ДРАМА ИЗ СЕЛЬСКОЙ ЖИЗНИ в 5 действиях.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Микола Задорожный, мужчина, лет 45, невысокого роста, сутулый, движения медленные.
Анна, его жена, молодая женщина, лет 25.
Михаил Гурман, жандарм, высокий, крепкий мужчина, лет 30.
Алексей Бабич, крестьянин, лет 40, сосед Миколы.
Настя, его жена, лет 35.
Войт, крестьянин, лет 50.
Шльома, арендатор.
Крестьяне, крестьянки, парни и девушки, музыканты и т. д.
Действие происходит около 1870 года в предгорном селе Незваничи.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Внутри сельской хаты. Ночь. Снаружи слышен шум ветра, снег бьёт в окна. В печи горит огонь, на нём горшки. Анна и Настя хлопочут возле печи. На лавке, на скамье, на лежанке и на печи девушки и парни: одни прядут, другие наматывают пряжу на мотовила; посреди хаты у стола один парень вяжет рукавицы, другой на коловороте крутит шнур.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Парни, девушки, Анна и Настя.
Парни и девушки (поют):
Ой, там за горою, за кремнистою,
Не по правде живёт муж с женою.
Она ему стелет белую постель,
А он ей готовит кнут из проволоки.
Белая постель пылью припала,
Дротяной кнут белое тело рвал.
Белая постель пылью покрылась,
Дротяной кнут кровью облился.
Настя (прерывает, махнув куделью). Тьфу на вас! Что это вы выдумали такую слезливую! Словно по покойнику голосите.
1-й парень (смеётся). Ага, а у вас мурашки по коже побежали.
Настя. Тьфу на тебя и на твою голову! Думаешь, я жена твоего батюшки, что покойница никогда без синяков не ходила.
1-й парень. Го-го, мой батя покойный всегда говорил: «Если муж жену не бьёт, то у неё утроба гниёт».
2-й парень. О, твой батя был хороший цирюльник. Он и парням умел кровь пускать.
1-й парень. И бесплатно! Это тоже чего-то стоит!
Настя. Должны бы стыдиться хоть здесь, в этой хате, такое говорить да петь. Пек, осина! Это всё равно, что, не при хате будь сказано, злого духа при малом ребёнке вспомнить. Тут ангелы божьи летают, одна хата во всём селе, где святой покой, да согласие, да лад, да любовь — а вы завели что-то такое, что и в рот брать противно.
1-я девушка. Да не бойтесь, тётка, мы своей песней святых ангелов из хаты не спугаем.
Настя. А ты откуда знаешь? А может, как раз спугаете? Знаешь, как старые люди говорят: не вызывай волка из леса. А то бывает, скажешь в злую минуту кому дурное слово — и оно тут же сбудется. Моя покойная маменька рассказывали, что раз один такой…
1-й парень. Та пипоть вам на язык! Ступайте к печи да глядите, скоро ли вареники будут, а то Микола с города приедет да нас поразгоняет по домам.
Настя. Смотри, какой быстрый! Не бойся, вареники будут. Смотри только, чтоб ты свою рукавицу довязал. (Идёт к печи.)
1-я девушка. Ну, закончим, сестрички, ту песню. Она очень красивая. А такая жалостная, что плакать хочется.
Анна (от печи). Подождите-ка, как замуж повыходите да на своих плечах того добра узнаете, тогда ещё и не так плакать захочется.
Девушки. Вот тебе и на! А вы это откуда знаете? Разве вы это пережили?
Анна. Ну, я не про себя говорю. А впрочем, что пережила, то достаточно мне знать да богу.
Девушки (молчат минуту, потом начинают петь):
Ой муж мой, муж мой, не бей меня сильно,
У меня тело белое, мне очень больно.
Пусти ж меня, муж мой, в вишнёвый садочек,
Дай я себе сорву розовый цветочек,
Сорву розу-квітку да пущу на воду:
Плыви, плыви, роза-квітка, вплоть до моего роду.
Плыви, плыви, квітка, плыви по Дунаю,
Как увидишь мою матушку, приплыви к краю.
