Потому вся сила в Боге, а не в его видимости.
Друг. А что есть идолопоклонство, если не то, чтобы приписывать силу болванам? Не желаешь рук невидимых. Видно, что видимости придаёшь силу и почтение своё. Но надолго ли эта твоя видимость пребудет? На что ты опёрся? Что есть видимая плоть, если не смерть? И на ней ты основал сердце своё и любовь? Всякая внешность — река, что мимо течёт. На льду воздвиг ты дом свой и поставил шалаш свой? Пожалуйста, перенеси его на твёрдое, перенеси его во дворы Господни, утверди на новой земле. А иначе что у тебя за радость? Какой покой? Разве не боишься непрестанно, что когда-нибудь лёд растает? Когда-нибудь смертное тело покинуть нужно. О бедные, что чтут своё смертное тело и которые не верят в новое! Таковые «возмутятся и упокоиться не смогут. Не будут радоваться нечестивые»32, — говорит Господь Бог.
Филон. Что это есть нечестивый?
Друг. Тот, кто чтит тление.
Филон. Как?
Друг. Так чтит, что если отнять у него тление, тогда думает, что без него никак бытия своего иметь не может. Не слишком ли велико это почтение к праху?
Филон. Кажется, весьма немалое, ибо так он боготворит свой пепел, приписывая ему действительность своей жизни.
Друг. Так теперь, думаю, понимаешь эти слова: «Я — Господь — имя Моё (не чужое), и иному славы Моей не дам, ни хвалы Моей божкам»33. То, что мы назвали действительностью, называется здесь добродетелью, то есть силой и крепостью, которую Бог за Своё преимущество от всей тленности так отнял и Себе присвоил, что страшно гневается, когда кто осмелится её хоть немного уделить живым существам или кумирам, с которыми Он с начала мира всегда ревностное состязание имеет. Мы все Его в этом ужасно оскорбляем, всегда и везде.
Филон. Как?
Друг. Вот как! Весь мир состоит из двух натур: одна видимая, а другая невидимая. Видимая зовётся живое существо, а невидимая — Бог. Эта невидимая натура, или Бог, всё живое проходит и удерживает, всюду всегда есть, был и будет. Как же Ему не быть тягостно, когда мы, глядя на перемену тленной натуры, пугаемся? А этим приписываем её важность в жертву, чего сделать нельзя, не отняв её у Бога, Который всю важность, и силу, и бытие, и всё-всё Себе только одному полно и без сообщников присвоил. Разжуй: если Он бытие и всему исполнение, то как можешь ты то, что твоё, погубить? Что у тебя есть, тем Он весь есть тебе. Ничто твоё не пропадёт, потому что Господь порчи не знает. Одна для тебя остаётся школа веры, или, как Давид говорит, учение вечности. Потерпи в ней немного, пока староверное твоё пепельное сердце немного очистится от здешних испарений.
РАЗГОВОР 6-Й О ТОМ ЖЕ: ПОЗНАЙ СЕБЯ
Действующие лица те же.
Друг. Земля! Земля! Услышь слово Господне!
Филон. Не слышу.
Друг. Почему?
Лука. Кто может взойти на небо, кроме Того, кто сошёл с неба? Кто может слышать слово Божие, если Бога в нём нет? Свет видят тогда, когда свет в очах есть. Сквозь стену проходят тогда, когда Бог вождём есть. А когда сила в глазе унижена, лучше сказать, когда сила от глаза отступила и обитания своего в веществе его не имеет, в то время никакой разницы между тьмой и светом глаз не находит.
Клеопа. А может ли Бог мёртвого живым сотворить, а видимого невидимым? Эй! Есть время и теперь воскреснуть! Может искра Божия упасть в тёмную пропасть сердца нашего и вдруг озарить. Верим только, что Бог есть в плоти человеческой. Есть истинно Он в плоти видимой нашей невещественной в вещественной, вечный и тленный, один в каждом из нас и целый в каждом. Богу плоть и плоть в Боге, но не плоть Богом, и не Бог плотию. Ах, зерно горчичное! Вера! Страх и любовь Божия! Зерно истины и царство его. Чую, что тайно падаешь на земное сердце моё, как дождь на руно. О, чтобы не расклевали тебя воздушные птицы!
