Особенно, когда он немного подрос и начал спасать разных котов и кошек от мученической смерти, знаете, окрестные ребятишки вместо того, чтобы съесть животинку, подвергали её беспощадным пыткам, долго и подолгу издеваясь и развлекаясь этим.
– А ну немедленно отпустите котёнка, – настаивал он.
– А то что будет?
Демидий оглядывался: и правда, обидчиков было значительно больше, чем его одного.
– Лучше меня замучайте! – продолжал он.
А что он мог предложить? Ведь одолеть их он не умел, вот и принимал издевательства на себя, и, странное дело, ребятишки от таких истязаний уже не получали никакого удовольствия.
Молва о необычном мальчике быстро дошла до Пафнутия, вельможи, который правил всеми этими землями и, как все правители, имел ту же самую проблему: его подчинённые, обирая население, нечестно клали в свои карманы больше, чем отдавали владыке, и это его очень тревожило, ведь поймать за руку при таких порядках никак не удавалось.
– Демидий, ты хочешь делать добро для общества? – вызвал он к себе юношу (парень к тому времени уже дорос до юношества).
– Да! – горячо ответил он, ведь почувствовал, что обретёт в этом краю должность, да ещё и общественно-полезную, и наконец избавит родную мать от изнурительной работы. – А в чём будут заключаться мои обязанности?
– Ты же знаешь, что у меня множество благотворительных заведений, и все они нуждаются в бдительном глазе, так что приступай к делу.
Как нигде в мире, тут было много закрытых и ограждённых приютов, а также религиозных разных общин закрытого типа, где множество детей воспитывались спасением, неустанно трудясь, а чтобы прибыли не расхищались, то шли они на строительство новых таких заведений, с которых тоже следовало собирать доходы.
И вот Демидий рьяно и благочестиво взялся за дело, поражая владыку, ведь прибыли быстро превзошли все ожидания, заведения множились, стены вокруг них росли выше, а результативность воспитанников неуклонно возрастала.
Так прошло немало лет, пока Демидий не начал задумываться о характере такой благотворительности.
– Как же это так? – вдруг пришло ему в голову божественное откровение: – Не благотворительность питает беззащитных, а наоборот – сами они питают благотворительность?
Он начал складывать разницу, и вышло, что прибыльность такая бешеная, что подозрение закралось в невинную душу. Между тем мать его уже не могла из-за старости выполнять свои изнурительные обязанности в кабаке и оттого сильно грустила:
– А знаешь ли ты, Демидийка, сколько незаконнорождённых потомков у твоего начальника Пафнутия? – спросила она как-то. – Сколько сирот наплодил этот благотворитель, пользуясь нищетой края?
– Нет, мама, я никогда об этом не задумывался.
– Так вот, чтобы ты знал: благотворительность его никогда не поспевала за количеством бастардов, а с твоей помощью он начал ещё и получать от своей распуты прибыль. Ведь они тяжко работают на своего незаконнорождённого батюшку чуть ли не круглосуточно...
Демидий растерялся:
– А скажи, мама, кто мой прямой отец? Почему-то эта мысль не даёт мне покоя, – с болью выдавил он.
Словно гром поразил измученную женщину, она замахала руками, залилась слезами и не ответила.
В раздумьях стал жить Демидий, уже любимая работа не приносила ему утешения, а лишь наоборот, доходы и расходы стремительно росли на пользу владыке, а не сиротам. С такими сомнениями пришёл он и стал перед глазами Пафнутия и высказал перед ним свои великие сомнения.
– Ах ты ж подлец! – взъярился тот вместо сочувствия. – Вот какие игры против меня затеял? Да ты не лучше всех моих верховодов: те крадут частями, а ты замахнулся на всё?! А ну, отступись!
– Не отступлюсь никогда, – был смиренный ответ.
– Почему?
– Потому что я сын своей матери.
Как услышал про неё могущественный Пафнутий, так вдруг охватила его небывалая ярость.
А надо сказать, что у него был свой личный зверинец, где содержались разные лютые звери, и он с воспитательной целью бросил к ним Демидия, чтобы хищники изнасиловали его при помощи скотоложества. Но к величайшему удивлению не только прохожих, но и самого вельможи, твари нисколько не возбудились, а наоборот. (Видно, молва о Демидии, который защищал кошачью породу через самого себя, дошла уже и до этого вольера.) Отчего звери улеглись вокруг юноши и заплакали. Озверевший от этого Пафнутий сам кинулся среди них и начал показывать пример, насилуя одну за другой четвероногих, но даже такая горячность не вдохновила, казалось бы, хищных зверюк.
Пафнутий тяжко задумался и вовсе не подпускал к себе ни подчинённых, ни вельмож, а вместо того начал вспоминать свою молодость, ища там ответ: а откуда взялся такой Демидий, какого он роду-племени? Время от времени перед его внутренним озверелым взором вставала почему-то безымянная прислужница из давнего придорожного кабака, которая однажды, наклонившись, мыла там порог и приглянулась ему, и не только приглянулась...
(Тут возникает простой вопрос: а откуда мог появиться такой необычно дрессированный зверинец? Видится, то, что воспитанники Пафнутия по приютам и сектам, возможно, являются его бастардами, иногда лишало его покоя, именно поэтому он завёл нарочно зверинец, где мог уже безнаказанно удовлетворять свою похоть. И вот на, получи.)
