Тигроловы Страница 37

Но, выросший среди природы, он верил в интуицию, в непостижимое чутьё, в волчий инстинкт.

Постоял с минуту. Посмотрел, как Гриц поднимается по лестнице, и, превозмогая болезненно-упрямое стремление пойти за ним, пойти "поиграть", подчинился тому товарищескому, мягкому, но категоричному: «Уходи!»

Медленно повернулся и вышел. Спустился по ступенькам, волоча по полу полой дохи, прошёл мимо часовых и вышел на улицу.

Прошло с полчаса... Прошел час... Им овладело беспокойство. Он слонялся на углу и понял, насколько это неуместно и как это может плохо кончиться — крутиться у угла напротив НКВД. Ну, знаете! Лучше уж было подняться наверх. Он повернулся, пошёл к ступенькам и начал подниматься…

Но тут вышел Гриц. Закидывая рюкзак на плечо, подмигнул: «Пошли!» — и зашагал, будто незнакомый.

«Чёртов Гриц! Кто бы подумал, что в таком наивном, дикарском парнишке столько смысла и такта? Охотник! Настоящий охотник!»

А Гриц и правда чувствовал себя охотником, насторожённым близостью хищного зверя — он шагал по грани между обычным и опасным, как на рискованной охоте, осторожно, хитро… Тигролов!

Хитро прищурив глаз и улыбаясь, прошёл мимо, лишь бросил на ходу: «Иди сбоку. За мной».

Так они прошли квартал. Повернули направо. Потом налево. И зашли в охотинспекцию.

Там Гриц положил заявление на стол и выдохнул:

— Ху-у!.. Отказали. Вот.

— Ну... — даже не удивился Потаюк. — И?

— И отказали. Говорят: «Не надо! Зачем?! Охотьтесь так...»

Потаюк помолчал, подвигал нахмуренными бровями из-под кубанки — и вдруг рассмеялся иронично. А потом разошёлся весёлым смехом и сказал:

— Слушай, Грицю… А это кто с тобой?

— Да это свой один тут! Привёз ему дох'у и унты. Свой!

— Хорошо, — и добродушно улыбнулся Григорию. — Так не дают, говоришь?

— А не дают.

— Говорят, не надо? — прищурился.

— Ага...

— Ну и чёрт с ними, с дураками! Подумаешь! Не мне вас с отцом учить. Ясно?.. Привет всем. Готовьтесь к пантовке этим летом, приеду комаров кормить.

Всё.

Все дела решены.

Попрощавшись и поблагодарив за дружелюбие и извинившись за хлопоты, ребята ушли.

Вот так они завершили всё — и только теперь вспомнили, что хотят есть. Где бы пообедать? Денег — полные рюкзаки, есть и еда с собой, но хочется чего-то горячего. Хотелось поесть как-то особенно вкусно и особенно красиво — не просто поесть, а по-столичному, по-культурному. Не зря же они сюда так издалека приехали!

— Знаю! — вдруг вспомнил Гриц. — Пошли к японцам!

О!

По дороге Гриц рассказывал свои приключения в НКВД.

И они отправились к японцам. Где-то на окраину.

— Там, брат, такое начальство! Страшно. Я пришёл к одному, а там их собралось человек десять — услыхали, что из тайги, что «Сирченко — знаменитый охотник», сын «ещё более знаменитого Сирка». Чёртовы сыны! Откуда они всё знают? Видишь, в газетах писали немало! И в кино показывали. Они друг другу: «А читал то? А слышал вот это?! А видел тот журнал-фильм?!» —

И мне: «Это всё правда?»

Я делаю вид пришибленного и: «Э-э... Так... Не знаю»... А они: «Гляди, дикий совсем. Действительно — ни тебе культуры, ни тебе газет, ни театров. Что вы там делаете по праздникам и вечерам? Наверное, пьянствуете?!»

