, гнали молодцы перед собой убегающих монголов в сторону леса. Тугар Волк окинул бой взглядом — и рассмеялся:

— Счастливого пути! — крикнул он вслед молодцам. — По этой дороге мы ещё встретимся!

Он тут же отделил часть монголов и отправил их горой на тухольскую дорогу, чтобы перехватить молодцев впереди, у леса. Он знал, что его люди успеют вовремя. А сам с остальными пустился в погоню за тухольцами.

Три полосы пыли тянулись над полем у Опора: три группы людей мчались через него. Первыми бежали испуганные, разгромленные монголы; за ними — наши молодцы под командой Максима; а за ними — главная сила монголов под началом Тугара Волка. Третий отряд, посланный в обход, быстро исчез где-то на склоне и остался незамеченным разъярёнными в погоне молодцами.

Вдруг бегущие монголы остановились. Перед ними возникло неожиданное препятствие: глубокий, высеченный в скале овраг — начало тухольской дороги. В этом месте овраг был почти в два сажня глубиной, с отвесными гладкими стенами. Спуститься вниз было невозможно, а прыгать — смертельно опасно, особенно первым рядам: за ними могли сразу навалиться следующие. В смертельной тревоге, которая и трусливому может придать отваги, монголы обернулись лицом к своим преследователям. И вдруг — проблеск надежды: позади врагов показались их единоверцы. Руки их сами потянулись к оружию. Но этот внезапный всплеск храбрости не смог их спасти. Словно буря, налетели на них тухольские молодцы, ломая и сокрушая всё на пути — и столкнули их в пропасть. С воплями повалились задние на дно оврага, в то время как передние падали под ударами мечей и топоров тухольцев. Теперь молодцы сами оказались над обрывом оврага и задрожали. Сзади подступает Тугар Волк с монголами, а впереди — страшная пропасть! Что делать? Мгновения хватило Максиму, чтобы принять решение. Вид трупов в овраге подсказал выход.

— Задние — повернитесь лицом к монголам и сдержите их натиск! Передние — бросайте трупы монголов вниз и прыгайте на них! — закричал он.

— Гурра! — радостно крикнули молодцы, выполняя приказ. С глухим гулом тёплые ещё тела монголов падали вниз — и для наших молодцев забрезжила надежда спасения. Но тут налетела монгольская погоня, во главе с Тугаром Волком.

— На этот раз вы не уйдёте от меня! — кричал он и тяжёлым топором сразил первого встречного, который ещё вчера был его верным лучником. Тот смертельно вскрикнул и рухнул под ноги боярина. Его товарищ замахнулся топором на Тугара, чтобы отомстить за смерть друга, но в тот же миг был поднят на копья с двух сторон. Весь первый ряд молодцев пал после короткой схватки. Это были самые слабые, раненые в предыдущем бою, что бежали позади. Но даже они сумели на время задержать монголов, а более удачливые товарищи были уже внизу, в овраге.

— Стойте! — крикнул Максим. — В строй и к стене оврага! Если попытаются гнаться — устроим им кровавую баню!

— Первый ряд — прыгай за ними! — закричал в горячке Тугар Волк. И первый ряд монголов прыгнул — но не поднялся. Мало того, многие даже не долетели до земли живыми — их встретили в воздухе топоры молодцев.

— Гурра! — радостно закричали они. — Ну, второй ряд, теперь вы!

Но второй ряд замер над оврагом и не спешил прыгать. Тугар Волк понял ошибку и срочно отправил сильный отряд вниз, чтобы перекрыть выход из оврага.

— Теперь пташки не вырвутся! — злорадствовал он. — Вот и мои ловцы подходят! Вперёд, дети!

Дикий крик монголов раздался в овраге под ногами Тугара Волка. Это был отряд, посланный в обход: он ударил по тухольцам снизу.

— Бежим вниз по оврагу! — крикнули молодцы, но один взгляд убедил их — вся надежда пропала. У входа внизу уже чернела вторая группа монголов, готовая замкнуть их в каменной ловушке.