...Разгневался он так, что превзошёл грань ярости и, чтобы лишить свою совесть угрызений, приказал своим вельможам четвертовать Демидийку, и те с радостным усердием кинулись исполнять – ведь этот юноша своей принципиальностью уже давно мозолил им глаза, и не столько глаза, сколько карманы. Пособники – это тебе не хищные звери, потому они не только четвертовали юношу живьём, но и шестнадцатеровали. Но и тогда он не отступился. И вот те безверные прихвостни, чтобы скрыть это жуткое преступление, тайно разнесли куски его в отдалённые части страны и закопали. Однако добились лишь противоположного – слишком быстро повсюду люди поняли, что его там похоронено. Как? Очень просто: на могилках сии страждущие (а их было слишком много даже для этой страны) почувствовали, что легко могут выздоравливать, припав к надгробиям. И началось обратное паломничество из разных святых мест к здешним – то есть Демидий наконец достиг своей настоящей цели – приносить счастье простым людям.
И вот однажды сам могущественный Пафнутий как-то занемог, несмотря на многочисленное количество придворных врачей и волхвов, и решил отправиться к целительным надгробиям. И лишь только приблизился, как перед его внутренним взором предстали сразу все его грехи, а особенно та покорная безымянная придорожная прислужница, отчего владыка вдруг полностью исцелился, то есть умер.
Шагриева кожа
Дело не в том, что Королёв был украинцем, ведь такая идея могла прийти в голову и интернационалисту. Речь не о завоевании им Космоса! А об идее более важной для него, как для человека, особенно как для мужчины.
Рассказывает Сергей Королёв:
– Нас в Украине было трое таких: я, Кибальчич и Шагрий. Кибальчича за эти мысли о Вселенной успел расстрелять ещё лично царь-батюшка, потому что почему-то хоть Кибальчич и близко тогда не стоял возле Санкт-Питера, где царя убивали людишки типа старшего братца Ульянова Сашки, а именно ему, Кибальчичу из Кобеляк, и впаяли "вышку" – чтоб он оттуда не совал свой нос куда не надо, а именно в Космос. Правда, слава Богу, Кибальчич успел передать эстафету другому украинцу – Циолковскому, у которого настоящая фамилия была Сагайдачный. Ну кто такой Сагайдачный, то, слава Богу, никому теперь рассказывать или доказывать не надо. Это теперь. А тогда он лучше всех знал, что ему может быть за одну лишь связь с родом гетмана, то он изо всех сил не признавался – имея родного брата-журналиста, который признавался, подписывая везде под статьями свою настоящую гетманскую фамилию; и где он теперь, этот брат?
Рассказывает Сергей Королёв:
– А тот успел передать эстафету Шагрию. Это как типа богатая ступенчатая ракета, она летит и передаёт одна другой энергию толчка. Что Шагрий думает, что надо менять сразу фамилию, чтобы ЧК не догадалось. Но они его посадили. Раз, второй, потом третий, хоть он носил уже тогда изменённую фамилию на "Кондратюк" – своего покойного племянника, под которой и вошёл в историю космонавтики.
И вот перед самим Королём встаёт дилемма, ведь он тогда носил фамилию "Король". И он берёт и меняет её на Королёв, чтобы ему тоже за национализм ничего не было, и первым делом идёт на самую высокую кручу, чтобы теперь испытать на себе чувство невесомости. Точно рассчитав траекторию падения, чтобы не убиться, и прыгает с неё, высокой, и в прыжке, хоть на короткий миг, но ощущает чувство. И этот исторический миг запечатлел на киноплёнку Довженко, который тогда именно на ней снимал свой фильм, так что это документально засвидетельствовано. После чего империя, спохватившись, больше ни разу не позволила Королёву лично испытать чувство полёта.
Рассказывает Сергей Королёв:
– Да, я сменил фамилию и избежал тогда репрессий – до такой её степени, что ещё перед войной успел воссоздать первое в мире ракетное оружие типа "катюша" – за что и был посажен чекистами в тюрьму, потому что "катюша" тогда превосходила по мощи всё, что только могло превосходить. Ведь большевики очень тогда держались за власть и боялись таких превосходств. Например, на параде такая, проезжая, возьмёт да как шарахнет по трибуне Мавзолея. И положили под зелёное сукно это грозное оружие, где оно пролежало до самой войны, которую мы, если бы не их глупость, могли выиграть сразу, не проигрывая её. Мало того, я всю войну – за то, что был великим учёным, – лично просидел в зонах, где случайно встретился со своим бывшим учителем математики Кравчуком, и он мне передал все свои окончательные ракетные секреты, за что меня потом убивали и оперы, и зэки, чудом попал в концлагерь имени Туполева, где и сам он сидел, возглавляя его, за что и был посажен.
Да, это такая историческая правда. Хоть возьми её и выдумай ещё более невероятной, но лучше не получится – ведь в это дикое время один аристократ по имени Фон Браун не теряет времени даром по концлагерям, которых тогда в Германии также было предостаточно, а вместо этого быстро начинает создавать "фау-патроны" для борьбы с быстроразвивающимися нашими танковыми дивизиями. И уже реальнее крупномасштабные ракеты типа "Фау-1", чтобы успеть с помощью войны ещё и создать не только межбаллистическую ракету "Фау-2", но и первую межконтинентальную ракету "Фау-3", типа того, чтобы ударить по Нью-Йорку.