— Так…

— А скажи, не заходил ли к вам кто?

— Нет…

— А подумай, вспомни.

— Ага, заходил…

— Кто? — и аж присели, кто на столе, кто на стульях.

— Милиционер из «Союззолота», в прошлом году…

— Нет, а сейчас? Этим летом, осенью, или вот зимой? Подумай.

Я подумал: «Бурундуки вы дурацкие, полосатые задиристики».

— Нет, не было никого.

— Молодец!

— Конечно... Так мы очень просим разрешения...

— А в лесу кого встречали, на промысле?

— Да, кроме зверя, никого…

Идолы, бестолочи! Что их так интересует?

Вот так они говорили со мной с час. Интересно. Да всё учили:

— Если кого где встретишь — спрашивай, кто он и что он, и запоминай. А если подозрительный — сообщай начальству.

«Какому?» — хотел я у них спросить, но не стал, только кивнул.

— Ну, вот и молодец! Ты куришь?

— Нет…

— А водку пьёшь?

— Пью…

Угостили меня водкой — какой-то бабий квас, да всё поучали быть бдительным, внимательным, плели про «гражданский долг» и про награды за честную службу.

А заявление так и вернули обратно: «Нельзя!..». Чёртовы ослы! И кто бы их всерьёз просил о разрешении! Мы век тут прожили — у них разрешения не спрашивали. Так и спрашивать не будем. Или мы не хозяева...

Разговаривая, Гриц размахивал руками и повышал голос, забывая, что он не в лесу. Григорий даже был вынужден его одёргивать и брать под руку — Гриц ведь не умел ходить по тротуарам и не признавал никаких правил уличного движения, — пер через улицу наискосок, и, если бы не Григорий, давно бы уже попал под колёса грузовиков, носившихся по улицам, как бешеные, бряцая цепями.

Так они добрались до японцев — то есть до японской ресторации, аж на окраине, что называлась У к р а и н с к а я С л о б о д к а.

Та Украинская Слободка существовала здесь с давних времён, с тех пор, как существует сам Хабаровск. Вся эта историческая Слободка и её историческое название соответствуют как национальному составу тех первопоселенцев, её основателей, так и национальному облику её основных жителей. Всё время здесь жили (сначала исключительно, а потом преимущественно) украинцы.

С той стороны, что ближе к центру города, стояла искомая ресторация. Ребята ввалились туда, охваченные волчьим голодом и окрылённые надеждой поесть от души, да ещё чего-нибудь экзотического. Даже тот примитив, что ударил им в глаза сразу при входе, не испортил настроения. Ресторация выглядела чересчур убого и просто — будто в доме у самого бедного старообрядца! — Деревянные, неоштукатуренные и неокрашенные стены выпирали брёвнами, между ними — мох и пакля. Простые лавки вдоль стен и такие же простые деревянные столы, ничем не покрытые, как в казарме.

У двери во вторую комнату — японец. Вся экзотика — в этом косоглазом японце в белом халате.

Запотевшие стёкла текли слезами, аж капало с подоконников.

Ребята заказали у японца всё, что у него есть получше.

Через некоторое время вбежал китаёныш и поставил перед ними две большие глиняные миски. В них, словно пучки белых нитей, лежали густо намотанные тоненькие белые макароны, залитые бульоном. К этому блюду не дали ни ложек, ни вилок, ни ножей. Только по две тонкие длинные палочки.

Ребята вертели палочки, смотрели друг на друга и в миски, не зная, с чего начать и как подступиться. Григорий попробовал было схватить этими палочками белый моток, но тот выскользнул и плюхнулся обратно в бульон. Ещё раз — и опять то же самое. Гриц решил, что у него больше сноровки, но… результат был тот же.

— Вот чёрт! А мы ж тут уже были, и такого нам не давали… — бормотал он растерянно.

