Михайле! Михайле! Не мучь меня! Не могу смотреть на тебя! Ты такой страшный!
Жандарм. Глупая! Чего тебе бояться? Для воров, разбойников я могу быть страшным, это моя служба. А ты не бойся!
Анна. Но ведь он ни в чём не виноват! Михайле! Что ты наговорил на него? Клянусь тебе, он не виноват!
Жандарм. Кто он? А, твой Микола! Ну, а может, и виноват?
Анна. Нет, нет, нет! Никогда! Он такой добрый, он и червяка зря не раздавит, не то что человека убьёт!
Жандарм. А меня убил! Меня сделал несчастным! Нет, не говори мне о нём! Какое мне до него дело? Я ему не враг, но попались такие следы, что свидетельствуют против него, так я его должен арестовать. Должен, слышишь? Это моя служба. Если он невиновен, то в суде его правда откроется.
Анна. Так чего же ты от меня хочешь? Я ведь с ним не была, ничего не знаю. Только знаю, что приехал он в крови и сказал, что его войт избил.
Жандарм. Всё мне это безразлично. Будешь это в суде говорить. Я о другом хочу с тобой побеседовать. Анна, смотри мне в глаза! (Берёт её за плечи и вглядывается ей в глаза.) А ты ещё красивая, молодая, свежая! Анна, любишь меня?
Анна (дрожит). Михайле, отпусти меня!
Жандарм. Нет, не отпущу! Скажи сейчас, любишь меня? Анна (отвернувшись). Нет, нет, не люблю! Ты страшный! Не люблю!
Жандарм (грозно). Смотри мне в глаза, слышишь? Анна смотрит ему в глаза.
Скажи теперь, любишь меня?
Анна. Михайле! Братик мой, не мучь меня! Когда ты так впираешь в меня свои глаза, мне так тяжело, так страшно! Сама не своя становлюсь!
Жандарм. Глупости! Говори, любишь меня?
Анна (едва слышно). Люблю.
Жандарм. Ещё раз скажи! Громче!
Анна. Люблю.
Жандарм. Помни же. И будешь моей? Стой прямо, не трясись! Знай, что от меня не убежишь! О, я не такой, чтобы тебя выпустить из рук! Раз мне счастье улыбнулось после стольких лет, то я теперь не упущу его! Зубами в него вцеплюсь, а не отпущу. Говори, будешь моей?
Анна. Ради бога, Михайле! Не говори этого! Я замужняя женщина! Я клятву давала. Грех мне такое слушать, грех подумать о таком!
Жандарм. А не грех было дать мне слово, а потом выйти за другого? Не грех украсть моё счастье?
Анна. И моё украдено, голубчик мой! И моё сердце разбито, и меня с нелюбом соединили! С таким туманом, что ни в угол, ни в дверь, что над ним люди смеются, что разве кто не хочет, тот не глумится! А ты ещё дорезать меня хочешь!
Жандарм. Всё равно, глупости говоришь! Если это правда, что говоришь, то будь моей! На зло тем, кто нас разлучил. Наперекор тем, кто украл наше счастье. Мы его украдём обратно, наше счастье!
Анна. Бог нас накажет, бог!
Жандарм. Не слушай этого! Богу наши муки не нужны. А подвернулся случай, так поживём свободно да попробуем счастья.
Анна. Надолго ли оно продлится?
Жандарм. Счастье никогда долго не длится. Счастье всегда — день, час, одна минута.
Анна. А потом?
Жандарм. Потом? Да мне всё равно, что потом будет! До сих пор бедовали и мучились, и потом то же самое будет. Эх, невидаль большая. Тебе что, страшно?
Анна (не сводя с него глаз, едва слышно). Нет, не страшно.
Жандарм. Так хочешь быть счастливой?
Анна (так же). Хочу.
Жандарм. Так будешь моей?
Анна (так же). Буду.
Жандарм. Помни же! Держу тебя за слово. А если и теперь меня обманешь, то горе тебе! Я страшно отомщу тебе и ему.
Анна (так же). Нет, не обману.