Настя (тем временем вынула вареники, отцедила их, полила маслом, посолила и ставит на стол). Ну, довольно вам петь! Бросайте работу! Вареники на столе! (Парни и девушки бросают работу и с весёлым шумом садятся за стол есть. Настя с Анной возле печи; Настя отсипала себе тоже вареников и садится на лежанке, повернувшись к столу спиной.) Ну, кума, помогай и ты!
Анна (глядит в окно). Господи, какая там вьюга! Лишь бы только наши с дороги не сбились!
Настя. Не бойся, им не впервой.
Анна. Не знаю, но мне что-то так страшно, так тоскливо, будто бы какое-то большое несчастье надо мной нависло.
Настя. Я это, бедняжка, вижу. Целый день ходишь как не своя. И думаю уже, с чего бы тебе горевать? Живёшь, как у бога за дверями…
Анна. Я?
Настя. Мужа имеешь доброго, тихого, работящего, что чуть ли не молится на тебя.
Анна (вздыхает). Да что с того!
Настя (тише). А, ты о том, что детей нет. Не бойся, бог милостив, ещё будут.
Анна (махнув рукой). Эй, не про то я!
Настя. А про что ж? Чего тебе ещё надо? Что братья тебя с приданым обидели? Тьфу! Наплюй ты на их приданое! Их обида им же боком выйдет.
Анна (вздрагивает, как ужаленная). Ой, кума! Да разве я про приданое? И зачем вы мне братьев моих вспоминаете? Ведь знаете, что они мои злейшие враги.
Настя. Знаю, бедная, знаю! Наслушалась я про твоё кровавое девичество.
Анна (живее). Что? Про моё девичество? Что вы о нём знаете?
Настя (доброжелательно). Всё знаю, бедняжка моя, всё знаю. Как братья тебя били, за прислугу держали, в люди не пускали и в конце за батрака замуж выпроводили, ещё и с приданым обидели. Ой, да разве только это!..
Анна. Как это? Ещё что-то знаете?
Настя (смеётся). Ты, кума, меня не бойся! Говорю тебе, что знаю всё, хоть мы и не соседи, аж в другом уезде, а твоих братьев я и в глаза не видела.
Анна. А откуда ж вы всё это знаете?
Настя (смеётся). Через сороки-вороны, милая! Были такие люди, что мне рассказали. Даже не догадаешься, кто.
Анна. Наверно, вы где-то мою подругу на ярмарке встретили?
Настя. Ой, кумушка! Да разве я на тех ярмарках часто бываю! Нет, в мою хату сама весть пришла, и не когда-нибудь, а вчера.
Анна. Ну, тогда я уж точно не угадаю, кто это мог быть.
Парни и девушки (встают из-за стола). Спасибо вам, тётка Анна, и вам, тётка Настя, за ужин!
1-й парень. Господу слава, что душа сыта!
Настя (бьёт его куделью). Иди, иди ты, непутёвое дитя!
Девушки. Ну, пора нам домой, а то заметёт дорогу, так и не доберёмся улицей.
2-й парень. Не бойтесь, мои ласточки! Нас тут парней много, каждый по двоих вас на плечи возьмёт да и донесёт.
1-я девушка. Овва, какие силачи! Ещё надорвётесь да болячки заработаете!
Собираются, забирают кудели и пряжу и выходят.
Ну, спокойной ночи вам!
Целуются с Анной, она освещает им лучиной путь в сени.
Анна. Спокойной ночи, девушки, спокойной ночи! И завтра приходите, будьте добры! (Запирает за ними дверь.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Анна и Настя.
Настя. Так, может, и мне надо было идти.
Анна (убирает со стола). Ой, посидите ещё немного. У вас хата не одна, а как муж ваш поедет, то всё равно мимо нашей хаты, так услышите. А мне веселее будет ждать.
Настя (помогает убирать). Оно-то так. А всё-таки хата рук требует. Ну, так уже для тебя это сделаю… (Останавливается посреди хаты перед Анной, с миской в руках.) Ну, а ты не любопытна, от кого я узнала про твоё девичество?
Анна. Да что мне! Я не мастерица загадки разгадывать.
Настя (лукаво). А сердце твоё ничего тебе не говорит?