Умирая от голода, ребята сидели в отчаянии, глядя на эти белые клубки и не зная, как с ними справиться. А ну как этот япошка засмеётся, проклятый, скажет: «Вот дикари!..»

Тем временем зашли двое китайцев и сели за другой стол, напротив. Что-то прошептали между собой, потом — с японцем. И им так же подали эти вермишели в бульоне (видно, у японца другого блюда и не было). Ребята украдкой, но внимательно смотрели, что будет, пока переговаривались между собой.

Китайцы поступили очень просто и быстро: нагнувшись над миской и орудуя палочками одной рукой, словно удлинёнными пальцами, схватили ими один конец белого мотка и, поднеся его немного ко рту, в один присест втянули в себя всю эту мороку. Только чавкнуло. Словно цапля жабу проглотила. А потом, быстро-быстро вертя палочками, устроили из бульона водограй и тоже втянули его в себя… Всё. Остатки выхлебали, наклонив миски.

Подбодрённые примером, ребята проделали с макаронами то же самое. Вышло неожиданно просто и быстро. Но с водограем не получилось.

— Э-э, Грицю! Тут надо тысячелетней культуры, чтоб устроить такой фонтан! Ба!

Наконец, вспотев, ребята бросили палочки и выпили бульон прямо из миски. Китаёныш подал зелёный чай в малюсеньких фарфоровых чашечках, без сахара и бесплатно. Но ребята пить не стали. Расплатились — и вышли.

Это стоило всего-то… по пятьдесят рублей!

— Телятина!.. Целого телёнка можно купить!! — смеялся Гриц, аж приседая на улице.

Григорию тоже было весело от такого приключения. Экзотика! А за экзотику платят! Эти палочки чего-то да стоят!

Эту ресторацию Григорий окрестил «Таверна дохлой кошки».

Однако голод — есть голод. Да ещё тайожный, волчий. Проблема насытиться осталась нерешённой.

Ребята зашли ещё в какой-то буфет — тоже таверна. Там было полно, как в улье. Но людей, а не еды. Из еды — какой-то винегрет, водка «Анисовка» и склизкие конфеты. Ребята взяли винегрет, по рюмке анисовки и по порции конфет. Буфетчиком был, кажется, суетливый сбежавший из Биробиджана — сам обслуживал «высших господ».

Ребята выпили анисовку, понюхали прокисший винегрет и повыбрасывали под стол склизкие, словно смазанные соплями конфеты. Бр-р-р-р! Заплатили втридорога и злыми вышли на мороз.

Григорий посмотрел на вывеску, натянул папаху на нос и долго не мог придумать подходящее название. Наконец, назвал эту таверну «Таверна имени Лаврентьева». Гриц поинтересовался — почему так и кто такой Лаврентьев, но Григорий не захотел объяснять. Как объяснить этому верноподданному, который не знает, кто у него царь — да и разве он поймёт, этот Гриц! И зачем ему это нужно. Пусть себе Лаврентьев управляет крайкомом ВКП(б), — этот новоявленный Муравьёв-Амурский, — какое дело до того Грицу. Гриц — хозяин и бог дебрей, а Лаврентьев… затычка. Гриц его не знал, не знает и знать не желает.

В отчаянии ребята зашли в парикмахерскую, побрились, напудрились, посмеялись, глядя на себя в зеркало — «понятно, чего это девчонки пялятся!..»

Потом пошли и наткнулись на гастроном, который уже видели утром, но забыли. А в нём — сказочные вещи: богатейшие запасы вина, водки, икры и ветчины, шоколада, конфет и… Боже мой! — Ребята набили этим добром полный рюкзак. Один — и второй, запасной, из глубин первого.

Так и навьючились, как верблюды, и вышли на улицу. На улице уже вечерело. От мороза стоял туман, а в тумане расцвели фонари, как одуванчики, окружённые морозными нимбами. В тумане кто-то куда-то спешил, — снег скрипел, хрустел под ногами…