Жандарм. Ну, очнись! Что это ты, будто во сне говоришь? (Трясёт её за плечи.) Вот они идут. Плачь, ломай руки, чтобы ничего не догадались. Проси меня, чтобы я его пощадил. А как отведут его в город, я к тебе зайду.
Анна с заломленными руками стоит молча у печи.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Микола в оковах, войт и крестьянин.
Жандарм. Ну что ж, войт, нашли что подозрительное?
Войт. Ничегошеньки, пан шандарь. Только на санях двух полозьев нет, а на третьем немного кровью замазано.
Жандарм. Ага, это тоже важно. (Записывает в книжке.) Ну, а теперь ведите его. И эти вещи заберите. Полозья с саней сняли?
Присяжный. Я снял, вот они.
Жандарм. Хорошо. Берите, смотрите, чтобы кровь не стерлась. А вы, войт, добудьте нам подводку. По снегу тяжело будет арестанта пешком в город гнать. А может, у него есть сообщники, так чтоб где в лесу не напали да не отбили.
Микола. Господи! Что это со мной делается? За что на меня такая тяжкая кара?
Войт (чешет голову). С подводкой, пан шандарь, трудно будет нынче. У кого есть тягло, так все уехали на заработки — кто за латрами, кто за колодами. Разве только его собственных, Миколиных коней взять да в его сани запрячь.
Жандарм. А что ж, и это можно.
Войт. Тогда кто-нибудь с вами присядет: будет лошадьми править и потом назад приедет.
Жандарм. Очень хорошо. Мне всё равно, пожалуй, придётся сюда вернуться, искать сообщников.
Войт. Так ещё лучше. Ну, кум Бабыч, идите запрягайте!
Бабыч уходит.
Микола (до сих пор сидевший на скамье и утиравший руками слёзы). Анно!
Анна (словно остолбенела). Что тебе, Микола?
Микола. У тебя душа чистая, невинная… Молись богу, чтобы скорее и моя невинность открылась.
Анна. Чистая душа… А разве твоя менее чиста?
Микола. А хозяйство смотри! Небогато у нас того добра, так чтобы и то не пропало. А на адвокатов не тратьтесь, чтобы меня защищали. Есть у меня надежда в боге, что и без них отец милосердный из этого несчастья меня выведет.
Анна. Ну, коли так говоришь…
Микола. Да, да, не делай этого. Положись на бога… А только… (Дрожит, лицо его искажается от слёз, руки судорожно обнимают её.) Анно! Аннушка моя! Только ты… не забудь меня! (Вытирает глаза.)
Анна. Ну что ты, Микола! Разве тебе при посторонних людях плакать? Успокойся! Бог нас не оставит.
Микола. Ну, божья воля! Пусть он со всеми нами делает, что задумал. Пойдёмте, люди добрые. (Целует Анну и уходит, за ним жандарм, войт и др. Анна после его ухода хочет броситься к двери и останавливается, хватается за голову, затем ломает руки.)
Анна. Вот тебе и ангелы божьи над хатой пролетели!
Занавес опускается
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Место перед корчмой. Справа деревенская дорога, слева высокий забор, в глубине сцены корчма с широко открытыми воротами. Под корчмой скамьи, возле забора толстые деревянные колоды, на которых можно сидеть.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Три девушки выходят из корчмы, празднично одетые.
Первая девушка. Живее, сестрицы, бегите, зовите парней!
Вторая девушка. А что? Что сказал Шльома?
Первая девушка. Будет музыка. Бегите!
Третья девушка. А войт позволил?
Первая девушка. Ну, видно, позволил, раз Шльома говорит.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Войт и девушки.
Войт (идёт по улице и сворачивает к корчме, услышав их слова). Ага, вы уже про музыку! Не позволил войт, не позволил и не позволит ни за что.
Третья девушка. Как так, и на отпущение музыки не будет?
Войт. А не будет, не будет!
Первая девушка. Не слушайте, сестрицы! Бегите скорей! Раз Шльома сказал, что будет, значит, точно будет!
Берутся за руки и, смеясь, выбегают.
Войт. Ах ты, сорока трещотливая! Так у тебя Шльомино слово важнее моего? Погоди же ты! (Грозит ей клюкой, затем, поправив на себе кожух, идёт в корчму).
