Конечно. Это та самая чудесная дуга, что умиротворила Ноевы дни.
Яков. Чудеса говоришь. Почему же этот чудесный мир зовётся Богом?
Логвин. Потому что он всё завершает, сам безграничный, а бесконечный конец, безначальное начало и Бог — всё одно.
Яков. Отчего же он зовётся светом?
Логвин. Потому что ни в одном сердце его не бывает, разве в просвещённом. Он всегда вместе с незахожим светом, то и есть сияние его. А где в душе того света нет, там нет радости жизни, веселья и утешения, но тьма, страх, смятение, горечь, смерть, геенна.
Яков. И дивное, и сладкое, и страшное говоришь.
Логвин. Тогда скажи ты, что лучше этого? Я тебя послушаю.
Афанасий. Слушай, брат!
Логвин. А что?
Афанасий. Не потому ли эти Павловы слова: «Сила Божия с нами» — этот мир означают?
Логвин. Думаю.
Афанасий. Очевидно, ошибся Григорий: он перед этим сказал, что добродетель трудится отыскать счастье, назвал её по-эллински и по-римски крепостью и мужеством, но если крепость значит мир, то она и сама счастьем является. Зачем же её искать и чего? Ведь крепость и сила — это одно?
Логвин. Какое лукавство! Если б ты был, в поиске мира, так же мудр, как в насмешке и в отыскивании чужих ошибок! Этим ты доказал: сыны века сего злого мудрее сынов Божьего света. Разве не знаешь ты, что поиск самого истинного счастья есть путь Божиим путём и путём мира, который имеет много своих ступеней? И разве не начало это истинного счастья, когда пребываем на пути мирном? Не сразу выходим на всеблаженную вершину горы, которая зовётся Фазга, где великий Моисей умер с таким написанием: «Не померкнут очи его, не истлеют уста его». Незахожее светило просвещает тёмную бездну мыслей наших, чтобы мы увидели, где высокий и крепкий мир наш пребывает, он же сам и побуждает сердце наше к выходу на гору мира. Почему не называться ему и миром, и крепостью, имеющей мир, когда он показывает, где мир, и побуждает к нему, будучи сам всему благу началом и источником? Кто не ищет мира, очевидно, не понимает бесценной его цены, а разглядеть и горячо искать его — оба это лучи блаженного солнца правды, как два крыла Святого Духа.
Григорий. Перестаньте, друзья мои, спорить: мы здесь собрались не для самохвальных состязаний, а для соединения наших сердечных желаний, чтобы через соединение исправнее направлялись, как благовонный дым, к Тому, Кто наставляет заблудших на путь мира. Склоняет к этому нас сам Павел, вот: «Всегда радуйтесь! Непрестанно молитесь! Благодарение воздавайте…»²⁸ Повелевает всегда питать внутри мир и радость сердечную и словно в зажжённую лампаду елей подливать. Это и значит: непрестанно молитесь, то есть желайте его всею душою, ищите — и найдёте. Я знаю, что клеветник всегда тревожит душу вашу, чтобы вам ничем, что от Бога посылается, не довольствоваться, но вы лукавого сего искусителя, то есть мучителя, отгоняйте, любя, ища и храня мир и радость. Это день жизни и здоровья душ ваших: дотоле вы и живы, доколе храните в сердцах своих. О всём зрелым разумом рассуждайте, не слушая наушника дьявола, и постигните, что вся экономия Божия во вселенной справна, добра и всем нам во всём полезна. Его именем и властью всё на небесах и на земле делается, произносите с умом: «Да святится имя Твоё, да будет воля Твоя…» — и избавит вас от лукавого. А как только станете за всё благодарны, то внезапно сбудутся на вас такие слова: «Веселие сердцу — жизнь человеку».
Афанасий. Кажется, всегда был бы спокоен человек, если бы в мире всё по его воле делалось.
Логвин. Боже, упаси!
Афанасий. Почему?
Григорий. А если твоя воля и разум подобны дедовой кошке?
Афанасий. Что это значит?
Григорий. Дед затопил печь, упрямая кошечка не вылезает из печи. Дед её вытянул и плетью отхлестал.
Афанасий. Я бы заботился, чтобы моя воля была согласна с самыми правительственными головами мира.
Григорий. А из какого — лондонского или парижского — выбрал бы ты тех людей парламента? Но знай, что хотя бы ты к этому взял судью самого короля, который осуждал премудрую нашу матерь природу за устройство небесных кругов, то Бог и за нас, и за него мудрее. Зачем тебе лучшего искать судьи? Положись на Него и сделай волю Его святую своей волей. Когда её принимаешь, то стала уже и твоей. Согласие воли есть то — единая душа и единое сердце, а что ж лучше дружбы с Высочайшим? В то время всё по твоей и притом премудрой воле делаться будет. А это и есть быть во всём довольным. Этого и желает наш Ермолай, да не понял, что значит быть во всём довольным. Видите, что Павлово слово: «Благодарение воздавайте…» — есть источник совершенного мира, и радости, и счастья. Что может смутить моё сердце? Поистине, всё творится по воле Божией, но я с нею согласен, и она уже моя воля. Зачем же тревожиться? Когда что-то невозможно, то, конечно, и не полезно: всё это одно. Чем что полезнее, тем достаточнее. Друзья мои, вот премудрость, когда исполняем, что говорим: «Да будет воля Твоя…»
Ермолай. Вспомнились мне одного мудреца прекрасные слова²⁹: благодарю блаженную природу за то, что она всё нужное сделала легко добываемым, а что достать трудно — то ненужным и мало полезным.