Анна. Сердце? А вам что? Что оно мне должно говорить?
Настя. Ага, а на лице меняешься! Бледнеешь, то опять краснеешь! Ну, ну, не пугайся! Я знаю всё от него самого.
Анна. Одумайтесь! Что вы говорите? От какого это него?
Настя. От Михаила, а от кого ж ещё?
Анна. От какого Михаила?
Настя. Эй, кума, да не прикидывайся, что ничего не понимаешь. Мы ведь обе не дети! Михаила Гурмана знаешь?
Анна (отступает назад и крестится). Свят, свят, свят! Что вы это, кума, говорите? Михаил Гурман — да, я была с ним знакома, но его давно нет на свете. Он в Боснии погиб.
Настя. Кто тебе это сказал?
Анна. Я это знаю, братья говорили.
Настя. Ага, вот в том-то и дело, что братья!
Анна. Его мать сама письмо мне показывала, плакала.
Настя. Значит, письмо было фальшивое, потому что Михаил жив-здоров.
Анна. Кума, побойтесь бога, не говорите этого! Может, он вам приснился? Может, дух его явился вам?
Настя. Нет, кума Анна, я тебе говорю: он жив-здоров. В жандармах служит уже три года. Где-то был в другой стороне, а теперь его к нам перевели. Вчера к нам в хату заходил, про тебя расспрашивал.
Анна. Господи, что это такое? Что со мной делается? Кума, голубушка! Скажите, что это вам привиделось, приснилось! Ведь это… это такое, что с ума сойти можно! Ведь я тому Михаилу клялась, присягала, что скорее в могилу пойду, чем с другим под венец стану. А теперь!.. Он по мою душу пришёл. Нет, нет, вы шутите, вы только так говорите!
Настя. Крестись, кума! Чего ты так перепугалась? Тут явно видно, что братья тебя обманули. Значит, на тебе никакой вины нет. Он и сам это сказал. Он вовсе тебя не винит. О, если бы ты знала, как он хорошо и искренне о тебе говорил!
Анна. Нет, нет, нет! Не говорите мне ничего! Не хочу слышать о нём, не хочу его видеть. (Ходит по хате, ломая руки.) Ой, господи! Ой, боже мой, неужели это правда? Неужели и тут меня обманули, обвели, словно кота в мешке продали?
Настя. Успокойся, кума! Что уж про то говорить, что пропало! Пусть им за это бог заплатит.
Анна (всё ещё в смятении ходит по хате). И за что? Зачем? А, знаю, знаю! Они Михаила боялись, чтобы не отобрал у них моего отцовского добра. О, так, так! А этот покорный, батрак, ещё и рад, что хоть что-то досталось. Господи, спаси меня! Не дай с ума сойти!
Настя (берёт её за плечо). Одумайся, кума! Что ты мелешь? Не грех ли тебе? Ты теперь замужняя женщина, надо про всё это забыть.
Анна (прижимается к ней, спустя мгновение). Да, правда ваша! Правда! Забыть надо. Хоть бы сердце разорвалось, а забыть надо. Ой, господи! И как оно доселе не треснуло? Сколько я намучилась за эти годы! А теперь думала, что вот-вот старые раны перестанут болеть. А тут на тебе! Имеешь! Тот, что до сих пор был для меня мёртвым, является снова. Кумушка, матушка моя! Посоветуйте, что мне делать? Дайте мне какого зелья, чтоб здесь, вот здесь перестало болеть!
Настя. Где уж мне, бедняжка, до зелья? Не посоветую я тебе ничего, разве одно: молись богу, глядишь, он отвратит от тебя это зло.
Анна. Молилась, кума, молилась! Лбом об каменные ступени у церкви билась, слезами плиты умывала — ничего не помогает.
Настя (прислушивается). Га, слышишь? Кажется, колокольчик звенит. Наверно, наши едут.
Анна (у окна). Звенит! Едва слышно за свистом ветра, а звенит. Господу слава, что едут! Пойдём встречать!
Обе поспешно одеваются и выходят.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Через минуту входят Анна, Настя и Бабич, весь в снегу, с кнутом в руках.
Бабич.