— Вот теперь и смерть пришла! — сказал Максим, вытирая о шубу убитого у своих ног окровавленный топор. — Товарищи, стоим до конца!

И храбро они пошли в последний бой! Из последних сил ударили на монголов — и несмотря на неудобную, гористую местность, что помогала врагам, снова смешали их ряды и нанесли им серьёзные потери. Но монголы силой натиска погнали их вниз, разбили ряды. Один за другим в героической обороне падали молодцы. Один только Максим, сражавшийся как лев, оставался невредим. Монголы избегали его, надеясь выбить оружие и взять живым. Такой был прямой приказ Тугара Волка.Вот и подошёл второй монгольский отряд снизу. Молодцы были зажаты в этой безысходной каменной клетке, прижаты к стене. Свободного пространства оставалось лишь столько, сколько они могли отвоевать мечами и топорами. Но силы угасали, а монголы наступали, как волны наводнения. Кто-то, потеряв надежду, бросался в гущу монголов — и погибал мгновенно. Другие, молясь, прижимались к каменной стене. Третьи, будто защищались, махали топорами машинально — и встречали удары, уже будучи мёртвыми. Только небольшая горстка сильнейших — пятеро — окружив Максима, ещё держалась стойко, словно скала среди бурного моря. Три штурма уже отбила эта пятёрка, стоя на груде трупов, как на башне. Их оружие затупилось, одежда, руки, лица были залиты кровью, но голос Максима всё так же чётко звучал, поднимая товарищей на борьбу. Тугар Волк смотрел на него сверху — вполгнева, вполуважительно.

— Клянусь, славный молодец! — сказал он себе. — Не удивительно, что он покорил мою дочь. Он и меня мог бы очаровать своей доблестью!

А потом, обернувшись к монголам у края оврага, закричал:

— Вперёд, прыгайте на них! Пусть эта бойня закончится! Только этого (показал на Максима) — не трогать!

И монголы, как тяжёлая скала, обрушились на непобеждённую ещё горстку героев и повалили их на землю. Ещё раз раздались безумные крики, ещё коротко боролись монголы с тухольцами, но недолго. На каждого из героев налетела целая толпа врагов — и все пали. Только Максим ещё стоял — как дуб посреди поля. Он рассёк голову монголу, прыгнувшему на него, и уже замахивался на другого, когда чья-то железная рука стиснула его сзади за горло и повалила на землю. Максим пал, подло сбитый с ног, и над ним склонилось покрасневшее от гнева лицо Тугара Волка.

— Что, смерд! — насмешливо закричал боярин. — Видишь теперь, как я умею держать слово? А ну, дети, закуйте его в железные кандалы!

— Пусть даже в кандалах — я всё равно останусь вольным человеком. У меня кандалы на руках, а у тебя — на душе! — сказал Максим.

Боярин расхохотался и отошёл, чтобы дать распоряжения своему войску, сильно поредевшему в этой кровавой бойне. С оставшимися в живых монголами Тугар Волк отправился к себе домой; остальным приказал охранять злополучный, теперь заваленный трупами овраг. Всех здоровых поставил в караул, а сам с малой частью и пленённым Максимом направился к лагерю.

— Проклятые мужики! — бормотал боярин, осматривая потери. — Сколько народу погубили! Ну да чёрт с ними, с монголами — их не жалко! Лишь бы по этим трупам добраться до власти и силы — тогда и я бы против них обернулся. Но этот мерзавец, этот Максим — вот борец! А кто знает, может, он ещё может пригодиться мне? Надо использовать его, раз он в моих руках. Он должен быть нашим проводником в горах — кто знает, каков там путь, нет ли обходов. А раз он у меня — надо его задобрить, приручить немного — глядишь, ещё пригодится.

Тем временем монголы уже готовили коней к отъезду. Максим, скованный по рукам и ногам тяжёлыми цепями, окровавленный, с растрёпанной одеждой, босой, сидел на камне у реки — молчаливый, с сжатыми зубами и отчаянием в сердце. Перед ним на поле и в овраге — груды изуродованных, ещё не остывших трупов его товарищей и врагов, залитые кровью.