Филон. Вспомним теперь с Давидом вечные лета и научимся в них.
Клеопа. Кому или чему научимся?
Филон. Вечности научимся... Кому подобен человек вечный, Господь наш во плоти?
Друг. Подобен доброму и полному пшеничному колосу. Рассуди теперь: стебель ли с отростками? Погоди! Не то колос. Колос всё вмещает в себе. Разве остюки на колосе — сам колос? На колосе остюк, правда, и в колосе остюк, но остюк — не колос, он не есть колос. Что же такое колос? Колос — это сама сила, в которой стебель со своими отростками и остюками с половой соединяются. Разве не в зерне всё сокрыто и разве не выходит весной, переменив на зелёную жёлтую и старую одежду? Разве не невидима сила зерна?
Так. Оно тогда действует, когда вся внешность уже на нём сгнила, чтобы не приписал кто нового плодоношения мёртвой и нечувствительной земле, то есть гниющей внешности, но чтобы вся слава была отдана невидимому Богу, Который всё творит тайною Своей десницей, дабы Он Сам один был главою, а всё внешнее — пятою и хвостом.
Филон. Теперь мне в колосе видится то, чего доселе не было видно.
Клеопа. Лучше скажи, что ты в нём только хвост увидел.
Друг. Пусть эта новизна в колосе зовётся «рост». Господь Бог приростил его нам.
Лука. Поскольку мы с поля перешли в сад, посмотрите, чем нас приветствует в беседке эта личность.
Филон. Сию икону написал мой друг живописец.
Клеопа. Очень мне нравится! Из чёрной тучи луч касается головы человека. Но что то за слова в луче? Они вместе с лучом с высоты нисходят в озарённую его голову. Прочти, Луко! Ты ведь из числа книжников!..
Лука. Образ пророка Исаии. В луче написаны такие слова: «Воскликни...»
Клеопа. А что за слова исходят из уст его?
Лука. Знаю те слова: «Всякая плоть — сено, и всякая слава человеческая, как цвет травы...»34
Филон. А что написано на листке, который в его руках?
Лука. Знаю. «Слово Бога нашего пребывает во веки».
Друг. Видите ли исписанный листок?
Клеопа. Мы вместе с Филоном уже сколько лет в земледелии упражняемся, а колос только недавно узрели. Что же до листков и ещё пророческих — спрашивай Луку, это его дело.
[Лука]. Ты видишь в пророческих руках листок. Но знай, что видишь дело весьма малое и весьма великое. Этот блаженный старец легко держит в правой руке то дело, в котором всегда всюду всё пребывает. Рассуди, что сам старец, озарённый светом откровения, в его руке пребывает; несомым носится, а держится в себе удерживаемым. Смотрел ли ты на колос? Глянь теперь на человека и познай его. Видел ты в колосе зерно, а теперь взгляни на семя Авраамово, а вместе и на своё. Видел ли ты в колосе солому с половой? Посмотри и на траву тленной твоей плоти с пустым доселе цветом пепельных твоих размышлений. Увидел ли ты в колосе то, чего раньше не видел? Теперь познавай в человеке то, что тебе видно не было. Видя колос, не видел его и не знал человека, зная его. Но что явилось тебе в колосе напоследок, то не было от плоти, но от Бога.
Вознеси же от земли мысли свои и разумей человека в себе, от Бога рождённого, а не сотворённого в последнее время жизни. Увидел ты в колосе новый рост такой сильный, что для всей соломы с половой стал он главой и пристанищем. Познай же в себе нового Иосифа (значит, прирост), нового пастыря, отца и кормильца нашего. В пшеничном зерне приметил ты лёгкую внешность, в которой сокрылась тайная действительность невидимого Бога.