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Настя и ещё две женщины выходят из корчмы.
Настя. Куда вы, кума?
Первая женщина. Да домой, наверное.
Настя. Э, успеете. У вас, слава богу, дети не плачут. Давайте присядем тут на колоду. Глядите, как солнышко пригревает, аж приятно посидеть. Ещё только отпущение, а тут уже словно весна началась.
Вторая женщина. И правда, давайте сядем. Некуда нам спешить. Слышу, музыка будет, так посмотрим, как молодёжь гуляет.
Садятся.
Первая женщина. Так говоришь, кума Настя, что с Миколой плохо?
Настя. Дух святой с нами, кумушка! Говорят, что его таки вешать будут.
Обе женщины. Господи! (Крестятся.)
Первая женщина. И кто бы подумал, что он убийца! Такой тихий и смирный…
Вторая женщина. Ой, кумушка, человек всё-таки человек, а нечистый, чтоб ему силы не было, всякого подкусит.
Первая женщина. Да, а слышно, что там большие деньги у Абрамка забрали. Не известно, нашли их?
Настя. Где там, и следа нет. Микола молчит, как заклятый, не хочет выдавать сообщников.
Первая женщина. Вот дурак! Будто ему что поможет, если он сгниёт, а те будут жить.
Вторая женщина. Ну, так у них уж такой воровской закон, что один другого не смеет выдать, хоть бы и сам погибал.
Первая женщина. Каменные души. Господи! И ведь такие люди рождаются, материнское молоко сосут, по земле ходят, песни поют!
Вторая женщина. Нет, кума, песни они не поют. Никогда не поют. Разве ты слышала когда, чтобы Микола пел?
Первая женщина. И правда! Сколько его знаю, песни от него никогда не слышала! Вот удивительно!
Вторая женщина. Ну, а что его жена? Вот ещё бедняжка! Такая молодая, такая красивая и из такого славного рода! Ведь про её отца по всем сёлам слава шла. Первый богач был на весь уезд, и уважаемый человек. А теперь вот до чего дошла!
Настя. Ой, кумушка! Не знаете вы, что это за женщина.
Первая женщина. Ну, а что?
Настя (понижает голос, с нажимом). Последняя!
Обе женщины (ударяют себя по коленям). Что вы говорите?
Настя. Что слышите. Мы ведь близкие соседи. Так я вроде и не приглядываюсь, но всё хорошо вижу, что у неё делается.
Обе женщины. Ну и что, что? Рассказывай!
Настя. А что вам рассказывать? Противно рассказывать. Знаете, с кем она водится? С шандарем. С тем самым, что её мужа в тюрьму отправил.
Женщины. Господи!
Настя. Она давно с ним любилась, ещё девкой будучи. Он из того же села, что и она. А её братья силой выдали за Миколу.
Женщины. Ну, это мы знаем. Но с шандарем!..
Настя. Он у неё два раза в неделю ночует. Вечером приходит, на рассвете уходит. Он, видите ли, будто за Миколиными сообщниками ищет. Моему мужу сам так сказал, ещё бы!
Женщины. Господи!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Анна, женщины и Настя.
Во время этого разговора сцена постепенно заполняется парнями и девушками. Они стоят кучками, беседуют, смеются. Старшие женщины и мужчины либо проходят мимо по улице, либо заходят в корчму, либо выходят из неё.
Анна (входит празднично одетая, озирается боязливо и подходит к сидящим женщинам). Слава Иисусу Христу.
Первая женщина (холодно). Слава навеки!
Анна. А не было тут?.. (Обрывает и оглядывается.)
Вторая женщина. Вы своего мужа ищете? Нет, его тут не было.
Анна (поворачивается к ней испуганно). Мужа? Нет, я не мужа ищу.
Настя (с язвительным упрёком). А мы тут как раз о нём вспоминали, кума Анна, слышите? Говорят, что он очень болен.
Анна (почти без сознания). Болен? Я не слышала. А что с ним?
Настя (так же). Так вешать его будут.
Анна (вздрогнула, а потом, видя, что Настя над ней насмехается, отвечает тоже язвительно).