Григорий. Благодарение Отцу нашему Небесному за то, что открыл очи наши. Теперь понимаем, в чём состоит наше истинное счастье. Оно живёт во внутреннем мире сердца нашего, а мир — в согласии с Богом. Чем согласнее, тем и блаженнее. Телесное здоровье есть ничто иное, как равновесие и согласие огня, воды, воздуха и земли, а усмирение мыслей, что бунтуют её, есть здоровье души и жизнь вечная. Когда кто согласия с Богом только на три золотника имеет, тогда не больше в нём и мира, а когда кто на 50 или 100, то столько же в сердце его и мира. Сколько отступила тень, настолько настало и светило. Блаженны, кто день ото дня всё выше поднимается на гору пресветлого сего мира града. Эти-то пойдут от силы в силу, доколе явится Бог богов в Сионе. Восхождение это и исход Израиля не ногами, но мыслями совершается. Вот Давид: «Восхождения в сердце своём положи. Душа наша пройдёт воду непостоянную». Вот и Исайя: «С веселием идите», то есть с радостью научитесь оставлять ложные помыслы, а переходить к таким: «Помысл его — в род и род». Это и есть пасха, или переход в Иерусалим, разумей — в град мира и в крепость его Сион. Соберёмся, друзья мои, взойдём на гору Господню, в дом Бога Иакова, и скажем там: «Сердце моё и плоть моя возрадуются о Боге живом».
Яков. Ах, гора божественная! Если б мы знали, как на тебя восходить!
Логвин. Слушай Исайю: «С веселием идите».
Афанасий. Но где мне взять веселья? И что оно такое?
Логвин. «Страх Господень возвеселит сердце». Вот тебе вождь. Вот ангел великого совета. Разве ты не слышал, что Бог Моисею говорил?
Афанасий. А что?
Логвин. «Пошлю страх, что поведёт тебя… Вот Я пошлю ангела Моего, прими к себе и послушай его, не сомневайся, ибо имя Моё на нём есть».
Ермолай. Скажи, друг мой, яснее, как надо восходить?
Григорий. Прошу покорно выслушать такую басню.
Пятеро странников под водительством своего ангела-хранителя пришли в царство мира и любви. Царь этой земли Мелхиседек никакого сходства не имеет с другими царями. Ничего там тленного нет, но всё вечное и любезное даже до последнего волоса, а законы совсем противоположны тиранским. Дуга, чудная сиянием, была пределом и границею доброславной сей страны с таким написанием: «Мир первородный»; и к этому миру относится всё то, что засвидетельствуется в Священном Писании об обетованной земле. А кругом него как было, так и выглядело всё тьмою. Как только пришельцы приблизились к сияющей дуге, вышли им навстречу в великом множестве бессмертные жители. Скинули с них всё старое, как одежду, так и тело, словно рубище, и облекли в новое тело и одежды, вышитые такими золотыми словами: «Пойми себя крепко».
Вдруг послышалась мирная музыка. Один хор пел: «Отворите врата вечные…» Поднялись врата, повели гостей к тем обителям, о которых Давид сказал: «Как возлюблены жилища Твои…» Там с особым согласием пели такие хоры: «Как прекрасны дома твои, Иакове, и шатры твои, Израилю, их же поставил Господь, не человек». Сели странники при бессмертной трапезе; предложен был ангельский хлеб, подано новое вино, лучший однолетний агнец, трёхлетняя тёлка и коза, и то теля, которым Авраам угощал своего желанного троичного гостя, голуби и горлицы и манна — и всё, что относится к обеду, о котором написано: «Блажен, кто вкусит обед…»
Однако при всех весельях гости не были веселы: какая-то тайная гризота сердце их грызла.
«Не бойтесь, любезные наши гости, — говорили блаженные граждане, — так бывает у всех, кто сюда только что пришёл. На них должно исполниться это божественное писание: «Шесть раз беда постигнет тебя, а на седьмой не коснётся тебя это зло».
Потом были приведены к самому царю.
«Я знаю ваши жалобы, прежде чем попросите, — сказал царь мира, — в пределах моих нет ни болезни, ни печали, ни воздыханий. Вы сами эту гризоту внесли сюда из чужих, языческих, враждебных моей земле стран».
Потом повелел их ангелам своим отвести в лечебный дом. Здесь они в продолжение целых шести дней принимали рвотное, а на седьмой день совершенно успокоились от всех болезней своих, а вместо гризоты на одном сердце было написано так: «Да будет воля Твоя!»; на другом: «Праведен Ты, Господи, и правы суды Твои»; на третьем: «Поверил Авраам Богу…»; на четвёртом: «Благословлю Господа на всякое время…»; на пятом: «Благодарение воздавайте!..»
В то время вся вселенная с неизреченным веселием и согласием, плеща руками, воскликнула эту Исаиину песнь: «И будет Господь тебя всегда вести, и душу твою насыщать в засуху, кости твои укреплять, и ты станешь как напоённый сад и как источник, воды которого не иссякают, и руины вечные сыновья твои восстановят, поставив основания вечные»³⁰.