Взгляни же теперь на изречение Божие, прикрытое пророческим листком, как лёгкой тучей. Силу зерна разумным ты оком увидел. Расплющь же око веры и увидишь в себе также силу Божию, десницу Божию, закон Божий, слово Божие, царство и власть Божию, тайную, невидимую, а познав сына, познаешь и отца его. Старая на колосе солома не боится погибели. Она как из зерна вышла, так снова в зерно скроется, которое хотя внешнею шелухою сгниёт, но сила его вечна. Чего же ты дрожишь, трава и плоть? Дерзай! Не бойся! Ты уже видишь в себе десницу Божию, которая так же тебя хранит, как пшеничную солому. Не веришь? Если так, тогда бойся. Нет надежды! Всякая плоть погибает. Куда деваться? Беги с Давидом в дом Господень или с Иеремией во дворы его. Разотвори сердце своё, чтобы принять веру и чтобы обнять того человека, который отцу своему вместо десницы и вместо силы его есть во веки веков. Слушай, что отец его через него же, и в нём, и к нам говорит. Послушай: «Положу слова Мои в уста твои и под тенью рук Моих покрою тебя...» А какой рукой? «Ею ведь поставил небо и основал землю». Слышишь ли? Такое вот сильное зерно в тебе! Небо невидимое, и земля в нём скрывается. И тебе сберечь это семя непосильно будет? Ах, пожалуйста, будь уверен, что даже нечувствительный волос головы твоей, явность одну свою потеряв, в нём без всякого вреда скроется, сохранится, ублажится. Скажи с Павлом: «Познай человека!» Нашёл я человека. Нашёл Мессию, не из плоти кумира, но истинного Божьего в плоти моей человека. С трудом я нашёл его в траве и в тени моей, в остатке дней моих. Семя благословенное! Спасение всей внешности моей! Свет откровения слепому языку! Доселе был я во тьме и в грязи я был, то есть сердце моё, ел и насыщался землёй. А теперь от уз её меня отпускаешь, убив семя её во мне, пустую пяту видя. А вместо него во веки ты во мне поселился, открыв мне небо новое и Тебя, сидящего на месте десницы Отца небесного. Будь же теперь мне мир в силе Твоей и покой! Будь же мне субботою благословенною! Вынесли меня крылья голубиные из земных бездн — и упокоюсь! Чего более печалиться тебе, душа моя? Зачем теперь тревожить меня? Узнаёшь ты уже в себе человека, и сила его безмерна. Уповай же на него, когда познала его и точно знаешь его. Он супруга твоя. Он глава твоя в тебе под видом твоей плоти и крови. Спасение лица всего твоего и Бог твой.
РАЗГОВОР 7-Й ОБ ИСТИННОМ ЧЕЛОВЕКЕ
ИЛИ О ВОСКРЕСЕНИИ
Действующие лица-беседники: старец Памво, Антон, Квадрат, Друг и другие
Друг. Слушай, Памво! Уже как долго учишься! Разве ты выучил Давидов псалом?
Памво. Да, я только один псалом умею.
Друг. Один?
Памво. Один-единственный.
Друг. Какой псалом?
Памво. А вот он: «Я сказал: «Буду наблюдать за путями своими...»35 А больше мне и не нужно. Я уже устам своим отыскал замок и наложил его.
Антон. Сущая правда. Язык всё тело поворачивает и всему главою является.
Квадрат. Ах, Памво! Блаженен ты, если не согрешаешь языком своим. Как горячо этого себе у Бога просят Давид и сын Сирахов!36
Лука. А прежде о чём ты говорил, Памво? Ведь у тебя и прежде был язык?
Памво. Я уже древнему своему языку наложил печать.
Антон. А кто же тебе её запечатал?
Памво.